Папская программа создания теократической монархии. Первые наброски плана крестового похода. Часть I
Создание клюнийской конгрегации под главенством римских пап и внутрицерковные реформы содействовали укреплению позиций папства.
Римская курия становилась центром, который один только и мог претендовать на то, чтобы выполнить роль организатора и объединителя распыленных сил господствующего класса. Со времени правления Григория VII (1073—1085) папство стало все настойчивее изъявлять притязания на верховенство не только над христианской церковью (эти притязания вытекали из стремления еще более упрочить положение, завоеванное в результате клюнийского движения), но и над светскими государями. Григорий VII сформулировал своего рода программу установления «всемирного» владычества римских пап. Князья и короли — не более, как вассалы римского престола. Папа вправе распоряжаться коронами, назначать и смещать не только епископов, но и герцогов, королей, императоров. Всякая власть действительна лишь постольку, поскольку она исходит от главы церкви. Иначе и быть не должно: бог «дал власть святому Петру вязать и решить па небесах и на земле» — с заносчивостью писал Григорий VII архиепископу Герману Мецскому (в 1076 г.).
У Григория VII сложился план создания некоего мирового государства во главе с римским папой в роли неограниченного властителя. В эту теократическую1 монархию должны были войти все «христианские» государства.
Григорий VII не ограничился отвлеченными богословско-теоретическими рассуждениями. Были сделаны попытки реализовать эти реакционные, противоречившие ходу исторического развития идеи установления всемирного папского владычества. Григорий VII упорно добивался от английского короля Вильгельма Завоевателя покорности апостольскому престолу: «Ты должен повиноваться мне без всяких колебаний, дабы ты мог унаследовать царство небесное».
1 Теократия (греч.— «боговластие») — государственный строй, при котором верховная власть принадлежит духовенству.
Он требовал от французского короля Филиппа I невмешательства в церковные дела: папа своей властью должен ставить епископов во Франции. Если король не подчинится, то «французы, пораженные мечом анафемы, откажутся впредь повиноваться ему». Венгерскому королю Гейзе I папа заявлял, что «королевство венгерское принадлежит святому престолу». В Польше он отлучил от церкви Болеслава II. Испанию Григорий VII рассматривал как вотчину св. Петра. Даже на далекой Руси пытался папа утвердить господство римского «наместника божьего», пользуясь распрями среди киевских князей: в 1075 г. он вручил власть над Киевской Русью изгнанному оттуда князю Изяславу, который, изменив родине, признал себя вассалом папы и согласился, в случае возвращения ему Киева, сделать Киевскую Русь леном апостольского престола1.
Григорий VII самым серьезным образом намеревался принудить всех «христианских королей» к ленной присяге, а следовательно, и к обязательным ежегодным взносам в папскую казну.
Наиболее длительным и напряженным оказалось столкновение папства с императорами «Священной Римской империи», вылившееся в многолетний конфликт различных феодальных группировок Германии и Италии (он известен в истории под не совсем точным названием «борьбы папства с Империей» или «борьбы за инвеституру»). Борьба эта продолжалась и при преемниках Григория VII.
Таким образом, клюнийские папы выступили в XI в. как «цезари в первосвященнических рясах», по меткому выражению немецкого историка В. Нордена. Господство, власть — вот что стало их лозунгом2. Конечно, причины этого — вовсе не в честолюбии или властолюбии того или иного папы: они лежат глубже. Политические притязания наместников «святого Петра», тенденции к созданию «универсальной» папской теократии были лишь внешним проявлением и показателем того, какое значение приобрели в Европе в XI в. римско-католическая церковь и ее центр — папская курия.
1 Б. Д. Греков. Киевская Русь. Госполитиздат, 1953, стр. 496.
2 W. Nor den. Papsttum und Byzanz. Berlin, 1903, S. 56.
Ко второй половине XI столетия, т. е. ко времени серьезного обострения социальной борьбы на Западе, католическая церковь оказалась самой крепкой, централизованной, располагавшей огромными богатствами феодальной организацией. Такое положение делало ее кровно заинтересованной в решительном укреплении феодального режима. Вот почему папство возымело намерение не только защитить материальные интересы самой церкви, но и стать организующим центром разрозненных сил феодалов. Отсюда — и притязания Рима на «всемирное» владычество. Последнее вовсе не было самоцелью: это было скорее средством для достижения цели — основательного упрочения позиций феодального землевладения перед лицом «смут», раздиравших Запад в XI столетии.
Существенной составной частью этой программы было стремление папства ликвидировать самостоятельность восточной, греко-православной церкви1. Именно в связи с этими попытками возникли и первые наброски плана организовать завоевательный поход на Восток. Этот план был предложен не кем иным, как Григорием VII. Ближайшая цель его состояла в том, чтобы, поставив греческую церковь под начало апостольского престола, проложить дорогу к подчинению папской власти и самой Византийской империи. Это значительно расширило бы материальные ресурсы римско-католической церкви и облегчило бы папству осуществление его универсалистской программы на Западе, особенно в отношении «Священной Римской империи».
Для проведения в жизнь этих широких замыслов папство воспользовалось переменами в международной обстановке, которые произошли к началу 70-х годов и крайне отрицательно отразились на положении Византии.
1 Окончательный раскол («схизма») или разделение церквей, т. е. образование римско-католической и греко-православной церквей, вызванное различием социально-политических судеб стран, входивших некогда в Западную и Восточную Римскую империи, произошел в 1054 г. Догматические расхождения и ритуальные различия между «латинской» и «греческой» церквами были незначительны, хотя именно они с самого начала сделались предметом ожесточенных споров богословов и церковников Запада и Востока. За этими спорами всегда стояли политические противоречия и интересы определенных групп феодального общества «латинского» Запада и «православной» Византии, в частности противоречия, вытекавшие из стремления установить господство над южнославянскими и западнославянскими странами.
Наследница Римской империи на Востоке давно уже растеряла многие из своих прежних владений. Территориальную основу Византийской империи составляли теперь главным образом Балканы и Малая Азия. Но и эти владения Византийского государства становились все более непрочными. В то же время византийские города играли еще важную роль в средиземноморской торговле; в особенности Константинополь был средоточием значительных богатств. В середине XI в. владения Византии начали тревожить тюркские кочевники — печенеги, захватившие к тому времени огромное степное пространство на юге Восточной Европы — от северных берегов Нижнего Дуная до Днепра и далее, к востоку от него. С 1048 г. печенежские ханы стали совершать частые набеги на византийскую территорию; печенеги опустошали Болгарию, Македонию, Фракию, доходили до Адрианополя и угрожали самой столице — Константинополю. Когда же в .начале 50-х годов эта опасность миновала,— Византии удалось очистить пределы Фракии и Македонии от печенегов,— их сменили другие кочевники: огузы-торки, половцы. Опасность набегов степных кочевников на многие годы нависла над империей.
Но еще более грозным оказался для нее натиск тюркских кочевых племен, явившихся с Востока — из Средней Азии. Это были сельджуки. В 40-х годах они овладели южнокаспийскими областями, Западным и Центральным Ираном, а в 1055 г., покорив Месопотамию, заняли Багдад — столицу некогда могущественного халифата Аббасидов. Завоевания сельджуков на этом не остановились. В правление султана Алп-Арслана (1063—1072) сельджуки вторглись в Армению, большая часть которой находилась тогда под властью Византии. Они воевали с Грузией и во все большем количестве просачивались непосредственно в византийские провинции Малой Азии — в Каппадокию и во Фригию.
В Византии вспыхнула паника. Военная опасность со стороны сельджуков дала перевес в междоусобной борьбе феодальных партий малоазиатским динатам — «военной партии». Корону захватил способный военачальник Роман IV Диоген (1068—1071). Он попытался остановить продвижение сельджуков. Однако и в этот критический для Византии момент правящие группировки руководствовались своими корыстными интересами. При дворе Романа IV гнездилась измена. Разведка сообщала ложные сведения о неприятеле. Командиры войска были деморализованы, дисциплина среди солдат подорвана. В 1071 г. в битве с сельджуками при Маназкерте — севернее озера Ван (в Армении) — византийское войско потерпело страшное поражение. Роман IV попал в плен. Тем временем в Константинополе на престоле утвердился ставленник столичной бюрократии Михаил VII Дука. Византийцы отказались даже внести выкуп за пленного императора. Он был отпущен Алп-Арсланом на слово, но по возвращении Романа IV в Византию приближенные нового венценосца схватили его и, ослепив, по византийскому обычаю, заключили в темницу.
В результате катастрофического для Византии поражения при Маназкерте империя потеряла свои богатые малоазиатские провинции; ей удалось удержать за собой лишь немногие прибрежные города на западе полуострова. По выражению одного историка, из окон императорского дворца в Константинополе теперь можно было видеть на востоке горы, которые уже не принадлежали империи. Византия оказалась в руках завоевателей в короткий срок, прежде всего в силу того, что общественные порядки, утверждавшиеся сельджуками, несли вначале некоторое облегчение массам крепостного крестьянства Малой Азии, стонавшего под игом повинностей, которыми оно было обязано византийским вельможам-феодалам, и под тяжестью государственных налогов империи1.
У сельджуков тогда еще только складывались феодальные отношения.
Но для господствующих классов Византии последствия поражения при Маназкерте были катастрофичными: половина Византийской империи оказалась завоеванной сельджуками; другая половина находилась в состоянии полнейшей анархии. Феодальная знать то и дело устраивала мятежи против Константинополя, выдвигая своих ставленников на императорский престол. Государство дробилось на полусамостоятельные феодальные владения.
1 М. В. Левченко. История Византии. М., 1940, стр. 196.
Всеми этими обстоятельствами и поспешил воспользоваться Григорий VII для того, чтобы целиком подчинить греческую империю влиянию Рима. Обессилевшая в борьбе с сельджуками, ослабленная изнутри, Византия казалась ему легкой добычей.
Вначале Григорий VII прибег к дипломатическим средствам: в 1073 г. он вступил в переговоры с Михаилом VII Дукой о том, чтобы «возобновить древнее, богом установленное согласие,— как писал Григорий VII византийскому императору летом 1073 г.,— между римской и константинопольской церквами». Папа хотел навязать Византии церковную унию на условиях полного подчинения греческой церкви Риму. Однако непомерные требования Григория VII, выдвинутые им во время переговоров, натолкнулись на оппозицию в Константинополе. Вот тогда-то у папы и возникла мысль добиться своих целей вооруженной силой. Он задумал организовать военный поход в сторону Византии, скрыв свои истинные цели под лозунгами защиты христианской веры и помощи грекам против мусульман — сельджуков.
Почему было не попытаться осуществить на востоке то, чего не удалось достигнуть на западе (в Испании)? Почему было не направить к Константинополю рыцарскую вольницу, которая терпела неудачи в испанской реконкисте, а заодно и «мятежное» крестьянство,— к тому же с несомненной пользой для папского престола?
Не прошло и нескольких месяцев после начала дипломатических переговоров с Константинополем, как Григорий VII в 1074 г. обратился с посланиями к графу Гийому I Бургундскому, затем к императору Генриху IV, своему будущему заклятому врагу, к маркграфине Матильде Тосканской, наконец, «ко всем верным святого Петра» — с призывом принять участие в задуманной им войне на Востоке. Папа звал выручить восточную церковь из беды и не скупился на обещания небесных наград тем, кто согласится воевать с неверными. «Бейтесь смело,— увещевал папа верующих,— чтобы снискать в небесах славу, которая превзойдет все ваши ожидания. Вам представляется случай малым трудом приобрести вечное блаженство».
Не исключено, что призыв Григория VII нашел отклик среди тех, к кому он был обращен. По крайней мере, сам папа в конце 1074 г. уверял Генриха IV, что ему удалось уже собрать армию свыше 50 тысяч человек (итальянцев и ультрамонтан, т. е. французов) для заморского предприятия против язычников. Имеются основания думать, что папу поддерживали некоторые феодальные магнаты Южной Франции и Италии,— такие, как графы Гийом Бургундский и Раймунд Тулузский, которые еще в 1067 г. поклялись папе Александру II прийти своими вооруженными силами «на защиту дел святого Петра».
Григорий VII придавал огромное значение затевавшемуся им предприятию. В своих письмах он несколько раз повторял, что намерен сам стать во главе войска западных христиан и «отправиться за море». Замысел папы был очень прост: целью похода объявлялась поддержка братьев по вере, спасение христиан-греков от «неверных»1. Такой проект должен был встретить благосклонное отношение у рыцарства и в крестьянской массе Запада — среди тех слоев, которые, с санкции папства, уже до этого выступали под религиозным флагом против арабов в Испании. «Я верю,— пишет папа Матильде Тосканской,— что в этом деле нам окажут содействие многие рыцари».
В действительности лозунги защиты христианской веры призваны были замаскировать намерения Рима, ничего общего не имевшие со спасением восточного «христианства», о чем папу никто, собственно, и не просил. Религиозные интересы, о которых так красноречиво говорил Григорий VII в своих посланиях на Запад, в глазах этого церковного политика, по существу, никогда не имели первенствующего значения. Переписка Григория VII свидетельствует, например, о том, что он не считал нужным настаивать на каких-либо принципиальных различиях между христианством и исламом, когда этого требовали политические интересы Рима. В 1076 г. в письме к мусульманскому князьку аль-Насиру (в Алжире) папа заявил без обиняков, что «мы и вы веруем в одного бога, хотя и разными способами», что «мы все равно почитаем его и воздаем ему ежедневные хвалы, как творцу небесному и управителю этого мира».
Возможно, впрочем, что намерения Григория VII простирались много дальше Константинополя: папа, правда несколько мимолетно, писал Генриху IV о проектах выступить «вооруженной рукой против врага господа и под собственным его (бога) водительством дойти до гроба господня», т. е, до Иерусалима.
Вернуть греческую церковь «в лоно» римской, иначе говоря — овладеть богатствами греко-православной церкви, расширить сферу влияния католицизма за счет Византии, насильственным путем включив ее в орбиту папского воздействия,— таковы были ближайшие цели Григория VII. Папа утверждал в своих письмах, что «хотел бы положить душу свою» за заморских братьев-греков. Но, конечно, он меньше всего думал об этих «братьях». Его занимало другое: Григорий VII стремился восстановить единство церквей под своей властью, чтобы овладеть доходами не только католической, но и православной, греческой церкви.
В осуществлении широких политических планов папства деньги играли далеко не последнюю роль. Григорий VII был тесно связан с римскими ростовщиками и менялами. В 1074 г. он энергично выступил в защиту итальянских купцов, ограбленных на ярмарке в Сен-Дени французским королем Филиппом I, а через два года оказал покровительство римским купцам, которые отправились с торговыми целями в североафриканский город Бужи, к аль-Насиру1.
Папству были особенно близки интересы восточной торговли. Для воздействия на чувства верующих, все более склонных становиться на путь «мятежа» и неповиновения, необходимы были сильные средства. В X—XI вв. возрастает великолепие католического культа. А это, естественно, порождало у церкви определенные экономические нужды. В Риме был весьма значителен спрос на восточные товары, так как слабо развитая промышленность Западной Европы не могла удовлетворять увеличивавшуюся потребность церкви в утвари, художественных изделиях, мазях, благовониях, фимиаме, ладане. Даже некоторые новейшие буржуазные историки (Р. С. Лопес) приходят к выводу, что политику Григория VII определяли в целом материальные интересы 2.
Благочестивые призывы Григория VII к «верным святого Петра» в 1074 г. по сути дела предвосхищали лозунги будущего крестового похода. Деятельность Григория VII по подготовке в середине 70-х годов рыцарской войны «в защиту Византии» явилась одним из исходных пунктов плана организации крупного завоевательного похода на Восток; плана, складывавшегося в папской курии и непосредственно связанного с теократической политикой «цезарей в первосвященпических рясах».
1 R. S. Lopes. Le facteur economique dans la politique africaine des napes. «Revue historique», t. CXCVIII, 1947, p. 180.
2 Там же.
Григорий VII не сумел осуществить свои замыслы. Западные дела надолго отвлекли его внимание от Византии. Но все же он и в дальнейшем не раз пытался подчинить ее. После свержения в 1078 г. Михаила VII Византия снова стала ареной ожесточенной борьбы феодальных партий. Этим воспользовался Роберт Гвиекар, который напал на итальянские владения империи. Летом 1080 г. Григорий VII благословил Роберта Гвискара на войну против Византии.
Папа потребовал, чтобы католическое духовенство Южной Италии призвало рыцарство к участию в походе Гвискара, обещая за это «прощение грехов». В 1081 г. нормандцы вторглись на территорию Балканского полуострова, осадили и захватили морскую крепость Диррахий (в Эпире), проникли вглубь страны.
Жителей каждого завоеванного пункта насильственно заставляли принимать католичество. Григорий VII приветствовал успехи своих союзников: он поздравил с победой вождя итальянских нормандцев, не забыв напомнить, что главная причина его славы — покровительство святого Петра. В последующие годы, однако, внимание Григория VII было полностью поглощено борьбой с Генрихом IV.
План организации военного похода на Восток, задуманный папством в 70-х годах, получил свое дальнейшее развитие у преемников Григория VII. Обстановка, создавшаяся в течение последних десятилетий XI в. в странах Восточного Средиземноморья, благоприятствовала реализации замыслов римской курии.
Одновременно с Малой Азией сельджуки завоевывали Сирию и Палестину. В 1071 г. был захвачен Иерусалим, до этого находившийся под властью египетского халифата Фатимидов (окончательно сельджуки утвердились в нем к концу 70-х годов). В 1084 г. один из сельджукских вождей (Сулейман ибн-Кутлумуш) овладел Антиохией, отняв у Византии этот важный торговый и стратегический пункт на восточном побережье Средиземного моря, Были завоеваны Дамаск и другие сирийские города. В правление Малик-шаха (1072—1092) большая часть Сирии и Палестины вошла в состав сельджукских владений.
При всей обширности своих завоеваний сельджуки не создали централизованного государства. Хотя номинально таковое существовало, фактически оно представляло собой слабо спаянное объединение большого количества полусамостоятельных «уделов». Наиболее значительным из сельджукских владений был Румский (Ромейский) султанат, образовавшийся в Малой Азии, с центром сперва в Никее, затем — в Конии (Икониуме); это государство называлось так потому, что его султаны претендовали на «наследство» Восточно-Римской империи1. При жизни Малик-шаха еще удавалось поддерживать относительное политическое единство в пестром конгломерате «уделов» сельджукских правителей, но после 1092 г. эта слабая спайка исчезла: начались междоусобные войны крупных и мелких владетелей, и сельджукское государство распалось.
1 Ромеи — греческое название римлян; так именовали себя византийцы.
Вы, наверное, множество раз ходили в кино, раз за разом восхищаясь удивительными и невероятно реальными 3D кинофильмами. Но знаете ли Вы, как появилась Стереоскопия, именно так официально называется 3D, какое влияние она оказывает на наш организм и где, кроме как в кинотеатрах, она применяется? Ответы на эти и многие другие вопросы Вы сможете найти на сайте goroda3d.ru.