Католическая церковь — оплот феодального строя. Политика папства и первые шаги феодальной экспансии Запада
В те времена, о которых идет речь, католическая церковь была крупнейшим феодальным землевладельцем. Высшие сановники католической церкви — папы, кардиналы, архиепископы, епископы, аббаты — принадлежали к феодальной знати. Церкви и монастыри непрерывно расширяли свои владения. В то время как собственность светских сеньеров имела тенденцию к сокращению, поскольку приходилось раздавать земли за службу вассалам, церковные феодалы, напротив, постоянно обогащались за счет даров и подношений: ведь католическая религия внушала, что путем одаривания земных слуг бога можно искупить «грехи»; церковники охотно принимали щедрые подарки королей, князей, рыцарей, обязуясь взамен молиться за «спасение души» дарителей.
Как феодальный землевладелец, церковь жесточайшим образом эксплуатировала своих крепостных крестьян. Многие монастыри, например в Южной Франции, давно втянулись в торговлю. Аббаты не пренебрегали выгодами, которые давала продажа вина, зерна и других продуктов монастырского хозяйства, приобретенных трудом крепостных. Эта связь с рынком побуждала церковных землевладельцев высасывать из крестьянина максимум возможного.
Но католическая церковь не только сама являлась крупным феодальным собственником. Своим учением о том, что земные порядки установлены богом, а потому не подлежат изменению, она помогала всему феодальному классу держать в узде трудящихся.
Таким образом, католическая церковь служила оплотом феодальных порядков в целом. Она выступала в качестве «наиболее общей санкции существующего феодального строя»1.
Причем католическая церковь выполняла эту роль защитницы феодальных угнетателей не только в пределах какой-нибудь одной страны Западной Европы; как писал Ф. Энгельс, она являлась «крупным интернациональным центром феодальной системы»2. Она поставляла и стремилась насаждать свою религиозную идеологию во всей Западной Европе.
К активной защите феодального строя была направлена также политика католической церкви. Она определялась и непосредственными интересами церкви, как богатого феодального собственника, и общественно-политическими потребностями всего правящего класса на Западе. Ведь в XI в. центральная государственная власть внутри отдельных европейских стран была очень слабой. Католическая церковь, щупальца которой были протянуты повсюду благодаря ее иерархической организации, своей деятельностью восполняла эту слабость. Она не только содействовала стремлениям сеньеров держать в повиновении крепостную массу (будь то во Франции, в Германии, Англии или Италии), но и оказывала правящему классу в целом всемерную и всестороннюю поддержку в других отношениях, в том числе, как мы увидим, и в расширении территориальных границ его господства.
1 Ф. Энгельс. Крестьянская война в Германии. Гослолитиздат, 1952, стр. 34.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения. Т. П. Господитиздат, 1955, стр. 93.
Когда в X—XI вв. крепостные крестьяне начали подниматься против сеньеров, католическая церковь испугалась, прежде всего, за судьбу своих собственных владений. Увидев, что дальнейший рост крестьянского возмущения угрожает их обширным поместьям, церковники не замедлили принять свои меры.
Экономически наиболее сильным церковным учреждением, могучим проводником религиозной идеологии были монастыри. Они-то еще в X в. и взяли на себя почин целой серии преобразований в католической церкви, которые должны были укрепить ее моральные и материальные позиции, усовершенствовать организацию, увеличить силы — для того, чтобы сделать ее могущественным орудием обуздания крепостной массы. Инициатором этих преобразований выступил бургундский монастырь Клюни, основанный в 910 г., почему и все церковно-реформаторское движение, развернувшееся на Западе с X в., получило название клюнийского.
Была создана централизованная монастырская организация — Клюнийский орден. В эту конгрегацию со временем вошли сотни монастырей из разных стран. Верховным главой ее являлся римский папа, в распоряжение которого были переданы, таким образом, огромные материальные ресурсы монастырского землевладения.
Введением суровых монастырских правил, провозглашением целибата (безбрачия духовенства) и многими другими реформами клюнийцы пытались обеспечить надлежащий престиж церкви в глазах народа. В то же время они решили обуздать «мятежные» элементы крестьянства, а заодно и тех сеньеров, которые наиболее открыто приносили в жертву своей корысти интересы феодалов как класса, угрожая навлечь на него всеобщую ненависть народа.
Для того, чтобы усмирить деревню и ввести в известные рамки своеволие иных баронов и рыцарей, по’ инициативе клюнийцев с конца X в. устанавливаются запреты военных действий в определенные дни недели («божий мир» и «божье перемирие») — с вечера среды до утра понедельника. Церковники кстати рассчитывали и этим повысить свой авторитет среди рядовых мирян, подчеркивая свою роль поборников прекращения диких, опустошительных междоусобиц во имя мира вообще. Но «божьи
перемирия» не приводили к желательным результатам: ведь они не устраняли причин мятежей и смут, раздиравших страны Запада. Приходилось то и дело возобновлять постановления о днях «мира»: в первой половине XI в. такие постановления, например, во Франции выносятся соборами и отдельными архиепископами чуть ли не каждые десять лет.
Вот почему католическая церковь, не ограничиваясь реформами, стала одновременно изыскивать другие пути, чтобы уберечь господствующий класс от опасности, исходившей со стороны угнетенного крестьянства, иначе говоря — отвести от церковного и прочего феодального землевладения угрозу крестьянского возмущения и если не ликвидировать целиком борьбу крепостных, то хотя бы свести ее к минимуму. Одновременно предстояло решить и другую задачу: предоставить какие-то гарантии крупному землевладению против своеволия и грабежей «безземельных» и «голяков», ублаготворив вместе с тем и эту чересчур распоясавшуюся рыцарскую бедноту. Нужно было найти средства сочетать интересы мелкого рыцарства с интересами церковных и светских магнатов.
Вопрос состоял в том, как и за чей счет это сделать. Куда обратить взоры крестьянства, жаждавшего земли к свободы, да притом так, чтобы это было безболезненно и даже выгодно для церкви и прочих феодалов? В какую сторону направить рыцарство, алчущее поместий и богатств, и знать, стремящуюся к расширению своих владений?
Решение этих задач пришло не сразу. Оно созревало постепенно в течение десятилетий. Вырабатывая его, стараясь привести как бы к одному знаменателю интересы и стремления различных общественных слоев к вящей выгоде феодального класса, верхи католической церкви, папство, как ее руководящий центр, принимали во внимание самые разнообразные факторы внутреннего и международного характера. Причем решение это возникало не только в среде церковников. К нему шли и определенные круги светской феодальной знати. К этому решению и тех и других побуждала вся историческая обстановка XI в.
Прежде всего, нельзя было не принять в расчет массовое бегство крепостных, ибо это был весьма реальный, практически ощущавшийся всеми феодалами общественный фактор. Церковные землевладельцы давно уже старались использовать это движение в своих интересах: они принимали к себе беглых крестьян, давали им убежище, заставляя на определенных условиях раскорчевывать леса, и расширяли таким образом свои владения1.
Но, конечно, эта мера отнюдь не избавляла церковно-монастырские поместья, не говоря уже о других, от опасности крестьянского возмущения.
Далее. Рыцарская вольница, не довольствуясь грабежами у себя дома, предпринимает в XI в. завоевательные походы в другие страны.
С XI в. французское рыцарство включается в борьбу за отвоевание территорий, захваченных арабами в Испании,— в
реконкисту. На Пиренейский полуостров устремляются значительные отряды рыцарской вольницы и феодальных баронов из Нормандии и южнофранцузских областей. Их привлекала перспектива захвата земель и наживы за счет богатых арабских городов. Первыми отправляются рыцари герцогства Аквитанского и графства Тулузского: в 1063—1064 гг. в долину р. Эбро двинулась довольно большая армия во главе с герцогом Гийомом VIII Аквитанским. Рассказы вернувшихся во Францию о богатой добыче разжигают жадность других. Организуются все новые и новые походы в Испанию: в 1073 г.— поход, руководимый шампанским бароном Эблем де Руси (его войско потерпело неудачу); с последней четверти XI в.— экспедиции бургундских сеньеров и рыцарей, игравших все более активную роль в
реконкисте. Во взятии Толедо в 1085 г. кастильским королем Альфонсом VI участвовали не только испанские, но и французские и немецкие рыцари.
В 1087 г., после поражения Альфонса VI, нанесенного ему альморавидским1 султаном Юсуфом ибн-Ташфином (в октябре 1086 г.), во Франции составилось еще одно сильное феодальное ополчение. Возглявляли его герцог Эд Бургундский и граф Раймунд Тулузский, будущий участник крестового похода на Иерусалим. Результаты этого предприятия, если не считать новых грабежей, свелись к нулю3.
1 Такие беглецы крестьяне, оседавшие в церковных владениях, называются в документах «гостями».
2 Альморавиды — берберские кочевые племена, завоевавшие во второй половине XI в. территорию современного Марокко и части Алжира в Северной Африке и вторгшиеся отсюда в 1086 г. в Испанию.
3 Интересный материал об участии французов в реконкисте собран в книге французского историка Al. Defourneaux «Les francaies en Espagne au XI et XII siecles». Paris, 1949.
В войны с арабами вовлекались не только рыцари и наиболее агрессивно настроенные магнаты, но и крестьянство. Размах этих экспедиций возрастал. Причем не одна лишь Испания манила мелких и крупных феодальных хищников.
С 1016 г. потомки скандинавов — нормандцы — устремляются на завоевание плодородных земель Южной Италии. Побеждая здесь арабов и Византию, они основывают ряд феодальных княжеств. В 1066 г. опустошительному завоеванию воинственных нормандских дружин подверглась Англия. В 1071 г. нормандцы завладели Сицилией. Весь XI век заполнен разбойничьими предприятиями рыцарских банд, растекавшихся во все концы известного тогда мира. В каком бы месте ни возникала война, всегда находилось множество охотников принять в ней участие в надежде на добычу. Рыцари, жившие только своим мечом, готовы были драться где угодно, за что угодно и с кем угодно.
Все эти движения не могли не привлечь к себе внимания церкви, озабоченной положением феодальных землевладельцев и стремившейся к усилению своего могущества. Бургундские монахи-клюнийцы в XI в. сделались рьяными пропагандистами участия французских феодалов в испанской реконкисте, папство одобрило походы французов в Испанию1. В реконкисте папы видели средство, при помощи которого можно было попытаться разрешить задачи, о которых уже было сказано.
Римская курия все более упорно стремится использовать пассивные формы борьбы крестьянства за лучшую жизнь, ставшие наиболее привычными для него,— бегство, религиозное «подвижничество» и т. п. Она ставит своей задачей взять под контроль эти движения, придать им более «организованный» характер с тем, чтобы обезвредить, нейтрализовать антифеодальную борьбу крестьянской массы.
Поощряя участие ее в реконкисте, верхи католической церкви достигали сразу двух целей:
1) протест крестьянства против феодального гнета устремлялся в русло, достаточно безопасное для господствующего класса,— поместья светской и церковной знати, избавлялись в известной мере от мятежного элемента;
2) крестьянское движение направлялось к прямой выгоде для верхов католической церкви и светских феодалов, которые жаждали поживиться в Испании.
P. David. Etudes historiques sur la Galice et le Portugal du VI-е au XII-е siecles. Lisbonne et Paris, 1947, p. 317 (La papaute et la reconquete); Defourneaux. Ук. соч., стр. 18.
Одновременно, санкционируя участие европейского рыцарства в реконкисте, папство отсылало рыцарскую вольницу на окраины западноевропейского феодального мира, указывало ей более «подходящее» поле деятельности.
Римская курия не просто поддержала французские экспедиции против испанских арабов, но и постаралась усилить воинственный пыл во Франции, окружив участников испанских походов ореолом «мученичества» за веру.
Клюнийцы провозгласили священными войны с арабами-мусульманами в Испании. Папа Александр II, благословивший поход 1063—1064 гг., объявил об отпущении грехов каждому, кто пойдет сражаться «за дело креста». Григорий VII — один из видных клюнийских пап-реформаторов — ровно через неделю после своего избрания на папский престол (в конце апреля 1073 г.) пытался побудить французов к походу в Испанию: было объявлено, что они смогут владеть землями, которые отнимут у «неверных», при условии признания верховной власти апостольского престола над отвоеванными территориями; в письмах к князьям, отправившимся в Испанию, Григорий VII, прежде всего, напоминает, что «испанское королевство, хотя и занято язычниками, принадлежит только апостольскому престолу»; снова было дано отпущение грехов тем, кто падет в боях с «неверными». Папство все более энергично вмешивается в дела реконкисты, призывая французов к подвигам «во славу божью». С полным основанием можно утверждать, что военные экспедиции французского рыцарства (с участием крестьян) в Испанию — это, по сути дела, уже «крестовые походы до крестовых походов». Недаром К. Маркс видел в походе Альфонса VI Кастильского на Толедо (в 1085 г.) «прелюдию первого крестового похода»1.
К Маркс. Хронологические выписки «Архив Маркса и Энгельса», т. VI, стр. 93.
Что касается завоевательных экспедиций нормандцев в Южной Италии, то папство поддержало и использовало их в своих политических целях. Нормандские отряды утверждаются в византийской Италии с благословения папы Николая П. Роберт Гвиекар— предводитель нормандских конкистадоров, став герцогом Апулии и Калабрии, в 1059 г. признал своим сюзереном папу римского: он обязался платить ему ежегодную дань и оказывать военную поддержку. В качестве ленника папского престола Роберт Гвиекар принял обязательство защищать новый порядок папских выборов, введенный в 1059 г.1 При этом нормандский предводитель принес папе вассальную присягу не только за области Южной Италии, но и за Сицилию, которую еще предстояло завоевать. Папа заранее санкционировал нападение на Сицилию. Нельзя не вспомнить при этом, что папство оказало содействие и нормандским рыцарям Вильгельма Незаконнорожденного, овладевшим в 1066 г. Англией.
Наконец, в XI в. все более интенсивным становится еще одно, довольно пестрое по социальному составу своих участников движение. Это — паломничества из стран Западной Европы в Иерусалим. Они, безусловно, сыграли свою роль в подготовке крестовых походов и существенно облегчили папству нахождение той общей платформы, на которой, к удовлетворению всех категорий феодалов, могли бы сойтись противоречивые стремления различных общественных классов и групп.
Буржуазные ученые в большинстве своем утверждали и утверждают, что паломничества носили исключительно религиозный характер. Английский историк Ст. Рэнсимен, например, в первой части своей трехтомной «Истории крестовых походов», уделяя целую главу «христовым паломникам», заявляет, вполне в духе Мишо, будто бы ими руководило одно только благочестивое желание — ступить на землю, где родился, страдал и умер Христос, увидеть священные реликвии и даже… войти в некое мистическое соприкосновение с богом и его святыми2.
1 До середины XI в. выборы римских пап происходили при прямом вмешательстве императоров «Священной Римской империи» и других феодалов, что ущемляло авторитет папства. Лагеранский собор 1059 г., созванный клюнийским папой Николаем II, установил порядок избрания римских пап коллегией кардиналов, устранив вмешательство императора.
2 St. Runciman. A history of the crusades. Vol. I. Cambridge, 1951, p. 44.
На самом деле это было, конечно, совсем не так. В паломничествах к «святому граду», которые к концу XI в. становятся довольно частыми, участвуют люди из разных стран, принадлежащие к различным общественным слоям. Сюда направляются крупные феодальные сеньеры Франции, Испании, Англии и других государств (графы Тулузский, Анжуйский, Барселонский, Конрад Люксембургский в 1085 г., Роберт Фландрский в 1088 г., графы Голландский, Кентский, герцог Нормандский). В глазах людей этого круга религиозные соображения могли играть известную, иногда даже значительную роль, но часто к заморскому путешествию крупных феодалов побуждали причины, делавшие их безжалостными тиранами крепостных на родине: погоня за богатством, желание приобрести различные предметы роскоши, которые можно было получить только на Востоке: ведь Иерусалим являлся крупным центром торговли между Западом и Востоком. К сеньерам присоединялись толпы рыцарей: «безземельные» и «неимущие» искали здесь возможностей поправить свое положение, а заодно и «замолить» преступления, совершенные дома. В паломничествах участвовало также немало выходцев из деревенских и городских низов. В глазах крепостных паломничество являлось религиозным подвигом, средством «искупления грехов». А мы уже знаем, что дух подвижничества, в конечном счете, был религиозно осмысленным выражением освободительных чаяний крепостной массы. В паломничествах людей из народа, следовательно, можно с полным основанием видеть один из методов пассивного сопротивления крестьян феодальному гнету, о которых говорилось выше. Бургундский хронист Радульф Глабер замечает, что в Иерусалим вначале отправлялись бедные люди, потом — люди среднего достатка и уже после всех — богатые и короли.
Но, разумеется, паломничества давали лишь очень ограниченный выход антифеодальным, освободительным настроениям бедняков. На этот путь становились в лучшем случае сотни, редко — тысячи людей. Самое значительное движение такого рода произошло в 1064—1065 гг., когда к Иерусалиму отправились семь (по другим данным — тринадцать) тысяч паломников (немцев и англичан), которыми предводительствовали архиепископ Зигфрид Майнцский и аббат Ингульф Кройландский1. Французский историк Ив Ле Февр называет это паломничество «прологом к крестовому походу»2.
Папство не могло игнорировать и эти движения, тем более что по внешности они носили отчетливо выраженный религиозный характер, проходили под религиозным знаменем. Активное участие в паломничествах принимают высшие сановники католического клира. В XI в. в Иерусалим направляются итальянские и французские (верденский епископ Тьерри, Пибон, епископ г. Туля), немецкие, шведские (епископ Роскильд в 1086 г.) и английские прелаты. Для них паломничество было способом поднять престиж церкви в глазах своих «людей», а ведь это являлось одной из важных задач, поставленных церковными реформаторами в то время. Конечно, церковникам были не чужды и торговые цели паломничеств.
Таким образом, в течение ряда десятилетий, предшествовавших началу крестовых походов на Восток, католическая церковь словно нащупывала пути к решению главной задачи, которая выдвигалась перед ней, как «интернациональным центром феодальной системы», всем развитием общественной жизни на Западе.
В процессе этих поисков католическая церковь убеждается в слабости некоторых средств, которые она пробовала использовать. Так, явная неудача постигла французов в Испании. Местные феодальные сеньеры не желали отдавать своим «союзникам» добычу — ни земель, ни богатств. Постоянные конфликты французских сеньеров с испанцами3 обрекали на провал как замыслы французской знати, так и виды папства в Испании. Это стало очевидным к концу XI в. Но к тому времени католической церкви удалось выдвинуть новую цель, к которой она направит разнородные стремления и крестьян и феодалов. Ей удалось слить в общий поток различные по своей сущности движения, и она попыталась таким путем обеспечить как свои собственные интересы, так и интересы феодального класса в целом. Выбор этой цели и средств к ее достижению определила круто изменившаяся во второй половине XI в. международная обстановка.
1 Большая часть пилигримов погибла в пути, не дойдя до цели.
2 I. Le Febvre. Ук. соч., стр. 55.
3 См. Al. Defourneaux. Ук. соч., стр. 145.