А сейчас самый глупый вопрос, который Вы когда-либо слышали в своей жизни: “Если бы губастый Мик Джаггер был растением, то каким именно?”. Скорее всего, Психотрией Элатой (Psychotria Elata), более известно как «шлюшьи губки» или «жаркие губки». Такое название это удивительное растение получило благодаря форме своих ярко-красных прицветников, которые напоминают пышные губы, сжатые в момент поцелуя. Читать дальше>>

Как думаете, можно ли зарабатывать приличные деньги, не отходя от компьютера? Конечно же, да! Попробуйте сыграть на реальные деньги в терн покер и Вы сразу же поймете, о чем я говорю!

Однако, прежде чем Вы приступите к игре на реальные деньги, обязательно посетите сайт pokermastera.ru, благодаря которому Вы сможете познакомиться с правилами и особенностями этой карточной игры.

Долгое время дарвиновская теория эволюционного развития считалась ересью, которая ставит под сомнение существование самого Бога. Именно поэтому первыми, кто выступал в поддержку естественно отбора, были исключительно ученые

Полное описание великих споров, которые велись в XIX веке в связи с дарвинизмом, выходит за рамки этой статьи, но о нескольких выдвинутых аргументах здесь стоит упомянуть. Если споры были вообще! Томас Белл (1792-1880), президент Линнеевского общества, в конце 1858 года (в год, когда Дарвин и Уоллес представили свою теорию этому обществу) заметил, что «этот год не отметили какие-либо потрясающие открытия, которые, скажем так, совершают переворот в своем разделе науки». Члены общества только головами покачали, удивляясь рассеянности своего президента: как он не замечает того, что происходит?

Жорж Кювье – французский натуралист и основатель науки под названием палеонтология, который ошибочно доказал, что эволюции не существует

Но ошибочно было бы считать 1858 год временем начала дебатов: как уже было замечено, идеи эволюции появились задолго до этого и, конечно, в начале XIX века привлекали к себе некоторое внимание. Существовали и их противники. Жорж Кювье (1769-1832) был одним из тех, кто, к своему удовлетворению, доказал, что эволюция не существует и никогда не существовала. Он указал, что каждый вид прекрасно приспособлен к своей жизненной нише; даже небольшое изменение вида было бы для него фатально. Таким образом, Кювье предусмотрел отдельный акт Сотворения не только для каждого вида, но и для каждого органа каждого вида — в этой идее чувствуется след Эмпедокла и, конечно, видны предпосылки теории разумного замысла. Потрясающим доводом Кювье было то, что его собственные новаторские исследования ископаемых останков показывали: чем глубже был пласт их залегания, тем, как правило, меньше они походили на современные формы жизни. Единственным оправданием Кювье может служить то, что он был убежден в молодости Земли.

Карл Эрнст фон Бэр – ученый, заложивший нерушимую основу для развития сравнительной анатомии и эмбриологии

Нежелание принять идею эволюции, что бы ни говорило в ее пользу, продемонстрировал эстонский историк-натуралист Карл Эрнст фон Бэр (1792-1876). Он независимо выдвинул теорию эволюции в 1859 году, когда в свет вышло дарвиновское «Происхождение видов». Но, поскольку фон Бэр считал, что похожие животные могли развиться от одной ветви (то есть схожесть указывает на «родство»), он яростно противостоял предположению Дарвина, что все формы жизни, включая человечество, могли произойти от общего предка. Были и многие другие, кто разделял его несколько непоследовательные взгляды, это «полупринятие» эволюции.

Более загадочный встречный аргумент выдвинул британский физик барон Кельвин (1824-1907). Он интересовался скоростью, с которой охлаждается изначально расплавленная Земля, и указывал, что, по законам термодинамики, Земле не может быть больше 100 миллионов лет. Более того, условия даже всего лишь миллион лет назад могли сильно отличаться от современных: Солнце могло создать ряд жизненных форм, в корне отличающихся от любых известных нам сегодня; так что говорить о возможности эволюции от тех обитателей до нынешних бессмысленно. Конечно, Кельвин не мог знать, что радиоактивные элементы в Земле поддерживают планетарное тепло: в своих расчетах возраста Земли он ошибся примерно в 46 раз.

Британский палеонтолог сэр Ричард Оуэн (1804-1892), допустивший удивительное количество ошибок, заблуждений и неверных выводов на протяжении своей выдающейся карьеры, противостоял Дарвину, по-видимому, в первую очередь из гордости, а не из интеллектуальных убеждений: он понимал, что слава Дарвина может затмить его собственную. С 1856 года он был заведующим отделом естествознания в Британском музее и своей волей десятилетиями сдерживал развитие британской палеонтологии и эволюционных исследований.

Одна из ключевых гипотез Оуэна заключалась в архетипе. Он заметил, что зачастую анатомическая структура присутствует в ряде различных высокоразвитых видов, но выполняет разную функцию: рука, крыло и плавник весьма родственны, но предназначение у них разное. (Этот факт, между прочим, отражает доводы сторонников теории разумного замысла, что структуры должны служить одной конкретной цели. Конечно, структуры могут изначально служить одной цели и в течение эволюции приспособиться для выполнения совершенно другой функции.) На основе этого наблюдения Оуэн пришел к выводу, что должен существовать общий шаблон высокоразвитых видов, который Бог создал и затем изменял, создавая разных представителей этих видов. Этот шаблон Оуэн назвал архетипом. Он по сути так и не смог доказать, что архетип существует, не смог даже сформулировать выводы этой концепции, но для него она была доказательством, что все живые существа созданы по воле Бога, а не в результате этой новомодной эволюции, о которой все говорят.

В качестве еще одного антиэволюционного доказательства он предположил, на основе препарирования гориллы, что у приматов нет такой важной структуры мозга, который есть у людей, — малого гиппокампуса. Кроме того, приматы были явно четвероногими животными, в отличие от двуногих людей. Убежденный эволюционист Т.Г. Гексли, или Хаксли (1825-1895), с подозрением отнесся к заявлениям Оуэна и препарировал некоторых приматов сам. Он победоносно заявил, что на самом деле в мозге приматов есть малый гиппокамп; более того, его анатомические исследования показали, что Оуэн ошибался также в отношении четвероногости приматов: их передние конечности оканчивались кистями рук, а не ступнями, как утверждал Оуэн.

Среди прочих достаточно рано изживших гипотез Оуэна было утверждение, что голова — это всего лишь продолжение хребта, то есть череп — это измененный позвоночник. Но по-прежнему некоторым неприятна сама мысль, что наши предки могли быть пресмыкающимися (то, что мы «произошли от обезьяны», всего лишь упрощение, которое приводит к недоразумениям). Возможно, стоит с оптимизмом отнестись к замечанию Дж М. Тайлера: «Даже если мы произошли от червей, то были славные черви!»

Эрнстом Генрихом Геккелем – немецкий естествоиспытатель, который ввел в научный лексикон несколько терминов, среди которых была и «экология»

В дискуссиях об эволюции несколько смущало утверждение, что онтогенез подтверждает филогенез. Предположение о том, что изменение формы развивающегося эмбриона может отражать историю эволюции видов, восходит непосредственно к биогенетическому закону, сформулированному в XIX веке немецким естествоиспытателем Эрнстом Генрихом Геккелем (1834-1919), и во многом обосновано. В конце концов на ранних стадиях человеческий плод имеет структуры, которые называются «жаберными щелями» и могут быть отголоском наших давних морских предков; а схожесть всех высокоразвитых эмбрионов на ранних стадиях может, вероятно, отражать тот факт, что все позвоночные имеют общего или близкородственных предков. На протяжении второй половины XIX века и большой части XX века доктрина Геккеля о том, что «онтогенез повторяет филогенез» если не преобладала над остальными, то, во всяком случае, была достаточно авторитетна. Некоторые из заявлений Геккеля были чересчур восторженными: увидев жаберные щели, он счел, что эмбрион полностью проходил в развитии фазу рыбы. Частично свою концепцию он построил на идеях Карла фон Бэра, эстонского основателя сравнительной эмбриологии. Именно фон Бэр провел скрупулезную работу по сходству между ранними эмбрионами высших позвоночных, но фон Бэр упрямо отказывался принять дарвиновскую теорию эволюции. С точки зрения Геккеля, онтогенез был замечательным доказательством правильности дарвинизма (сам Дарвин, по-видимому, теориями Геккеля не был так впечатлен: хотя в третьем издании «Происхождения видов» (1861 г.) он уделил небольшое внимание работе Геккеля по филогенезу в целом, он никогда не опирался в своей работе на биогенетический закон. И хотя Дарвин использовал результаты антиэволюциониста фон Бэра, он пришел к совершенно иным выводам, к ярости фон Бэра).

Было два механизма биогенетического закона (рекапитуляции): конденсация (уплотнение) и терминальная надставка. Конденсация заключалась в том, что эмбрион в своем развитии проходил ранние предковые формы все быстрее и быстрее, приближаясь к более развитым видам. Терминальная надставка обозначала эволюционное изменение путем добавления новых этапов развития эмбриона, которыми «надставлялся» предковый онтогенез: например человеческий эмбрион должен пройти через стадию рыбы, рептилии, млекопитающего, примата и наконец гоминида, чтобы обрести современный человеческий облик.

Идея Геккеля в ее крайней форме была принята в виде теории созревания, предложенной американским психологом и просветителем Гренвиллом Стэнли Холлом (1844-1924), который применил теорию о рекапитуляции к развитию растущих детей: он заявлял, что дети проходят в своем развитии стадии, напрямую отражающие стадии эволюционной истории человека. Однако как бы ни хотелось назвать чужих детей змеенышами, гипотеза, что они и есть змееныши в буквальном смысле, не выдерживает даже поверхностной критики.

Периодически биогенетический закон Геккеля пытаются спасти от участи быть выброшенным на мусорную свалку истории, говоря, что, возможно, в теории что-то есть и мы рискуем выплеснуть с водой младенца. Но эти попытки немногочисленны. При этом изучение развивающегося эмбриона может сыграть весьма важную роль в изучении эволюции. Сходства между развивающимися эмбрионами различных видов могут многое сказать о таких эволюционных взаимоотношениях между этими видами, которые в ходе изучения их взрослых форм могут быть не столь очевидными.

Биогенетический закон вновь стал популярен в 2000 году, когда вышла книга Джонатана Уэллса, члена Церкви унификации (муниста), «Icons of Evolution: Science or Myth? Why Much of What We Teach About Evolution is Wrong» (Иконы эволюции: наука или миф? Почему многие из наших знаний об эволюции неверны). Уэллс утверждал, что учился на биолога и получил необходимое образование специально для того, чтобы критиковать Дарвина. В своей книге он заявляет, что современные эмбриологи и эволюционисты все еще придерживаются биогенетического закона Геккеля, но умалчивают об этом в своих публикациях, включая учебники по биологии. На этом основании Уэллс обвиняет их во лжи. К несчастью для его доводов, эмбриологи полностью отвергли биогенетический закон еще век назад, так что Уэллс обвиняет их в точке зрения, которую они не разделяют. Учебники, которые, как он заявляет, своим текстом или иллюстрациями поддерживают биогенетический закон, на самом деле составлены иначе: где бы ни упоминался этот закон, он упоминается лишь в историческом контексте. Его заявление о том, что Дарвин основывал свои эмбриологические доводы в книге «Происхождение видов» на теории Геккеля, типично для подхода Уэллса: теория Геккеля была опубликована лишь в 1866 году в книге «Generelle Morphologie» (Общая морфология).

Ситуация осложнялась теорией телегонии. Суть ее заключается в том, что на потомство самки может повлиять не только его отец, но и предыдущие самцы, с которыми самка спаривалась.

Эта теория, возможно, стала причиной широко распространенного запрета на то, чтобы вдова выходила замуж за брата своего покойного мужа: это мог быть биологически опрометчивый поступок, поскольку будущее потомство, таким образом, рождалось в результате кровосмешения. С другой стороны, это утверждение могло стать причиной противоположной — и также широко распространенной — практики, когда вдовы выходили замуж за братьев покойных мужей: их потомство было наиболее сродни детям, которых покойный мог бы зачать, будь он жив, и эти дети унаследуют смесь его собственных качеств и преимущественно схожих качеств его брата (и женщины, разумеется, тоже).

Ископаемые останки динозавра в Колорадо. Из журнала «The Graphic», 1871 г.

Телегоническая теория восходит по меньшей мере к Аристотелю. Удивительно, однако, что она дошла до нашего времени даже в тех культурах, которые обычно считают себя развитыми в научном отношении. Например, некоторые заводчики собак, отрицая элементарнейшие законы генетики, во имя родословной бракуют помет тех сук, которые ранее приносили щенков от псов другой породы. Причина такой живучести теории, возможно, в том, что хотя после минутного размышления становится очевидной ее бессмысленность, на первый взгляд она достаточно удобна, и потому минута на размышление тратится крайне редко. Даже Дарвин попался в эту ловушку: он в полном смысле этого слова раздул «громкий процесс», заявив, что кобыла, спарившаяся с кваггой (ныне вымершим родственником зебры) и позднее сведенная с арабским жеребцом, произвела на свет полосатое потомство. (В этом случае восторжествовал научный метод: эксперимент был повторен, и результаты, конечно же, были отрицательными.)

В свете телегонии мужчине, конечно, было важно, чтобы женщина, на которой он женится, была девственницей; в противном случае его наследники могли быть не совсем его крови. Это объясняет чрезвычайно любопытное и обязательное требование к королям и лордам: их супруги не должны быть ни вдовами, ни разведенными женщинами.

Среди тех, кто разделял идеи эволюции до Дарвина, был немецкий антрополог Герман Шаафгаузен (1816-1893), автор рукописи «On the Stability and Transformation of Species» (О неизменности и изменчивости видов) (1853). Шаафгаузен был замешан в скандале, поднявшемся вокруг неандертальца, останки которого были впервые найдены в известняковом карьере вблизи Дюссельдорфа в 1856 году. Местный учитель Иоганн Карл Фульрот (1804-1877) первым понял значимость этой находки и принес доказательство Шаафгаузену, который полностью согласился с ним в том, что это важнейшее археологическое открытие. В 1857 году эти двое представили находку аудитории выдающихся ученых в Касселе на собрании Общества естественной истории прусского Рейн-ланда и Вестфалии. Шаафгаузен осторожно привел свои доводы в пользу того, что эти кости принадлежали человеческому существу, жившему задолго до того далекого времени, когда, согласно общепринятому мнению, на Земле появились люди. Затем он описал эту давно исчезнувшую расу людей как невысоких и звероподобных существ.

Немецкий ученый Рудольф Вирхов является основоположником клеточной теории в медицине

Выдающиеся ученые решительно отказались ему верить, настаивая на том, что кости, должно быть, современные. Один из тех ученых действительно был выдающимся. Это был Рудольф Вирхов (1821-1902), новаторская работа по патологии клеток которого внесла важнейший вклад в медицину; он был первым физиком, документально описавшим лейкемию и эмболию. Вирхов был убежденным полигенистом и отказался поверить в подобие трансмутации, которая всего через несколько лет окажется важнейшим процессом эволюции путем естественного отбора. Таким образом, для него богохульным было утверждение, что существовали доисторические формы человека, которые физически отличались от современных. Его вердикт относительно останков был таким: они относительно недавние, но этот бедолага страдал от различных серьезных патологий, деформировавших его кости. (Вирхов был отчасти прав: человек, останки которого обнаружили, действительно имел патологии, но с одной разницей: он страдал от них тысячелетиями раньше, нежели Вирхов готов был допустить.)

Поскольку Вирхов упорно сопротивлялся любому уверенному утверждению, что неандертальский человек мог быть древним, теория оказалась под угрозой полного забвения. Однако несколько лет спустя, в 1861 году, британский анатом Джордж Баск (1807-1886), проникнувшись важностью рукописи Шаафгаузена, написал статью об этом открытии и перевел ее для журнала «Natural History Review». Неандерталец не только вернулся на сцену и ученые признали его древность, но естествоиспытатели обратили внимание и на другие необычные черепа, которые были найдены ранее — один в Бельгии в 1830 году, другой на Гибралтаре в 1848 году. Наконец Т.Г. Гексли получил возможность исследовать этот вопрос и уверенно заявил, что неандерталец был предком современного человека. Все же вспыхнули споры между эволюционистами, которые принимали точку зрения Гексли, умеренными антиэволюционистами, кто еще не определился, теми, кто считал, что на самом деле неандертальский человек древний, но он не связан с современными людьми, а также убежденными антиэволюционистами, упорно настаивавшими, что Вирхов был прав в своих оценках.

К удивлению последних, останки неандертальцев начали обнаруживаться все чаще и чаще по всей Европе; конечно, их находили и раньше, но люди, если вообще понимали, что это человеческие кости, считали, что это просто кости из старых захоронений. (Как заметил Брайан Регал в своей книге «Нитап Evolution: A Guide to the Debates» (Эволюция человека: ключ к спорам) (2004), стоило бы проверить предположительно святые мощи, которыми так богаты европейские церкви.)

Образ неандертальца как звероподобного, сгорбленного, волочащего ноги, мускулистого слабоумного человека-дикаря во многом порожден тем, как интерпретировал французский археолог Марселлен Буль (1861-1942) важную находку — останки в пещере Ла-Шапель-о-Сен в 1908 году Образ этот господствовал в течение весьма долгого времени — и все еще встречается в живописи — в основном из-за влиятельного положения Буля в парижском Музее естественной истории, а также из-за его успешной политики, которую он вел с целью встать во главе французской антропологии. Его тщеславие сослужило ему плохую службу, когда позднее в 1908 году швейцарский археолог-любитель Отто Гаузер (1874-1932) откопал в Дордоне первые останки мустьерской культуры (немногим позднее, чем обнаружили неандертальскую культуру в Ашеле): поскольку Гаузер был любителем, Буль не стал утруждать себя, не принял приглашение присутствовать при завершении раскопок и таким образом пропустил важнейшую находку. Раздраженный тем, что на раскопки прибыло лишь несколько немецких антропологов (а французов не было вовсе), Гаузер продал им останки, и Франция их потеряла.

Такой же неправдой является популярный образ неандертальца, который тащит огромную шишковатую дубинку. Вероятно, неандертальцы и кроманьонцы время от времени использовали дубинки, но до нас свидетельства об этом не дошли.

Останки кроманьонцев, обнаруженные в 1868 году во Франции, осложнили картину происхождения человека, поскольку эти скелеты казались такими же старыми, как неандертальские, но мало чем отличались от современных. Многие археологи — Буль был одним из исключений — сформулировали простую линейную модель человеческой эволюции от сгорбившегося неандертальца до гордо выпрямившегося европейца, но слишком часто «менее развитые расы» (подразумевались все люди с «цветной» кожей) относились к какой-либо промежуточной стадии между неандертальцем и европейцем. Этот вопрос вышел на первое место в 1901 году в связи с открытием еще одной стоянки кроманьонцев, на этот в раз в Италии. Казалось, неандертальцев невозможно вписать в линейную модель, и их считали ветвью человечества, которая зашла в эволюционный тупик. Буль и ему подобные опрометчиво развивали эту мысль, спекулируя на том, что должен быть древний человеческий предок, «досапи-енс», который умозрительно связывался с кроманьонцами, и что современное человечество появилось раньше неандертальцев. «Досапиенс» развился довольно внезапно из… И здесь произошла небольшая заминка.

Знаменитый зоолог из США Генри Фэрфилд Осборн (1857-1935) представил несколько выбивавшуюся из общего потока гипотезу. Он рассудил, что когда на свет впервые появляется новая форма жизни (наподобие самозарождения), она обладает полностью универсальными свойствами; также она обладает таинственным свойством, которое он назвал «расовой плазмой». Лишь по мере того как поколение за поколением эта форма жизни уходит все дальше от своих изначальных мест обитания, разные подгруппы начинают развивать в себе некоторые особые качества, приспосабливаясь к различным средам, в которых они оказываются. Успешность, с которой подгруппа приспосабливалась, зависела от качества исходной расовой плазмы. Однако чем больше приспосабливались члены подгруппы к конкретной среде, тем меньше они могли приспособиться к изменениям этой среды, если те вдруг происходили. Таким образом, как только подгруппа приспосабливалась именно к этой среде, снижалась ее способность мигрировать, уходить еще дальше от места исходного обитания. Так можно проследить примеры эволюции, скажем, групп животных, оценивая степень адаптивной специализации в различных их подгруппах по всему свету и нанося результаты на карту: так мы отследим их путь в обратной последовательности, пока не найдем место возникновения вида. По всей видимости, Осборну никогда не приходило в голову, что его суждения о степени специализации были полностью субъективными, так что все его попытки были совершенно бесполезны. Конечно, с помощью этой системы он смог продемонстрировать (к собственному удовлетворению), что млекопитающие появились в Азии, а именно это (ну надо же!) он и предполагал с самого начала.

Когда дело дошло до конкретной формы млекопитающих — человека, — Осборну потребовалось доработать свою теорию в соответствии с его уверенностью в том, что северяне были лучшей, чистейшей и наиболее «универсальной» из всех человеческих пород. Это было серьезным недостатком. Если все люди произошли от кроманьонцев и/или неандертальцев, то более ранние формы по определению должны были быть более «универсальными» и в целом лучшими, чем его идеальные северяне. Если все человечество произошло от человекообразного предка, картина вырисовывалась еще более мрачная. В поисках вдохновения не в псевдонауке, а в теологии Осборн создал образ «человека зари» — идеализированного и полностью гипотетического прачеловека, от которого произошли северяне. Все остальные расы, будучи низкосортными подделками, происходили из другого исходного материала, и это, несмотря на все желание Осборна, могли быть только приматы. По сути, Осборн, желая обосновать собственные расистские предубеждения, воскрешал забракованную гипотезу полигении — то, что различные человеческие расы имели разное происхождение, — хотя свою модель он назвал «ортогенезом».

Проголодались как волк, а в холодильнике шаром покати! Готов поспорить, что единственная мысль, которая сейчас крутиться в вашей голове – “заказ пиццы”. В связи с этим я бы хотел порекомендовать Вам замечательную пиццерию «Царство вкуса», где готовят лучшую пиццу в Москве, которую Вам доставят в любое время суток совершенно бесплатно.

Потекли слюнки? Тогда прямо сейчас посетите сайт www.tsarvkusa.ru.

Ископаемые останки кронозавра в Музее Естественной Истории Берна, Нидерланды

Когда-то давно — и было это всего около 250 лет назад — шли серьезные споры о том, чем же ископаемые останки, они фоссилии, являются на самом деле. Одни говорили, что это необычные минеральные образования, другие — что это останки подземных существ, третьи — что это останки организмов, которые погибли из-за потопа. Мнения разделились.

Несколько камней из коллекции Иоганна Берингера

В XVIII веке профессор Бартоломью Адам Иоганн Берингер (1667-1740) нашел очевидное доказательство того, что ископаемые останки были посланы на Землю Богом. И это были весьма необычные ископаемые: прекрасно сохранившиеся ящерицы, лягушки, скорпионы… был даже паук со своей нетронутой паутиной, не говоря уже о камне, на котором было написано слово «Бог» на иврите. Берингер в 1726 году посвятил этому вопросу книгу «Lithographiae Wirceburgensis» (Вюрцбургские надписи на камне). На самом деле найденные им «ископаемые» сделали и закопали двое его коллег, И. Игнац Родерик и Иоганн Георг фон Экхарт (1664-1730), которых раздражали заносчивость и высокомерие Берингера. Услышав, что он хочет опубликовать свою книгу, они подбросили ему ясные подсказки того, что он жертва мошенничества, но тот решил, что осведомители пытаются украсть у него заслуженную славу, и не обратил внимания на эту информацию. Но не нужно так уж бросаться высмеивать Берингера, поскольку в начале XVIII века было вполне разумно верить, что Земля создана лишь несколько тысяч лет назад и что поэтому времени на процесс окаменения хватить не могло. Спустя столетие Филипп Госсе (1810-1888), вполне отдавая себе отчет, утверждал, что Бог закопал в землю палеонтологические останки, желая обманом убедить людей, будто жизнь на Земле прошла долгий процесс эволюции. Берингер на самом деле был жертвой не только собственного высокомерия, но и интеллектуальных веяний того времени.

Под абиогенезом понимают процесс образования органических соединений вне живых организмов. Этот процесс навел многих ученых прошлого на мысль, что жизнь на планете зародилась сама собой, т.е. первые организмы стали побочным продуктом неживой природы. Приверженцем данной теории, с некоторыми допущениями, в свое время был всем известный Аристотель

Даже если оставить в стороне Госсе, картину затуманивала еще более жизнестойкая теория самозарождения. Веками люди верили, что живые существа (и даже более того, ископаемые останки, которые находятся посередине между жизненными формами и неживой природой) могли произойти от неживой материи благодаря процессу, который известен как абиогенез. Идея эта была основана на наблюдениях. Например, если оставить корзину зерна на пару недель в амбаре, в нем заведутся мыши — а откуда же еще они могли появиться, как не из зерна, воздуха или их сочетания? Подобным образом, если оставить кусок мяса достаточно надолго, появляются личинки. С некоторой натяжкой можно было утверждать, что новые виды могут появиться из ничего таким же образом. Даже сегодня многие готовы допустить, что малые существа (например личинки) самозарождаются, хотя идею самозарождения приветствуют гораздо меньше людей (следует надеяться), чем раньше. Когда Аристотель (384-322 гг. до н.э.) составил классификацию животного царства (в том числе по способу размножения), он отнес к абиогенетическим такие организмы, как угри, губки и некоторые рыбы. Фрэнсис Бэкон (1561-1626) вкратце описывал абиогенез чертополоха из земли — что странно, поскольку функция пушинок чертополоха совершенно очевидна. Схожую близорукость проявил и Роберт 1ук (1635-1703), который предположил, что грибы и плесень должны иметь абиогенетическое происхождение, поскольку через микроскоп он не увидел в них семян; современные микроскописты жалуются, что эти организмы трудно изучать из-за спор, которые все время мешают!

Итальянский врач Франческо Реди поставил первые в истории науки биологические эксперименты, полностью и безоговорочно опровергающие предоставления Аристотеля о самозарождении жизни

Франческо Реди (1626-1697) был первым, кто энергично взялся за проблему личинок. Он показал, что они развиваются в гниющем мясе, лишь если с ним контактирует муха: нет мух — нет личинок. Но он по-прежнему считал, что в других случаях скорее всего происходит самозарождение.

Англичанин Уильям Гарвей является основоположником эмбриологии, науки, изучающей развитие зародыша

Уильям Гарвей (1578-1657), открывший кровообращение, был одним из первых противников абиогенеза и настаивал на том, что все живые существа родились из яиц; появление микроскопа доказало, что он был во многих случаях прав. Но микроскоп возродил эту же теорию в новом виде. Антони ван Левенгук (1632-1723) в 1674 году впервые обнаружил то, что назвал «микроскопическими животными», — простейших. Это были крошечные организмы, которые, казалось, самозарождались.

Натуралист и физик Ладзаро Спалланцани известен своими физиологическими опытами, один из которых доказал, что в оплодотворении яйцеклетки участвуют только сперматозоиды

Ясно было, что эксперименты Реди нужно было повторить. И результат, казалось, подтверждал абиогенез. Джон Нидхем (1713-1781) в своей книге «An Account of Some New Microscopical Discoveries» (О некоторых открытиях в области микроскопии) (1745) написал, что в бульоне в запечатанных колбах, которые длительное время нагревались (что предположительно должно было убить все имеющееся там живое), «зародились» организмы. Вместе с графом де Бюффоном он предложил идею «живых атомов». Живые существа состоят из смеси живых атомов и неживой материи; когда существо умирает, живые атомы возвращаются в окружающую среду, чтобы стать частью других существ. Но итальянский биолог Ладзаро Спалланцани (1729-1799) был с ними совершенно не согласен. Он повторил эксперименты Нидхема, но нагревал бульон сильнее и дольше и запечатывал колбы тщательнее. Он выяснил, что в бульоне микроорганизмы не зародились. Его противники утверждали, что нагрев бульон, он нагрел и воздух над ним, таким образом нарушив непонятный «жизненный принцип», содержащийся в нем, и потому его результаты недействительны. В каком-то смысле это было правдой, но, конечно, в XVIII веке никто не знал о микроорганизмах, живущих в воздухе. Вопрос остался открытым до XIX века.

Ископаемые останки зубов мегалодона и кархародонтозавра

В своем споре со Спалланцани Нидхем прибегнул к популярному научному методу, который мог исправить ситуацию: он сжульничал в ходе экспериментов. Нидхем просто пропускал мимо ушей любое предположение, что, возможно, недостаточно сильно нагревает контейнеры. Есть подозрение, что он повторил эксперимент с запечатанными колбами, но утаил результаты: естественным ответом на обвинение в том, что он неправильно провел эксперимент, было бы повторить его и доказать, что эксперимент был проведен правильно. Спалланцани, конечно, именно это и сделал после того, как Нидхем и Бюффон заявили, что он нарушил «жизненный принцип», слишком долго продержав бульон на огне: он оспорил их предположение, проведя ту же серию экспериментов, которые должен был бы провести Нидхем (а может, и провел), и выяснив, что некоторым микроорганизмам удалось выжить после короткого кипячения, а некоторым — без кислорода: это были выдающиеся открытия, которым в течение нескольких десятилетий не уделялось должного внимания.

Самые необычные, отвратительные и просто опасные напитки, которые так и хочется попробовать.

Айяуаска (в переводе с языка кечуа — «лиана мертвых» или «лиана духов») — напиток, оказывающий галлюциногенное действие. Изготовляется коренными жителями Амазонки. Основным компонентом является лиана из рода бахчевых под названием лоза духов.

Индейцы Амазонии верят, что этот напиток способен на короткий срок связать незримой нитью два мира: живых и мертвых. В этом нет ничего удивительного: мощнейший психоактивный эффект айяуаски, подкрепленный уверенностью в существовании духов, направляет галлюцинации в нужное русло, и Вы вполне можете увидеть умерших родственников.
Читать дальше>>

Вы наконец-то решились взять в банке кредит на крупную денежную сумму, необходимую Вам для покупки квартиры? Тогда перед подписанием всех необходимых бумаг я настоятельно рекомендую Вам посетить сайт ruscredits.com, вооружившись знаниями с которого Вы сможете разобраться во всех тонкостях и нюансах кредитного займа и точно не останетесь у “разбитого корыта”!

В 2004 году пещера Лианг-Буа вновь обрела известность, когда археологи обнаружили в ней останки взрослой женщины гоминида. Ее рост при жизни составлял не более одного метра, из-за чего ее тут же окрестили хоббитом

Основным объектом исследований стала Лианг-Буа, известковая пещера в западной части Флореса, близ городка под названием Рутенг. Еще в 1950-х Верховен успел начать раскопки в верхней части пещеры. С тех пор там все время копали, прочесывали и бурили, но только на поверхности, а Майк Морвуд с командой хотел проникнуть на глубину. В 2003 г. по окончании сезона раскопок большая часть группы уже собралась уезжать, и на раскопе работали индонезийцы под руководством Томаса Сутикны из Индонезийского археологического центра.

Стегодоны жили в Азии в плиоценскую и плейстоценскую эпохи

12 сентября 2003 г. я получил от Майка Морвуда электронное письмо, содержание которого превзошло мои самые смелые мечты: на глубине 5,9м был найден почти полный человеческий скелет. Рядом обнаружилось множество каменных орудий, а также следы охоты на стегодона. Судя по стершимся зубам, скелет был взрослый, однако почему-то всего 1 м ростом. Поскольку вместе с останками нашли и древесный уголь, Майк спрашивал, не хочу ли я провести датирование образцов. Я, конечно, не смог упустить такого подарка судьбы.

Раскопки в пещере Лианг-Буа

Пещера в Лианг-Буа — это огромная каверна с массивными сталактитами, свисающими с потолка. Когда я приехал на раскопки, там шла бурная деятельность. Отряды местных жителей терпеливо перебирали и просеивали отложения, поступавшие из раскопа. Главную выемку, где, собственно, и нашли скелет, перестали рыть, лишь дойдя до 10 м глубины. Стены были укреплены досками, а внутри ветвилась сложная система лестниц и мостиков, ведущих на разные уровни. По контрасту с изнуряющей жарой снаружи пещера казалась настоящим раем — прохладно и сыро. Если надумаете разбивать лагерь на Флоресе, лучшего места, чем Лианг-Буа, не найти.

Найденная в пещере Лианг-Буа самка Homo floresiensis получила имя Фло. По костям ее черепа было реконструировано ее лицо, которое является экспонатом Национального музея естественной истории

Главная находка представляла собой останки взрослой женщины. Кости ее к моменту обнаружения по текстуре напоминали папиросную бумагу, останки еще не успели окаменеть. Пришлось приостановить раскопки на три дня в ожидании, пока скелет просохнет на воздухе. Когда же его извлекли из земли, сразу стало ясно, что женщину нельзя отнести ни к Homo sapiens, ни к Homo erectus. Многое в ее строении оказалось необычным. Не только маленький рост, но и крошечный мозг — внутренний объем черепа составлял всего 380 см³, почти как у шимпанзе. Раньше самым маленьким у представителей рода Homo считался объем мозга 500 см³, а ведь он принадлежал самому древнему из всех видов, Homo habilis, жившему около 2,5 млн. лет назад. Были и другие необычные черты, характерные для более ранних видов: скошенный лоб, широкие кости малого таза, свисающие до колен руки и зубы с несколькими корнями. Каменные орудия свидетельствовали, что в умственном развитии этим маленьким людям уж точно не откажешь, самостоятельно думать они умели.

Найденные останки определенно не имели никакого отношения к современным пигмеям. Несмотря на маленький рост, у пигмеев размер черепа вполне обычный и никаких других странностей строения, отмеченных у найденного в Лианг-Буа скелета, у них не наблюдается. Тогда что это? С такими особенностями развития этот скелет получался еще более древним, чем яванские Homo erectus. Маленький народец больше походил на самых первых представителей рода Homo.

Вскоре после того, как я ответил на письмо Майка, прибыли образцы древесного угля. Я не смел и надеяться, что по ним удастся установить возраст находки. Уж очень далекую древность предполагали особенности найденного скелета, наверняка далеко за пределами возможностей радиоуглеродного анализа. Одна ко подготовку образцов к анализу я постарался провести как можно скорее.

Никогда не забуду тот момент, когда пришли результаты. Я поехал на север Уэльса участвовать в конференции, шел второй час ночи, я едва держался на ногах. Назавтра предстоял утренний доклад, а я еще только доделывал слайды к презентации. И тут по электронной почте пришло письмо. Я заглянул в ящик, посмотреть, от кого. Это оказался Кит Файфилд, проводивший анализ образцов в Австралийском национальном университете. Дрему и усталость сняло как рукой. Образцы, найденные рядом со скелетом в пещере Лианг-Буа, удалось проанализировать радиоуглеродным методом. Я быстро пересчитал полученные данные в календарный возраст. Получалось, что эта представительница древнего племени жила 18000 лет назад. Я чуть с ума не сошел от изумления и восторга. До утра не сомкнул глаз.

Значение этих результатов было огромно. Древняя ветвь, очевидно, зародившаяся от самых ранних доисторических мигрантов из Африки, перекочевала через линию Уоллеса, развивалась в изоляции на острове и там же угасла. Ранее считалось, что только нашему виду, Homo sapiens, оказалось бы по силам пересечь полоску океана в несколько километров на плоту или бревне, причем не одному представителю, а достаточно большому количеству, чтобы основать новую популяцию. И вот перед нами древний вид, которому это удалось не единожды, а как минимум трижды. Даже при понижении уровня моря во время ледниковых периодов, чтобы перебраться с отправной точки на острове Бали до Флореса, потребовалось бы пересечь океан сначала до Пениды, потом до Ломбока и Сумбавы (которые при низком уровне воды превращались в единое целое). Есть вероятность, что и другие острова могли стать пристанищем древних человеческих популяций, которые независимо от других развивались в отдельные виды, — ведь не обязательно конечной точкой маршрута был Флорес, люди могли перебраться и дальше на восток.

Череп флоресского человека

28 октября 2004 г. мы представили свою находку миру, дав новому виду имя Homo floresiensis, «человек флоресский»; правда, теперь он известен и под неофициальным прозвищем — «хоббит». Мир забурлил. Действительно ли это новый вид? А вдруг это просто пигмей с редким заболеванием, которое привело к недоразвитию головного мозга? Повторялась история с открытием неандертальцев и Homo erectus. Критиков не убедило даже обнаружение других ископаемых останков сходной комплекции. Что ж, всем не угодишь.

Флоресский хоббит Эбу Гого

Интересно, что на Флоресе ходит несколько довольно подробных преданий, где описываются существа, подобные «хоббитам». Предания эти были известны задолго до объявления о находке. В некоторых из них фигурирует «эбу гого» — «предок, который ест всё». Прозвище появилось после неоднократных встреч поселенцев с этими существами, которые поглощали даже тарелки из дынных корок, на которых оставлялось угощение. Судя по тому, насколько подробны эти предания, древний вид должен был просуществовать на Флоресе достаточно долго и исчезнуть лишь несколько столетий назад.

Только подумать, что каких-нибудь 30 000 лет назад на нашей планете параллельно обитало как минимум четыре вида человеческих существ! А теперь мы считаем себя единственными. Что же будет, если вдруг обнаружится живой представитель какого-нибудь из вымерших видов? Как мы поступим? Пожмем ему руку, запрем в клетку или притворимся, что его не существует?

Всем любителям непознанного настоятельно рекомендую посетить сайт pulson.ru. Там Вы найдете все самое необычное, странное и удивительное, что есть на нашей планете. К примеру, посетив этот сайт прямо сейчас, Вы узнаете, что самые необычные высоковольтные столбы имеют форму человеческих фигур и установлены в Исландии!

Свободные колебания Земли вызываются не упругими волнами, бегущими в земном шаре, а периодическими колебаниями в нашей планете. Для возбуждения таких колебаний, чей период длительности намного больше, чем собственные колебания Земли, энергии землетрясений уже не хватит. Существование периодических колебаний объясняется притяжением небесных тел.

Всем хорошо известно явление прилива в океане. Центр Земли находится на расстоянии около 400 000 км от Луны. Воды океана на стороне Земли, обращенной к Луне, расположены на 6370 км ближе к Луне и поэтому притягиваются к Луне чуть сильнее, чем центр Земли. На другой стороне Земли масса воды находится дальше от Луны и притягивается к ней слабее. Поэтому на поверхности океана, обращенной к Луне, вздувается горб воды в сторону Луны, а на обратной стороне — такой же горб, но обращенный в противоположную сторону.

Вещество Земли, конечно, не обладает такой подвижностью, как вода, но небольшие различия в притяжении Луны действуют и на него. Поэтому под действием небольших различий в притяжении Луны на ближнюю и дальнюю сторону Земли вся наша планета немного деформируется. Длина каждого вздутия равна половине окружности Земли — 20 000 км. А высота? Высота не очень велика и зависит от взаимного расположения на небе Луны и Солнца (далекое, но громадное Солнце тоже вызывает образование приливной волны). На широте Москвы, например, максимальная высота приливной волны немного меньше 50 см.

Земля вертится, делая 1 оборот в сутки, поэтому горбы приливной волны медленно перемещаются по земной поверхности. Дважды в сутки любой пункт на поверхности Земли медленно, незаметно для нас поднимается на высоту в десятки сантиметров и так же медленно опускается. Период этого колебания равен примерно 12 часам.

Как же заметить такие медленные движения? Оказывается, это можно сделать, по крайней мере, тремя способами. Очень точный гравиметр, установленный на поверхности Земли, заметит, что пункт его установки при прохождении приливной волны поднимается, отчего немного (на несколько десятимиллионных долей) уменьшается ускорение силы тяжести. Чувствительный наклономер отзовется на прохождение не вершины приливной волны, а ее очень пологого склона. Наконец, кварцевый стрейн-сейсмограф (прибор, служащий для записи напряжений в земной коре), установленный в глубокой штольне, заметит ничтожную деформацию слоев горных пород при прохождении волны.

Что же может дать изучение земных приливов? Мы уже говорили о том, что вещество Земли не так подвижно, как жидкость. Силы тяготения стремятся удержать горб приливной волны на линии, соединяющей центры Земли и Луны, а вращение Земли все время уносит его вбок. Земля не успевает мгновенно деформироваться, й тогда силы тяготения, действуя на слегка смещенный вперед (по ходу вращения) горб, тормозят вращение Земли (рис. 1). Велико ли это торможение? Судите сами: сутки увеличиваются на две тысячные доли секунды каждые 100 лет, и за несколько миллиардов лет существования Земли время одного ее оборота вокруг оси могло увеличиться в три — четыре раза. А вот на менее массивную Луну тормозящее влияние Земли оказало гораздо большее действие: Луна, прежде вращавшаяся вокруг своей оси, теперь навсегда осталась слегка деформированной и обращенной к Земле одной своей стороной.

Рис. 1. Схема образования приливных волн под действием притяжения Луны и их тормозящего действия

Это далеко не единственный результат. Величину приливной волны и время ее запаздывания за счет вращения Земли можно рассчитать теоретически, используя приближенные данные об упругости и вязкости вещества, слагающего Землю. Сравнение расчета с наблюдениями позволит теперь уточнить характеристики упругости и вязкости Земли.

А самые верхние слои Земли? Как отзываются они на прохождение приливной волны? Наблюдения последних лет, в особенности в период МГГ, показали, что земная кора—это вовсе не цельная упругая оболочка, охватывающая Землю.

Представьте себе асфальт, вздувшийся от действия талых вод. Каждый кусок треснувшего асфальта на поверхности этого горба наклонен немного по-своему. Так и земная кора: большие ее участки, как говорят, блоки, отзываются по-разному на прохождение наклонов коры во многих точках, затем удается сопоставить эти наблюдения с геологическими данными.

Мы рассмотрели основные типы колебаний, распространяющихся в Земле. Все они сведены в табл. 1. Ее
графы заполнены цифрами, характеризующими возможности различных методов изучения строения Земли. Все ли методы были рассмотрены нами? Нет, за пределами этой книги остаются такие, по существу уже астрономические методы, как изучение особенностей вращения Земли, и некоторые другие. В конце книги, в списке рекомендуемой литературы, читатель сможет найти ряд научно-популярных книг, разбирающих эти вопросы. Нам же предстоит перейти от описания строения Земли к тем процессам, которые непрерывно идут во всей ее толще. Но прежде несколько страниц придется посвятить далекому прошлому и возможному будущему нашей планеты.

Таблица 1

СОВРЕМЕННЫЕ ГЕОФИЗИЧЕСКИЕ МЕТОДЫ ИЗУЧЕНИЯ СТРОЕНИЯ ЗЕМЛИ

Если Вы хотите запастись на зиму древесиной, спилить оккупировавшие Ваш двор деревья или просто почувствовать себя настоящим мужчиной, то Вам понадобиться бензопила champion 55 18, приобрести которую по самой выгодной для Вас цене Вы сможете только на сайте www.bezgvozdey.ru.

Продольные и поперечные волны сильных землетрясений имеют период около 10 сек. и способных пронизать насквозь всю Землю. Еще более длиннопериодными колебания могут распространятся вдоль земной поверхности с периодом в десятки секунд. Предел ли это? Долгое время думали, что предел и что не существует колебаний Земли, заполняющих промежуток между поверхностными волнами и приливными колебаниями земного шара (о них речь впереди).

Но техника наблюдений совершенствовалась. Были построены очень чувствительные сейсмографы, способные регистрировать колебания с периодом в сотни и тысячи секунд. И вот сначала после Камчатского землетрясения 1952 года, а затем все более уверенно при Гоби-Алтайском землетрясении 1957 года и Чилийской катастрофе 1960 года эти приборы отметили необычные колебания с огромным периодом, достигавшим нескольких десятков минут. Если прикинуть длину волны этих колебаний, то оказывается, что она едва размещается на половине земного шара. Конечно, это уже не бегущая волна — «бежать» ей некуда. Две идущие навстречу друг другу бегущие волны накладываются одна на другую и создают колебание всего земного шара.

Упругий шар нашей планеты, как камертон, имеет «собственную частоту колебаний». Но вызвать эти колебания нелегко. Какие-нибудь «пустяковые» девяти-десятибалльные поверхностные землетрясения вроде Агадирского не заставят заколебаться всю Землю, как не заставить гудеть большой колокол, стуча по нему карандашом. И только когда оживает колоссальный тектонический разрыв длиной во многие десятки, даже сотни километров и глубиной до 30—40 км, когда сдвинувшиеся на этом протяжении земные слои за немногие секунды выделяют огромное количество энергии, чуть ли не равное квартальной выработке электроэнергии в Советском Союзе, тогда, разбуженная этим страшным толчком, вся Земля начинает гудеть неслышным звуком медленных собственных колебаний. За несколько минут все тело Земли то пульсирует, сжимаясь и разжимаясь во всех направлениях, то закручивается двумя полушариями в разные стороны, то, наконец, слегка сплющивается или вытягивается вдоль какой-то оси.

Амплитуда этих колебаний сравнительно мала — при Чилийском землетрясении она не превышала миллиметра, и люди, находясь на поверхности Земли вдали от эпицентра, конечно, ничего не замечали. Но зато эти колебания записаны приборами, и сейсмологи используют их сейчас для уточнения упругих свойств Земли в целом. Модель строения Земли, описанная в предыдущих разделах, оказалась в хорошем согласии с этими новыми наблюдениями. Но, кроме того, наблюдения над собственными колебаниями Земли подтвердили существование жидкого ядра, позволили оценить вязкость мантии и сделать ряд других важных заключений о строении недр.

Пока остается спорным вопрос о том, можно ли отнести нынешнее предсказанное глобальное потепление климата из-за выбросов парниковых газов к первой категории случаев. В 1970-е годы эта проблема активно обсуждалась в научных кругах, а в 1980-е она стала главной темой климатологических и экологических исследований. Экстремальные погодные явления, растущее экологическое сознание и различные публичные предостережения ученых пробудили интерес СМИ и общественности к данной проблематике. Параллельно с этим возросли страхи и обеспокоенность по поводу социальных последствий изменения климата.

Приведем несколько примеров экстремальных погодных явлений в 1990-е годы.

В связи с засухой, имевшей место в США летом 1988 года, известный американский исследователь климата Джеймс Хэнсен (род. в 1941 г.) на слушаниях в американском Сенате заявил, что он «на 99% уверен» в том, что засуха вызвана дополнительным парниковым эффектом. Методологические обоснования этого заявления довольно слабые; альтернативное объяснение соотносит засуху в Северной Америке с особой констелляцией температуры поверхностных вод Тихого океана. Несостоятельность гипотезы Хэнсена подтверждается еще и тем фактом, что после 1988 года засух не было.

В северной Европе важным поводом для общественных дебатов о глобальном потеплении послужила серия штормов зимой и весной 1991 и 1993 года. Здесь даже видные ученые, с теми или иными оговорками, утверждали, что частота и интенсивность штормов, в частности на Северном море, увеличились, и, по всей видимости, это связано с усилением парникового эффекта. Впоследствии это утверждение было опровергнуто, однако общественность уже не обратила на это никакого внимания.

Этот список можно было бы продолжить недавними примерами. Возможно, читателю будет интересно узнать, что современная привычка объяснять необычные события глобальным потеплением вошла в моду еще в конце 1980-х годов.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что общество воспринимает не климат как таковой, а наблюдения и предостережения экспертов, а также их комментарии в связи с экстремальными метеорологическими явлениями. Конечно, можно было бы сравнить высказывания ученых с естественной очередностью экстремальных событий и природных аномалий, однако в современном обществе климат воспринимается в основном через социально заданный фильтр. Это отфильтрованное отображение фактической климатической системы мы называем «социальной конструкцией климата». Истинность и надежность впечатлений, получаемых слушателем или читателем таким путем, зависит главным образом от источника соответствующих высказываний. От самого климата значение подобной информации практически не зависит.

Доверие к экспертам (в нашем случае — к науке или к церкви), отсутствие других серьезных проблем, а также то, как эти вопросы освещаются (или не освещаются) в СМИ разных стран, в целом больше влияют на общепринятое понимание климата, чем фактические климатические явления. В других странах более значимыми считаются другие проблемы. Так, например, в Китае для населения важнее обеспечение семей холодильниками, чем проблема влияния хладагентов на климат; в Бангладеш удовлетворение первичных потребностей населения (и в том числе защита от опасностей, связанных с естественной переменчивостью климата) приоритетнее возможного увеличения уровня моря. Отсюда следует, что анализ климата и его влияния, хотим мы этого или не хотим, неизбежно включен и должен быть включен не только в изучение естественных климатических колебаний, но и в комплексную проблематику восприятия (или невосприятия) естественных изменений нашего климата и научных исследований в этой области.

Другая проблема модели ГОСО связана с тем, что наряду с приближенными к реальности климатическими моделями необходимо использовать также приближенные к реальности экономические модели, что, однако, сложно сделать по целому ряду причин. Во-первых, практически невозможно решить задачу оптимизации при высоко комплексных единичных модулях. Во-вторых, как уже говорилось выше, на основе приближенных к реальности моделей глобального климата сложно описать развитие локального климата, что, однако, необходимо, поскольку ущерб наносится именно локальному климату. Наконец, приближенные к реальности экономические модели, в отличие от моделей климатических, в силу своей эмпирической привязанности к существующим структурам и текущим процессам действительны только для сравнительно небольшого временного периода, охватывающего в лучшем случае несколько десятилетий. Но так как временные шкалы климатических измерений простираются на многие десятки и даже сотни лет, применение приближенных к реальности экономических моделей оказывается нецелесообразным. Поэтому используются сильно упрощенные («агрегированные») модели, не учитывающие таких подробностей, как разветвленность и внутренние связи национальных экономик. Таким образом, модель «Глобальная окружающая среда и общество» может служить главным образом для демонстрации и объяснения фундаментальных структур, но на ее основе нельзя сформулировать конкретные требования и предложить конкретные решения.

в) Политика в области защиты климата: значение восприятия

Помимо методологической критики, изложенной в предыдущем разделе, против модели ГОСО существует ряд более принципиальных возражений, самое важное из которых связано с тем, что данная модель представляет социальную действительность исключительно с точки зрения экономических закономерностей и господствующих в экономике ценностей.

Еще один недостаток технократического подхода заключается в допущении, что наше общество и его ценностная система реагируют на «информацию» о релевантных, т. е. устойчивых и, соответственно, низкочастотных «сигналах об изменении климата» и в состоянии отделить эту релевантную информацию от «шума», т. е. постоянных, не зависящих от сигнала естественных колебаний климата и экстремальных явлений.

Нам такое положение вещей кажется маловероятным. Надежным свидетельством сложностей в обращении с климатическими процессами и явлениями служит тот факт, что сегодня абсолютно все необычные метеоусловия трактуются общественностью как доказательство изменения климата. Возвращение сильных морозов в Германию зимой 1996—1997 года, чрезвычайно сильные дожди на Гавайских островах в январе 1997 года, сильнейший снегопад, парализовавший жизнь канадских городов Виктории и Ванкувера в декабре 1996 года, наводнения и штормы в Калифорнии и Вашингтоне в январе 1997 года, ледяной шторм в канадских провинциях Квебек и Онтарио в начале 1998 года — все эти события интерпретировались представителями СМИ и отдельными учеными как убедительное свидетельство глобального изменения климата. Так, например, «Boston Globe» от 4-го октября 1997 года пишет: «Невиданные снежные бури на прошлой неделе — еще одно напоминание о том, что в последние годы мы стали свидетелями самой изменчивой и самой экстремальной погоды, которую когда-либо наблюдало человечество. Это верно и в отношении других регионов страны и мира, как можно заключить из серии ураганов и таяния снегов в северо-западной части Тихого океана в январе и из рекордно высокого уровня воды во время разлива реки Огайо в прошлом месяце. Эту нестабильность можно рассматривать как первое подтверждение повышения температуры воздуха и воды в океане, произошедшее за последние сто лет по причине сжигания ископаемого топлива».

Зимой 1996/97 г. в привычных к бурям северных землях Германии бурь как раз не было. Вместо этого всю зиму держалась необычно ровная погода, а недостаток осадков зимой привел к тому, что весна была засушливой, с высокой опасностью возникновения пожаров на полях. Странно, но в этом случае ни одному журналисту не пришло в голову обратиться к климатологам с вопросом, а не предвещает ли отсутствие бурь катастрофу. Капризы погоды — это нормально. В силу высокой естественной изменчивости крайне сложно определить, выходят ли аномальные метеоусловия по своей частоте или интенсивности за пределы нормы.

Также ошибочно полагать, что с помощью сильно упрощенных моделей социальной деятельности можно получить практические знания, позволяющие перевести требования климатической политики в простые схемы реагирования на изменяющиеся условия жизни на региональном, национальном или международном уровне.

Способность систем к обучению, инертность институтов, существующие и зарождающиеся специфические интересы многочисленных социально значимых групп (общественных движений, партий, международных организаций, экономических предприятий), нравственные и политические конфликты, уменьшение влияния крупных социальных институтов, непредсказуемые последствия внутренней динамики социального, политического и экономического развития — все это подводит нас к выводу о том, что такого рода модели, изначально разработанные для гораздо менее универсальных и комплексных контекстов, а именно для отдельных аспектов экономического действия, вряд ли могут лечь в основу реализуемых на практике рекомендаций к действию.

Мы предлагаем заменить модель ГОСО моделью ВОСО («Воспринимаемая окружающая среда и общество»), которая представлена в виде схемы на рисунке 3. Она отличается от модели ГОСО всего двумя дополнительными ячейками: это «эксперты», информирующие общественность о колебаниях климата и объясняющие их причины, и сама «общественная интерпретация», адаптирующая объяснения экспертов к культурно заданным когнитивным моделям общества.

Согласно модели ВОСО, наиболее вероятны следующие ситуации:

В случае постепенного, антропогенного или естественного изменения климата и подготовки общественности со стороны заслуживающих доверия инстанций сам по себе медленно зарождающийся сигнал почти или совершенно не воспринимается, однако независимые, но устойчивые экстремальные явления убеждают общественность в существовании этого медленного сигнала. Активная адаптационная или профилактическая политика возможна, вопрос о ее адекватности происходящему остается открытым.

В том случае, если происходит постепенное, антропогенное или естественное изменение климата, а общественность не ожидает этого изменения, имеет место пассивная адаптация к изменению без сознательного ознакомления с сутью происходящего. Аномальные и экстремальные эпизоды справедливо трактуются как естественные явления.

Если постепенного изменения климата не происходит, а общество его ждет, то при наступлении природного явления, совпадающего с этим ожиданием, оно будут воспринято как доказательство существования сигнала, а последующие меры будут определяться действующими в данный исторический момент нормами.

Если постепенного изменения климата не происходит, и общество его не ждет, то независимо от климатических экстремумов жизнь общества будет протекать по принципу «business as usuab».

Модель «Воспринимаемая окружающая среда и общество»

Рис. 3. BOCO-модель Ханса фон Шторха и Нико Штера

Чаще всего в истории, безусловно, встречается третья ситуация. Примером может служить английское общество в 1314-1317 годы. Эти годы были особенно неурожайными, в основном из-за постоянных дождей в летний период. Из-за последовавшего голода стали появляться различные болезни, что привело к резкому росту смертности и социальной напряженности. В предшествующие неурожаю годы церковь, пользовавшаяся в те времена особым доверием и влиянием, неустанно грозила своей пастве гневом божьим, пытаясь обратить ее на путь благочестия. Неблагоприятная погода, сгубившая урожай, была истолкована «экспертами» того времени как кара божья. Чтобы отвратить или смягчить дальнейшие наказания, церковь проводила своеобразную «климатическую политику»: архиепископ Кентерберийский настоял на том, чтобы по всей стране прошли покаянные богослужения и процессии, были принесены жертвы, чтобы люди давали милостыню, постились и молились. Результат вполне можно было назвать успешным, так как следующее лето уже не было дождливым, и урожайность нормализовалась (ср. Stehr, von Storch 1995).

Примером второй ситуации — «изменение без ожидания» — могут служить 1920-1930-е годы, когда «средняя по Земле» температура за несколько лет изменилась на 0,5 °С. Это изменение было описано учеными и соотнесено с антропогенным парниковым эффектом*. Однако оно не получило общественного резонанса, по всей видимости, из-за того, что гораздо более важными на тот момент казались другие события и конфликты, связанные с установлением нового политического порядка после окончания первой мировой войны, с мировым экономическим кризисом и формированием тоталитарных режимов.

————————————————————————————

*Kincer J. В. Is our climate changing? A study of long-term temperature trends // Monthly Weather Review.1933. Nr. 61. P. 251-259.

————————————————————————————

Не знаете чем занять вечер или просто хотите скоротать несколько часов за просмотром киношедевра? Тогда вбейте в Яндекс “кино смотреть онлайн” или сразу же перейдите по адресу zerx.ru, где Вы найдете огромное количество отечественных и зарубежных кинолент на любой вкус.

Продолжающаяся вырубка и выжигание тропических лесов и сегодня считаются серьезной угрозой глобальному климату, хотя, судя по всему, влияние подобных процессов на климат, как и в случае с прериями, носит региональный характер.

Опасения в связи с воздействием на климат космических программ мы упоминали при описании кемптоновского исследования в предыдущем разделе.

Конденсационному следу, оставляемому в небе самолетами, летящими на большой высоте, тоже приписывают негативное влияние на климат. Специалисты немецкого Центра воздушных и космических полетов полагают, что дополнительный парниковый эффект от авиации гораздо меньше, чем от других природных и антропогенных факторов. Впрочем, некоторые ученые, в частности немецкий метеоролог Ульрих Шуман, указывают на то, что ситуация может измениться, так как «в расчете на единицу массы сжигаемого топлива авиационный транспорт сильнее воздействует на климат, чем другие виды транспорта», а «расход топлива в авиации растет быстрее, чем большинство других антропогенных источников СО₂».

В разгар «холодной войны» высказывались также предположения о климатических последствиях атомной войны. Ожидалось, что в результате массивных разрушений на земле огромные территории будут охвачены пожаром. Сажевые частицы попадут в атмосферу, оттуда часть из них поднимется в стратосферу и, подобно аэрозолям вулканического происхождения, останется в ней на несколько месяцев, не пропуская солнечные лучи (как это было в «год без лета» после извержения Тамборы). Это, безусловно, имело бы самые пагубные последствия для биосферы Земли и сделало бы невозможной жизнь в известном нам виде.

Позднее сценарий «ядерной зимы» был реализован на практике. Это произошло во время нападения Ирака на Кувейт в 1991 году. Ирак угрожал поджечь нефтяные скважины Кувейта в случае нападения американцев. Ученые предостерегали от последствий, равносильных ядерной зиме. Опасения были связаны с тем, что сажа могла подняться до стратосферы и закрыть от солнечного света едва ли не всю Землю. Кроме того, высказывались опасения, что в результате ожидаемых событий не наступит сезон летних муссонов, чрезвычайно важный для сельского хозяйства в Индии, что привело бы к продовольственной катастрофе. Как известно, США и их союзники напали на Ирак, и иракцы исполнили свою угрозу и подожгли кувейтские нефтяные скважины. Сажа от пожара поднялась на несколько тысяч метров, впрочем, не достигнув стратосферы. Экологии окружающих территорий в радиусе нескольких сотен километров был нанесен колоссальный ущерб, однако для отдаленных территорий это событие последствий не имело. Роберт Каллахан в 1992 году красноречиво описал это событие в одной из своих статей. Высказывавшиеся опасения основывались на сильно упрощенных моделях. Согласно расчетам, проведенным вскоре после военных действий и опиравшимся на более реалистичные климатические модели, экологическое воздействие ограничивалось регионом Персидского залива, что и имело место в действительности.

Относительно новая категория представлений об антропогенных изменениях климата связана с Гольфстримом, а именно с изменением его направления. Гольфстрим, протекая вдоль восточного побережья США на север, а затем, у мыса Хаттерас, отклоняясь на северо-восток и следуя далее по Атлантическому океану, переносит тепло в Северную Европу, благодаря чему в нашем регионе климат довольно мягкий по сравнению с другими регионами, расположенными на той же широте, например, с Аляской. Если бы этого теплого течения не было, то не было бы и притока тепла в Северную Европу, что привело бы к резкому похолоданию, а, возможно, даже к новому ледниковому периоду. Этот сценарий также рассматривается как возможный наряду с глобальным потеплением. Впрочем, опрошенные эксперты считают такой вариант развития маловероятным, поскольку концентрация углекислого газа вряд ли увеличится в несколько раз по сравнению с нынешним уровнем.

Летом 1997 года Р. Дж. Джонсон в журнале transactions of the American Geophysical Union» опубликовал описание оригинального мысленного эксперимента, в основу которого положена следующая идея: с поверхности Средиземного моря испаряются колоссальные объемы воды, вследствие чего Средиземное море очень соленое. Эта соленая и, соответственно, более тяжелая вода на большой глубине вытекает из Средиземного моря через Гибралтарский пролив, тогда как на поверхности в него поступают менее соленые воды Атлантического океана. Автор эксперимента утверждает, что в наше время прохождение этого цикла ускорилось, так как, во-первых, в Средиземное море поступает меньшее количество пресной воды из рек, прежде всего из-за Ассуанской плотины в Египте, и, во-вторых, из-за более интенсивного испарения вследствие дополнительного парникового эффекта. Высокосоленая вода, в большем объеме поступающая в Атлантический океан, может остановить Гольфстрим, и в итоге на востоке Канады появится более теплое Лабрадорское море, что приведет к повышенной влажности в Канаде. Излишняя влага осядет на территории Канады в виде снега, который, уплотнившись, превратится в ледниковый щит. Кроме того, понизится средняя температура в Европе, и начнет таять западно-антарктический ледяной шельф, вследствие чего уровень мирового океана поднимется на шесть метров. Для предотвращения этой катастрофы автор предлагает контролировать Гибралтарский пролив с помощью дамбы, тем самым регулируя систему поступления и стока воды в Средиземное море. Эксперты без труда опровергли эту гипотезу, что, однако, не помешало журналистам подробно о ней рассказать.

К числу прогнозируемых климатических катастроф, безусловно, относится и глобальное потепление в результате антропогенных выбросов парниковых газов, в частности, углеводорода, метана и фреонов. Как уже говорилось, впервые этот механизм был описан Сванте Аррениусом в 1897 году. Задолго до современных дискуссий высказывались предположения о том, что актуальные тенденции потепления вызваны антропогенным парниковым эффектом. Так, в 1933 году американский метеоролог и бывший президент Американского метеорологического общества Бертон Кинсер (1875-1954) в «Monthly Weather Review» обратил внимание читателей на необычные тенденции потепления, а британский инженер Гай Стюарт Кэллиндэр (1898-1964) предположил, что эти тенденции связаны с повышенной концентрацией углеводорода. Он высказал свое предположение в 1938 году на страницах журнала «Quarterly Journal of the Royal Meteorological Society»*. Впрочем, почти в то же самое время температура стала снижаться, так что в 1970-х годах американский климатолог Стивен Шнайдер (род. 1945) говорил уже об угрозе нового ледникового периода — что, однако, не помешало ему несколько лет спустя констатировать резкое изменение в обратную сторону и предупреждать общественность об опасности глобального потепления, вызнанного парниковым эффектом**.

Мы не включили в этот список широко обсуждаемую проблему озоновых дыр, поскольку это не климатическая проблема в прямом смысле слова. В случае озоновых дыр речь идет об изменении в составе стратосферы, т. е. в слое атмосферы, расположенном выше 10 км от поверхности Земли и влияющем на фильтрационные характеристики атмосферы. Если в стратосфере есть озоновая дыра, опасное ультрафиолетовое излучение достигает поверхности Земли и оказывает негативное воздействие на здоровье людей, животных и, возможно, растений. Озоновые дыры классифицируются учеными как антропогенное явление, так как уменьшение концентрации озона связывают с проникновением в атмосферу хлорфторуглеродов, производимых исключительно искусственным путем***.

—————————————————————————————————————-

*Kincer J. В. Is our climate changing? A study of long-term temperature trends // Monthly Weather Review. 1933. Nr. 61. P. 251-259; Callendar G. S. The artificial production of carbon dioxide and its influence on temperature // Quarterly Journal of the Royal Meteorological Society. 1938.

**Rasool S. I., Schneider S. Н. Atmospheric Carbon Dioxide and Aerosols: Effects of large increases on global climate / / Science. 1971. Nr. 173. P. 138-141. На сегодняшний день Шнайдер входит в число ведущих экологических биологов и климатологов; он без устали предостерегает общественность от последствий глобального потепления и требует активных политических действий.

***Ср. Grundmann R. Transnational Environmental Policy. Reconstructing Ozone. London: Routledge, 2001.

—————————————————————————————————————-