А Вы знали, что в 2016 году будет запущена туристическая программа полетов в космос? Только удовольствие это будет не из дешевых, и большинству из нас придется копить необходимую сумму всю свою жизнь!

В связи с этим я настоятельно советую Вам заглянуть на страничку http://top-best-casino.com/slots/single-line/magic-slots/. Опубликованный там материал поможет Вам освоить азы игры на игровых автоматах и позволит заработать состояние, не отходя от своего компьютера!

На конец XIX века приходится появление первых фантастических произведений удивительного человека, который, строго говоря, не являлся профессиональным учёным, но которому суждено было стать предсказателем многих идей, с успехом применённых впоследствии и применяемых людьми в наше время в реальных космических полётах.

Обложка повести Циолковского «На Луне»

В 1893 году учитель из российского города Калуги Константин Циолковский опубликовал (а подготовлена рукопись была в 1887 году) фантастическую повесть «На Луне». Она не отличалась большой оригинальностью, не несла в себе каких-то необычных литературных находок и явно была навеяна «Сном» Иоганна Кеплера. Автор (юноша, увлёкшийся астрономией) однажды просыпается на Луне и совершает вместе со своим другом путешествие по нашему спутнику. Схожая с произведением Кеплера не только по форме, но и по сути — в деталях описывается восприятие человеком на Луне Земли, Солнца, звёздного неба, — она имела и нечто новое. В отличие от Кеплера даётся довольно подробное и точное описание физических и эмоциональных ощущений человека от пребывания в мире с существенно меньшей силой тяжести и отсутствием атмосферы.

Иллюстрация А. Гофмана к книге «На Луне»

Герои проводят ряд занятных научно-бытовых опытов, основанных на упомянутых физических особенностях этого мира и специфического теплового режима на поверхности Луны, а также предпринимают кругосветное путешествие по ней, следуя за Солнцем — бегут огромными прыжками, то опережая Светило, то чуть отставая, чтобы не замерзнуть или не перегреться от его огня. Наконец у них заканчивается продовольствие, и они засыпают в наступающем холоде, обнявшись и бредя о родной планете, о своих близких, о тепле дома. Проснувшись у себя в постели на Земле, автор узнаёт от врача, что долго находился в летаргическом сне.

Два последующих фантастических произведения Циолковского были написаны им очень быстро вслед за первым: «Изменение относительной силы тяжести на Земле» в 1894 году и «Грёзы о Земле и небе» в 1895 году. Это очень странные творения, потому что в отличие от повести «На Луне», имеющей выраженные фантастический сюжет и приёмы, в них автор как бы читает слушателям всеохватывающую лекцию о расстояниях и размерах во внеземном мире, физических условиях на других космических телах. Фантастичность заключается лишь в том, что он описывает способы жизни на них аборигенов и иногда собственное восприятие пребывания там. При этом способ попадания автора в эти миры с Земли вовсе не рассматривается.

Музейный экспонат, представляющий собой реконструкцию семейной пары неандертальцев

Предположение, что неандертальский человек имел привычку поедать себе подобных, зародилось в 1899 году, когда хорватский антрополог Драгутин Горянович-Крамбергер (1856-1936) нашел останки примерно 80 неандертальцев в пещере около Крапины; на большинстве костей имелись признаки того, что тела были съедены, но не было следов хищников-людоедов. Горянович-Крамбергер пришел к очевидному заключению, что их съели собратья, и с тех пор каннибализм на десятилетия стал неотъемлемой чертой образа неандертальца. К 1980-м годам, однако, настало время пересмотреть свидетельства, и общественное мнение радикально переменилось: теперь решили, что неандертальцы вовсе не были каннибалами. Однако дальнейшие исследования останков из Крапины, которые проводились в последние несколько лет, позволяют предположить, что каннибализм, по меньшей мере в тех местах, имел место. Вполне возможно, что среди неандертальцев каннибализм был сугубо местным обычаем или встречался эпизодически. Подождем дополнительных свидетельств.

Более однозначен вывод, что в культуре индейцев анасази, обитавших на территории современного Колорадо, в XI и XII веках каннибализм был. В тех краях найдено множество чело веческих костей, сохранивших следы того, что тела разделали и приготовили. Анализ экскрементов, обнаруженных в этом месте, ясно доказывает, что испражнявшиеся ели человеческую плоть. Неизвестно, было ли это обычным рационом или же частью жертвенного ритуала.

Употребление человеческой плоти и крови с целью впитать в себя качества убитого — это обычай, который, хотя и представляется нам редким, может быть, почти такой же старый, как и Homo sapiens. Более того, если в иудейско-христианской традиции эта практика запрещена, то ни в одной другой мировой религии каннибализм как смертный грех даже не упоминается: если человек уже мертв, какая разница? И даже в христианских странах в Средневековье регулярно пили теплую кровь, бьющую из шеи только что обезглавленного преступника, чтобы излечиться от эпилепсии; также в Средневековье были популярны афродизиа-ки, содержащие порошок из человеческих костей или плоти.

Бюст 18-ого римского императора Луция Элия Аврелия Коммода, который, по легенде, был зачат благодаря тому, что его мать испила теплую кровь убитого гладиатора

Практика употребления крови с целью повышения плодовитости и в качестве афродизиака появилась давно. Говорят, что Анниа Галерия Фаустина, жена Марка Аврелия (121-180), так хотела зачать сына, что выпила теплую кровь проигравшего гладиатора. И это сработало! Родившийся в результате сын Коммод (161-192) был одним из кровавейших правителей древнего мира. Кто сказал, что приобретенные свойства не могут передаваться по наследству?

Принять то, что неандертальцы и прочие эволюционные отголоски наших предков питались себе подобными можно, однако в голове не укладывается то, что любители человечинки встречаются и в наши дни: некоторые индонезийские и африканские племена, умалишенные и даже наши с вами соотечественники с Поволжья, которые были вынуждены питаться себе подобными, чтобы выжить во время голода в 1921 году (фото выше)

Возможно, первобытные люди уравняли плоть и кровь, основываясь на наблюдениях. Умиравшие худели, теряли плоть и силу одновременно или могли умирать от потери крови, утрачивая вместе с ней силу. Убитых врагов, возможно, поедали из тех же соображений. Если поедание благородных и сильных людей собственного племени было своего рода данью уважения, то поедание врага было знаком бесконечной ненависти и мести: вы не только убивали его, но и смеялись над ним, крадя его силу. В 1971 году член палестинской террористической организации «Черный сентябрь» хвастался тем, что пил кровь убитого террористами премьер-министра Иордании Васфи Теля (1919-1971). В конце 1970-х годов угандийский диктатор Иди Амин (1928-2003) был обвинен в поедании различных органов умерших в лагерях пыток. При этом не имело значения, был ли факт; важно то, что его обвиняли в этом. В некоторых районах Новой Гвинеи отец новорожденного должен убить друга семьи, и мозг жертвы становится частью церемониального пиршества. Ребенок затем получает имя жертвы. Когда западные власти пытались покончить с этим обычаем, люди запротестовали: как же дети будут получать свои имена?

В своей книге «The Beginning Was The End» (Началом был конец), переведенной на английский язык в 1973 году, Оскар Кисе Маэрт заявил, что изначально люди получили разум (и повышенную сексуальную силу), поедая мозг жертв. Группы доисторических мужчин рыскали по земле, совершая массовую резню и поедая мозг целыми ведрами, а потом вынуждены были совершать массовые изнасилования из-за обилия афродизиаков в рационе. Маэрт нарисовал сомнительный образ каннибальских ресторанов, которые, как он заявлял, существуют по сей день: теперь, однако, мозги в меню принадлежат высшим приматам*.

*Книга Маэрта содержала и другие интересные гипотезы, например о солнечном ударе: тело открытого теплу человека тратит слишком много энергии, пытаясь охладиться, и потому не может больше сражаться с бактериями в кровотоке. Также любопытно объяснение, почему рыба никогда не станет разумной: чтобы стать разумной, рыбам нужно научиться говорить друг с другом; чтобы говорить, им нужно открыть рот, а если они откроют рот, то утонут.

Немым напоминанием процветавшего некогда каннибализма могут служить так же и сюжеты различных произведений искусства. К примеру, чего только стоит статуэтка с громким именем «Каннибалка» работы Леонарда Керна, 1650

Насколько это правда? В книге «The Man-Eating Myth: Anthropology and Anthropophagy» (Миф о людоедстве: антропология и антропофагия) (1979) Уильям Арене рассмотрел большое количество первичных источников о каннибализме на Карибских островах, в Южной Америке, Новой Гвинее и Западной Африке и не нашел ни единого личного свидетельства: все основывалось на слухах. Он предположил, что большинство историй были всего лишь пропагандой или же в них рассказывалось о каннибализме как крайнем средстве в случае например авиакатастроф в удаленных от цивилизации местах. Однако личные свидетельства все же есть и относятся к Египту и Китаю XIII века, где каннибализм был известен по крайней мере до XI века и где даже были открыты особые рестораны.

Как думаете, можно ли зарабатывать приличные деньги, не отходя от компьютера? Конечно же, да! Попробуйте сыграть на реальные деньги в терн покер и Вы сразу же поймете, о чем я говорю!

Однако, прежде чем Вы приступите к игре на реальные деньги, обязательно посетите сайт pokermastera.ru, благодаря которому Вы сможете познакомиться с правилами и особенностями этой карточной игры.

Долгое время дарвиновская теория эволюционного развития считалась ересью, которая ставит под сомнение существование самого Бога. Именно поэтому первыми, кто выступал в поддержку естественно отбора, были исключительно ученые

Полное описание великих споров, которые велись в XIX веке в связи с дарвинизмом, выходит за рамки этой статьи, но о нескольких выдвинутых аргументах здесь стоит упомянуть. Если споры были вообще! Томас Белл (1792-1880), президент Линнеевского общества, в конце 1858 года (в год, когда Дарвин и Уоллес представили свою теорию этому обществу) заметил, что «этот год не отметили какие-либо потрясающие открытия, которые, скажем так, совершают переворот в своем разделе науки». Члены общества только головами покачали, удивляясь рассеянности своего президента: как он не замечает того, что происходит?

Жорж Кювье – французский натуралист и основатель науки под названием палеонтология, который ошибочно доказал, что эволюции не существует

Но ошибочно было бы считать 1858 год временем начала дебатов: как уже было замечено, идеи эволюции появились задолго до этого и, конечно, в начале XIX века привлекали к себе некоторое внимание. Существовали и их противники. Жорж Кювье (1769-1832) был одним из тех, кто, к своему удовлетворению, доказал, что эволюция не существует и никогда не существовала. Он указал, что каждый вид прекрасно приспособлен к своей жизненной нише; даже небольшое изменение вида было бы для него фатально. Таким образом, Кювье предусмотрел отдельный акт Сотворения не только для каждого вида, но и для каждого органа каждого вида — в этой идее чувствуется след Эмпедокла и, конечно, видны предпосылки теории разумного замысла. Потрясающим доводом Кювье было то, что его собственные новаторские исследования ископаемых останков показывали: чем глубже был пласт их залегания, тем, как правило, меньше они походили на современные формы жизни. Единственным оправданием Кювье может служить то, что он был убежден в молодости Земли.

Карл Эрнст фон Бэр – ученый, заложивший нерушимую основу для развития сравнительной анатомии и эмбриологии

Нежелание принять идею эволюции, что бы ни говорило в ее пользу, продемонстрировал эстонский историк-натуралист Карл Эрнст фон Бэр (1792-1876). Он независимо выдвинул теорию эволюции в 1859 году, когда в свет вышло дарвиновское «Происхождение видов». Но, поскольку фон Бэр считал, что похожие животные могли развиться от одной ветви (то есть схожесть указывает на «родство»), он яростно противостоял предположению Дарвина, что все формы жизни, включая человечество, могли произойти от общего предка. Были и многие другие, кто разделял его несколько непоследовательные взгляды, это «полупринятие» эволюции.

Более загадочный встречный аргумент выдвинул британский физик барон Кельвин (1824-1907). Он интересовался скоростью, с которой охлаждается изначально расплавленная Земля, и указывал, что, по законам термодинамики, Земле не может быть больше 100 миллионов лет. Более того, условия даже всего лишь миллион лет назад могли сильно отличаться от современных: Солнце могло создать ряд жизненных форм, в корне отличающихся от любых известных нам сегодня; так что говорить о возможности эволюции от тех обитателей до нынешних бессмысленно. Конечно, Кельвин не мог знать, что радиоактивные элементы в Земле поддерживают планетарное тепло: в своих расчетах возраста Земли он ошибся примерно в 46 раз.

Британский палеонтолог сэр Ричард Оуэн (1804-1892), допустивший удивительное количество ошибок, заблуждений и неверных выводов на протяжении своей выдающейся карьеры, противостоял Дарвину, по-видимому, в первую очередь из гордости, а не из интеллектуальных убеждений: он понимал, что слава Дарвина может затмить его собственную. С 1856 года он был заведующим отделом естествознания в Британском музее и своей волей десятилетиями сдерживал развитие британской палеонтологии и эволюционных исследований.

Одна из ключевых гипотез Оуэна заключалась в архетипе. Он заметил, что зачастую анатомическая структура присутствует в ряде различных высокоразвитых видов, но выполняет разную функцию: рука, крыло и плавник весьма родственны, но предназначение у них разное. (Этот факт, между прочим, отражает доводы сторонников теории разумного замысла, что структуры должны служить одной конкретной цели. Конечно, структуры могут изначально служить одной цели и в течение эволюции приспособиться для выполнения совершенно другой функции.) На основе этого наблюдения Оуэн пришел к выводу, что должен существовать общий шаблон высокоразвитых видов, который Бог создал и затем изменял, создавая разных представителей этих видов. Этот шаблон Оуэн назвал архетипом. Он по сути так и не смог доказать, что архетип существует, не смог даже сформулировать выводы этой концепции, но для него она была доказательством, что все живые существа созданы по воле Бога, а не в результате этой новомодной эволюции, о которой все говорят.

В качестве еще одного антиэволюционного доказательства он предположил, на основе препарирования гориллы, что у приматов нет такой важной структуры мозга, который есть у людей, — малого гиппокампуса. Кроме того, приматы были явно четвероногими животными, в отличие от двуногих людей. Убежденный эволюционист Т.Г. Гексли, или Хаксли (1825-1895), с подозрением отнесся к заявлениям Оуэна и препарировал некоторых приматов сам. Он победоносно заявил, что на самом деле в мозге приматов есть малый гиппокамп; более того, его анатомические исследования показали, что Оуэн ошибался также в отношении четвероногости приматов: их передние конечности оканчивались кистями рук, а не ступнями, как утверждал Оуэн.

Среди прочих достаточно рано изживших гипотез Оуэна было утверждение, что голова — это всего лишь продолжение хребта, то есть череп — это измененный позвоночник. Но по-прежнему некоторым неприятна сама мысль, что наши предки могли быть пресмыкающимися (то, что мы «произошли от обезьяны», всего лишь упрощение, которое приводит к недоразумениям). Возможно, стоит с оптимизмом отнестись к замечанию Дж М. Тайлера: «Даже если мы произошли от червей, то были славные черви!»

Эрнстом Генрихом Геккелем – немецкий естествоиспытатель, который ввел в научный лексикон несколько терминов, среди которых была и «экология»

В дискуссиях об эволюции несколько смущало утверждение, что онтогенез подтверждает филогенез. Предположение о том, что изменение формы развивающегося эмбриона может отражать историю эволюции видов, восходит непосредственно к биогенетическому закону, сформулированному в XIX веке немецким естествоиспытателем Эрнстом Генрихом Геккелем (1834-1919), и во многом обосновано. В конце концов на ранних стадиях человеческий плод имеет структуры, которые называются «жаберными щелями» и могут быть отголоском наших давних морских предков; а схожесть всех высокоразвитых эмбрионов на ранних стадиях может, вероятно, отражать тот факт, что все позвоночные имеют общего или близкородственных предков. На протяжении второй половины XIX века и большой части XX века доктрина Геккеля о том, что «онтогенез повторяет филогенез» если не преобладала над остальными, то, во всяком случае, была достаточно авторитетна. Некоторые из заявлений Геккеля были чересчур восторженными: увидев жаберные щели, он счел, что эмбрион полностью проходил в развитии фазу рыбы. Частично свою концепцию он построил на идеях Карла фон Бэра, эстонского основателя сравнительной эмбриологии. Именно фон Бэр провел скрупулезную работу по сходству между ранними эмбрионами высших позвоночных, но фон Бэр упрямо отказывался принять дарвиновскую теорию эволюции. С точки зрения Геккеля, онтогенез был замечательным доказательством правильности дарвинизма (сам Дарвин, по-видимому, теориями Геккеля не был так впечатлен: хотя в третьем издании «Происхождения видов» (1861 г.) он уделил небольшое внимание работе Геккеля по филогенезу в целом, он никогда не опирался в своей работе на биогенетический закон. И хотя Дарвин использовал результаты антиэволюциониста фон Бэра, он пришел к совершенно иным выводам, к ярости фон Бэра).

Было два механизма биогенетического закона (рекапитуляции): конденсация (уплотнение) и терминальная надставка. Конденсация заключалась в том, что эмбрион в своем развитии проходил ранние предковые формы все быстрее и быстрее, приближаясь к более развитым видам. Терминальная надставка обозначала эволюционное изменение путем добавления новых этапов развития эмбриона, которыми «надставлялся» предковый онтогенез: например человеческий эмбрион должен пройти через стадию рыбы, рептилии, млекопитающего, примата и наконец гоминида, чтобы обрести современный человеческий облик.

Идея Геккеля в ее крайней форме была принята в виде теории созревания, предложенной американским психологом и просветителем Гренвиллом Стэнли Холлом (1844-1924), который применил теорию о рекапитуляции к развитию растущих детей: он заявлял, что дети проходят в своем развитии стадии, напрямую отражающие стадии эволюционной истории человека. Однако как бы ни хотелось назвать чужих детей змеенышами, гипотеза, что они и есть змееныши в буквальном смысле, не выдерживает даже поверхностной критики.

Периодически биогенетический закон Геккеля пытаются спасти от участи быть выброшенным на мусорную свалку истории, говоря, что, возможно, в теории что-то есть и мы рискуем выплеснуть с водой младенца. Но эти попытки немногочисленны. При этом изучение развивающегося эмбриона может сыграть весьма важную роль в изучении эволюции. Сходства между развивающимися эмбрионами различных видов могут многое сказать о таких эволюционных взаимоотношениях между этими видами, которые в ходе изучения их взрослых форм могут быть не столь очевидными.

Биогенетический закон вновь стал популярен в 2000 году, когда вышла книга Джонатана Уэллса, члена Церкви унификации (муниста), «Icons of Evolution: Science or Myth? Why Much of What We Teach About Evolution is Wrong» (Иконы эволюции: наука или миф? Почему многие из наших знаний об эволюции неверны). Уэллс утверждал, что учился на биолога и получил необходимое образование специально для того, чтобы критиковать Дарвина. В своей книге он заявляет, что современные эмбриологи и эволюционисты все еще придерживаются биогенетического закона Геккеля, но умалчивают об этом в своих публикациях, включая учебники по биологии. На этом основании Уэллс обвиняет их во лжи. К несчастью для его доводов, эмбриологи полностью отвергли биогенетический закон еще век назад, так что Уэллс обвиняет их в точке зрения, которую они не разделяют. Учебники, которые, как он заявляет, своим текстом или иллюстрациями поддерживают биогенетический закон, на самом деле составлены иначе: где бы ни упоминался этот закон, он упоминается лишь в историческом контексте. Его заявление о том, что Дарвин основывал свои эмбриологические доводы в книге «Происхождение видов» на теории Геккеля, типично для подхода Уэллса: теория Геккеля была опубликована лишь в 1866 году в книге «Generelle Morphologie» (Общая морфология).

Ситуация осложнялась теорией телегонии. Суть ее заключается в том, что на потомство самки может повлиять не только его отец, но и предыдущие самцы, с которыми самка спаривалась.

Эта теория, возможно, стала причиной широко распространенного запрета на то, чтобы вдова выходила замуж за брата своего покойного мужа: это мог быть биологически опрометчивый поступок, поскольку будущее потомство, таким образом, рождалось в результате кровосмешения. С другой стороны, это утверждение могло стать причиной противоположной — и также широко распространенной — практики, когда вдовы выходили замуж за братьев покойных мужей: их потомство было наиболее сродни детям, которых покойный мог бы зачать, будь он жив, и эти дети унаследуют смесь его собственных качеств и преимущественно схожих качеств его брата (и женщины, разумеется, тоже).

Ископаемые останки динозавра в Колорадо. Из журнала «The Graphic», 1871 г.

Телегоническая теория восходит по меньшей мере к Аристотелю. Удивительно, однако, что она дошла до нашего времени даже в тех культурах, которые обычно считают себя развитыми в научном отношении. Например, некоторые заводчики собак, отрицая элементарнейшие законы генетики, во имя родословной бракуют помет тех сук, которые ранее приносили щенков от псов другой породы. Причина такой живучести теории, возможно, в том, что хотя после минутного размышления становится очевидной ее бессмысленность, на первый взгляд она достаточно удобна, и потому минута на размышление тратится крайне редко. Даже Дарвин попался в эту ловушку: он в полном смысле этого слова раздул «громкий процесс», заявив, что кобыла, спарившаяся с кваггой (ныне вымершим родственником зебры) и позднее сведенная с арабским жеребцом, произвела на свет полосатое потомство. (В этом случае восторжествовал научный метод: эксперимент был повторен, и результаты, конечно же, были отрицательными.)

В свете телегонии мужчине, конечно, было важно, чтобы женщина, на которой он женится, была девственницей; в противном случае его наследники могли быть не совсем его крови. Это объясняет чрезвычайно любопытное и обязательное требование к королям и лордам: их супруги не должны быть ни вдовами, ни разведенными женщинами.

Среди тех, кто разделял идеи эволюции до Дарвина, был немецкий антрополог Герман Шаафгаузен (1816-1893), автор рукописи «On the Stability and Transformation of Species» (О неизменности и изменчивости видов) (1853). Шаафгаузен был замешан в скандале, поднявшемся вокруг неандертальца, останки которого были впервые найдены в известняковом карьере вблизи Дюссельдорфа в 1856 году. Местный учитель Иоганн Карл Фульрот (1804-1877) первым понял значимость этой находки и принес доказательство Шаафгаузену, который полностью согласился с ним в том, что это важнейшее археологическое открытие. В 1857 году эти двое представили находку аудитории выдающихся ученых в Касселе на собрании Общества естественной истории прусского Рейн-ланда и Вестфалии. Шаафгаузен осторожно привел свои доводы в пользу того, что эти кости принадлежали человеческому существу, жившему задолго до того далекого времени, когда, согласно общепринятому мнению, на Земле появились люди. Затем он описал эту давно исчезнувшую расу людей как невысоких и звероподобных существ.

Немецкий ученый Рудольф Вирхов является основоположником клеточной теории в медицине

Выдающиеся ученые решительно отказались ему верить, настаивая на том, что кости, должно быть, современные. Один из тех ученых действительно был выдающимся. Это был Рудольф Вирхов (1821-1902), новаторская работа по патологии клеток которого внесла важнейший вклад в медицину; он был первым физиком, документально описавшим лейкемию и эмболию. Вирхов был убежденным полигенистом и отказался поверить в подобие трансмутации, которая всего через несколько лет окажется важнейшим процессом эволюции путем естественного отбора. Таким образом, для него богохульным было утверждение, что существовали доисторические формы человека, которые физически отличались от современных. Его вердикт относительно останков был таким: они относительно недавние, но этот бедолага страдал от различных серьезных патологий, деформировавших его кости. (Вирхов был отчасти прав: человек, останки которого обнаружили, действительно имел патологии, но с одной разницей: он страдал от них тысячелетиями раньше, нежели Вирхов готов был допустить.)

Поскольку Вирхов упорно сопротивлялся любому уверенному утверждению, что неандертальский человек мог быть древним, теория оказалась под угрозой полного забвения. Однако несколько лет спустя, в 1861 году, британский анатом Джордж Баск (1807-1886), проникнувшись важностью рукописи Шаафгаузена, написал статью об этом открытии и перевел ее для журнала «Natural History Review». Неандерталец не только вернулся на сцену и ученые признали его древность, но естествоиспытатели обратили внимание и на другие необычные черепа, которые были найдены ранее — один в Бельгии в 1830 году, другой на Гибралтаре в 1848 году. Наконец Т.Г. Гексли получил возможность исследовать этот вопрос и уверенно заявил, что неандерталец был предком современного человека. Все же вспыхнули споры между эволюционистами, которые принимали точку зрения Гексли, умеренными антиэволюционистами, кто еще не определился, теми, кто считал, что на самом деле неандертальский человек древний, но он не связан с современными людьми, а также убежденными антиэволюционистами, упорно настаивавшими, что Вирхов был прав в своих оценках.

К удивлению последних, останки неандертальцев начали обнаруживаться все чаще и чаще по всей Европе; конечно, их находили и раньше, но люди, если вообще понимали, что это человеческие кости, считали, что это просто кости из старых захоронений. (Как заметил Брайан Регал в своей книге «Нитап Evolution: A Guide to the Debates» (Эволюция человека: ключ к спорам) (2004), стоило бы проверить предположительно святые мощи, которыми так богаты европейские церкви.)

Образ неандертальца как звероподобного, сгорбленного, волочащего ноги, мускулистого слабоумного человека-дикаря во многом порожден тем, как интерпретировал французский археолог Марселлен Буль (1861-1942) важную находку — останки в пещере Ла-Шапель-о-Сен в 1908 году Образ этот господствовал в течение весьма долгого времени — и все еще встречается в живописи — в основном из-за влиятельного положения Буля в парижском Музее естественной истории, а также из-за его успешной политики, которую он вел с целью встать во главе французской антропологии. Его тщеславие сослужило ему плохую службу, когда позднее в 1908 году швейцарский археолог-любитель Отто Гаузер (1874-1932) откопал в Дордоне первые останки мустьерской культуры (немногим позднее, чем обнаружили неандертальскую культуру в Ашеле): поскольку Гаузер был любителем, Буль не стал утруждать себя, не принял приглашение присутствовать при завершении раскопок и таким образом пропустил важнейшую находку. Раздраженный тем, что на раскопки прибыло лишь несколько немецких антропологов (а французов не было вовсе), Гаузер продал им останки, и Франция их потеряла.

Такой же неправдой является популярный образ неандертальца, который тащит огромную шишковатую дубинку. Вероятно, неандертальцы и кроманьонцы время от времени использовали дубинки, но до нас свидетельства об этом не дошли.

Останки кроманьонцев, обнаруженные в 1868 году во Франции, осложнили картину происхождения человека, поскольку эти скелеты казались такими же старыми, как неандертальские, но мало чем отличались от современных. Многие археологи — Буль был одним из исключений — сформулировали простую линейную модель человеческой эволюции от сгорбившегося неандертальца до гордо выпрямившегося европейца, но слишком часто «менее развитые расы» (подразумевались все люди с «цветной» кожей) относились к какой-либо промежуточной стадии между неандертальцем и европейцем. Этот вопрос вышел на первое место в 1901 году в связи с открытием еще одной стоянки кроманьонцев, на этот в раз в Италии. Казалось, неандертальцев невозможно вписать в линейную модель, и их считали ветвью человечества, которая зашла в эволюционный тупик. Буль и ему подобные опрометчиво развивали эту мысль, спекулируя на том, что должен быть древний человеческий предок, «досапи-енс», который умозрительно связывался с кроманьонцами, и что современное человечество появилось раньше неандертальцев. «Досапиенс» развился довольно внезапно из… И здесь произошла небольшая заминка.

Знаменитый зоолог из США Генри Фэрфилд Осборн (1857-1935) представил несколько выбивавшуюся из общего потока гипотезу. Он рассудил, что когда на свет впервые появляется новая форма жизни (наподобие самозарождения), она обладает полностью универсальными свойствами; также она обладает таинственным свойством, которое он назвал «расовой плазмой». Лишь по мере того как поколение за поколением эта форма жизни уходит все дальше от своих изначальных мест обитания, разные подгруппы начинают развивать в себе некоторые особые качества, приспосабливаясь к различным средам, в которых они оказываются. Успешность, с которой подгруппа приспосабливалась, зависела от качества исходной расовой плазмы. Однако чем больше приспосабливались члены подгруппы к конкретной среде, тем меньше они могли приспособиться к изменениям этой среды, если те вдруг происходили. Таким образом, как только подгруппа приспосабливалась именно к этой среде, снижалась ее способность мигрировать, уходить еще дальше от места исходного обитания. Так можно проследить примеры эволюции, скажем, групп животных, оценивая степень адаптивной специализации в различных их подгруппах по всему свету и нанося результаты на карту: так мы отследим их путь в обратной последовательности, пока не найдем место возникновения вида. По всей видимости, Осборну никогда не приходило в голову, что его суждения о степени специализации были полностью субъективными, так что все его попытки были совершенно бесполезны. Конечно, с помощью этой системы он смог продемонстрировать (к собственному удовлетворению), что млекопитающие появились в Азии, а именно это (ну надо же!) он и предполагал с самого начала.

Когда дело дошло до конкретной формы млекопитающих — человека, — Осборну потребовалось доработать свою теорию в соответствии с его уверенностью в том, что северяне были лучшей, чистейшей и наиболее «универсальной» из всех человеческих пород. Это было серьезным недостатком. Если все люди произошли от кроманьонцев и/или неандертальцев, то более ранние формы по определению должны были быть более «универсальными» и в целом лучшими, чем его идеальные северяне. Если все человечество произошло от человекообразного предка, картина вырисовывалась еще более мрачная. В поисках вдохновения не в псевдонауке, а в теологии Осборн создал образ «человека зари» — идеализированного и полностью гипотетического прачеловека, от которого произошли северяне. Все остальные расы, будучи низкосортными подделками, происходили из другого исходного материала, и это, несмотря на все желание Осборна, могли быть только приматы. По сути, Осборн, желая обосновать собственные расистские предубеждения, воскрешал забракованную гипотезу полигении — то, что различные человеческие расы имели разное происхождение, — хотя свою модель он назвал «ортогенезом».

Мастопатия – чрезвычайно распространенное заболевание молочной железы, характеризующееся разрастанием её тканей и сопровождающееся неприятными ощущениями и даже болями в области груди. Именно поэтому всем женщинам необходимо знать, что профилактика мастопатии — это лучшее средство борьбы с данным недугом.

Получить более подробную информацию о данном заболевании, познакомиться с методами лечения и взять на вооружение несколько действенных способов профилактики Вы сможете только на сайте популярная-медицина.рф.

Кристаллы хлорида лития

Из всех лекарств, открытых за последние 50 лет (или около того), больше всего пользы человечеству принес, пожалуй, хлорид лития. Вещество, весьма близкое по свойствам к хлориду натрия, обычной поваренной соли, принимают в больших количествах люди с клинической депрессией или близкими к ней расстройствами психики. Он дешев и практически лишен долговременных побочных эффектов, и при этом облегчил жизнь многим, уже, казалось бы, совсем отчаявшимся людям. А появился этот препарат благодаря причудливой цепи ошибочных рассуждений.

Именно доктор Джон Кейд первым начал использовать хлорида лития для лечения психических растройств

Доктор Джон Кейд, психиатр небольшого медицинского центра в Австралии, свято верил, что причина маниакальных психозов — некий токсин, но если это так, то он, как и многие другие известные токсины, должен непрерывно выводиться из организма; стало быть, его можно обнаружить в моче.

Гипотеза представлялась разумной, особенно в свете сообщений (впоследствии опровергнутых) об особом веществе, встречающемся в моче шизофреников. Кейд решил искать свой токсин, вводя мочу пациентов морским свинкам. Животные и в самом деле заболевали, однако то же самое происходило, когда им вводили мочу здоровых людей. Однако Кейд не сдавался. Он предпринял следующий забавный шаг — повторил свои опыты с чистой мочевиной. Это один из ключевых продуктов метаболизма, который составляет заметную часть от всех растворенных в моче веществ. Эффект оказался еще больше — свинки гибли уже при впрыскивании довольно разбавленной мочевины, предположительно от отказа почек. Было показано, что концентрация мочевины в моче пациентов и здоровых людей примерно одинакова.

Дальше из поступков исследователя исчезает всякая логика: теперь Кейд решил проверить, как действует на животных мочевая кислота. Это вещество, с точки зрения химии, состоит с мочевиной в отдаленном родстве и содержится в выделениях некоторых животных, в особенности птиц. Сама мочевая кислота нерастворима в воде. С другой стороны, Кейд заглянул в библиотеку и узнал, что в воде растворяется ее литиевая соль. Опыт он поставил прежде, чем подумал, зачем это ему нужно. Соль лития оказалась безвредной, причем она даже ослабила токсическое действие мочевины и оказала успокаивающее воздействие на возбужденных морских свинок. Теперь доктор Кейд спустился наконец с небес на землю: он спросил себя, не следует ли приписать благотворный эффект литию, а вовсе не мочевой кислоте? Раздобыв банку карбоната лития, он попробовал его на грызунах — вещество и вправду подействовало как успокоительное. Воодушевленный результатом, Кейд дал карбонат лития своему пациенту. И случилось чудо: больному, пребывавшему в состоянии глубокого сумасшествия, стало значительно лучше! Это конечно же не было клиническим испытанием препарата (на подобную процедуру у Кейда просто не нашлось бы средств), но все же Кейд написал статью и отправил ее в некий не очень известный журнал, и она была опубликована там в 1949 году. Пять лет спустя, роясь в библиотеке, эту статью обнаружил датский ученый Могенс Шоу. Шоу счел работу Кейда достойной того, чтобы довести ее до конца. В результате медицина получила новый замечательный препарат.

А в моче пациентов с маниакальным психозом так и не нашли никаких токсинов, и морские свинки доктора Кейда становились вялыми только из-за карбоната лития.

Постоянное воздействие солнечных лучей в равной степени вредно как для вашей кожи, так и для некоторых участков внешней облицовки вашего дома. Именно поэтому Вам следует как можно скорее приобрести маркизы фасадные — специальные солнцезащитные устройства, устанавливающиеся на внешнюю стену вашего дома.

Узнать более подробно о маркизах и приобрести их по самой низкой цене Вы сможете только на сайте www.sks-stakusit.ru.

λ-фаг – вирус-бактериофаг, заражающий кишечную палочку

Этот анекдот биологи с удовольствием рассказывают уже два десятилетия подряд — каждый раз приукрашивая и вводя все новых и новых действующих лиц. Напечатан он, вероятно, был всего однажды.

Исследователь направил в некую лабораторию письмо с просьбой предоставить ему λ-фаг, который был там недавно идентифицирован. Вскоре ему пришел ответ с отказом — ученому давали понять, что его не считают за своего. Однако тот не отчаялся. Немного поразмыслив, он сообразил, что фаги такого рода «разлетаются по всей лаборатории», и с изяществом добился своего, выведя культуру микроорганизмов из материала полученного письма. Конец истории окутан мраком, но стоит надеяться, что с тех пор в лаборатории, из которой было получено отказное письмо, стали проводить стерилизацию всех исходящих бумаг.

Исследования биолога Сидни Бреннера внес немалый вклад в раскрытие генетического кода человека

λ-фаг, на который здесь ссылаются, — это ДНК-содержащий бактериофаг, каким активно пользуются в генной инженерии, а корни анекдота восходят к розыгрышу, устроенному Сидни Бреннером, сотрудником знаменитой Лаборатории молекулярной биологии, который до сих пор остается одним из самых уважаемых авторитетов в этой области. Как все было на самом деле, он охотно рассказывает сам.

Во-первых, бактериофаг, который наделал столько шуму, назывался f2, а не λ (причем, в отличие от λ-бактериофага, содержал РНК, а не ДНК) и был найден в нью-йоркских сточных водах генетиком Нортоном Циндером. Услышав об этом, Бреннер собрался было попросить у удачливого коллеги образец микроорганизма, но потом раздумал: Циндер наверняка не поверит, если сказать, что Бреннеру бактериофаг нужен для исследования на тему «половых факторов» бактерии, а скорее решит, что Бреннер вторгается в зону его интересов, то есть хочет заняться репликацией РНК. Другим, разумеется, фаг был тоже нужен, и Бреннер распустил слух про «проращивание» письма Циндера, намекая, что уже это проделал. В действительности же Бреннер придумал обратное: заражать другим бактериофагом, T1, письма конкурентам или занудам, обращающимся с надоедливыми запросами. T1 — сильный и грубый захватчик, который выдерживает даже высушивание, а попав в лабораторию, способен добраться до всех чашек с культурами микробов и поразить их — и тогда все исследования, посвященные бактериофагам, остановятся.

Бреннеру, как бы там ни было, не пришлось «культивировать» ни одного письма: он решил, что своими силами отыщет РНК-бактериофагов в местной канализации.

Сейчас из генетически модифицированных бактерий изготавливают великое множество фармацевтических препаратов, и биотехнологические компании весьма ответственно подходят к стерилизации всего, что покидает лабораторию. Бреннер, к примеру, вспоминает, как разглядывал образец присланного ему дорогостоящего белка интерферона, извлеченного из генетически модифицированных бактерий, — а вдруг там осталась хоть одна живая бактерия, которую можно было бы посеять и вывести культуру, но увы, ничего такого в препарате не оказалось.

Фрэнсис Крик – британский микробиолог, сформулировавший центральную догму молекулярной биологии

Фрэнсис Крик (1916-2004) утверждал: назначение сна в том, чтобы очистить сознание от избытка воспоминаний — того мусора, который оставляют после себя наши дневные переживания. Так мы будем яснее воспринимать то, что действительно важно. Вот, возможно, почему смутные и неразвитые идеи столь часто выкристаллизовываются в уме великих ученых, когда те спят или пребывают в полусонной задумчивости. Как бы там ни было, именно таким способом в 1869 году Дмитрий Иванович Менделеев открыл свою классификацию химических элементов.

Менделеев утверждал, что свое главное открытие (таблица Менделеева) он сделал во сне, что не так и безумно, если взять в расчет сноведенческую теорию Фрэнсиса Крика

Менделеев родился в 1834-м в семье школьных учителей в сибирской глуши и был младшим из 17 детей. Позже он утверждал, что так и не выучился тому русскому языку, на котором говорят в Санкт-Петербурге, куда его отправили учиться. Преодолев множество препятствий, он стал профессором химии в Технологическом институте. На снимках Менделеев, с бурной шевелюрой и с громадной бородой, выглядит весьма патриархально. Он обладал фантастическими работоспособностью и вниманием к деталям и твердо верил, что химические элементы должны подчиняться одному всеобщему закону. В этом Менделеев был не одинок: прославивший его закон начерно сформулировал (и выставил себя на посмешище) английский химик по имени Джон Ньюлендс.

Идея упорядочить химические элементы была не нова. В 1864 году англичанин по имени Джон Ньюлендс составил свою таблицу химических элементов, но допустил ряд ошибок, вследствие чего стал на долгие годы посмешищем для всего научного сообщества, утверждавшего, что никакой взаимосвязи у химических элементов нет, и не может быть!

Таблица химических элементов Ньюлендса

Что такое правило октав Ньюлендса? Выстроим элементы в порядке возрастания их атомных весов. Если объединять члены ряда, разделенные интервалом в восемь других (как ноты), то получатся группы родственных элементов. Ньюлендсу возражали, что с тем же успехом он мог бы выстраивать их в алфавитном порядке. Теория Ньюлендса не нашла признания. Менделеев, когда ему приснился его знаменитый сон, наверняка про нее ничего не знал. В течение трех почти бессонных дней и ночей он сознательно пытался расставить элементы в каком-нибудь порядке. Увлеченный этим пасьянсом, он надписал карты названиями элементов и непрерывно перетасовывал их у себя на столе.

Менделеев состоял членом Вольного экономического общества. На следующее утро после очередной бессонной ночи ему по поручению этого общества предстояло отправиться в Тверскую губернию, где у него было небольшое имение. Однако, увлекшись своими «карточными играми», он отложил отъезд на вечер. Казалось, решение близко, ион -пока безуспешно — пытался ухватить ускользающую мысль. В конце концов, утомленный размышлениями, он заснул прямо за столом, и ему приснился сон. «Вижу во сне таблицу, — писал он позже, — где элементы расставлены так, как нужно. Проснулся, тотчас записал на клочке бумаги».

Нужно было просто выстроить элементы в порядке возрастания их атомных весов, тогда их химические свойства, которые Менделеев знал наизусть, будут повторяться с регулярным интервалом! Свою схему он назвал периодической таблицей элементов. Так, к примеру, галогены — фтор, хлор, бром и йод, — у которых множество общих свойств, следуют друг за другом в его таблице с одинаковым интервалом*.

*На самом деле все немного сложнее: между хлором и бромом или бромом и йодом 18 других элементов, а между фтором и хлором — 8.

Но самым удивительным были неизбежные пробелы в таблице: чтобы сохранить регулярность повторов, некоторые элементы следовало сдвинуть вперед на одну ячейку. Освободившееся при этом место, предсказывал Менделеев, будет рано или поздно заполнено каким-нибудь новым элементом. Свойства трех элементов, которые тогда еще не были найдены, он даже описал в деталях. Один из них, названный эка-алюминием, должен по своим свойствам походить на алюминий: к примеру, быть трехвалентным металлом. Эка-алюминий вскоре действительно был открыт. 27 августа 1875 года французский ученый Поль Лекок де Буабодран провозгласил: «Предыдущей ночью я обнаружил новый элемент в образце сульфида цинка из Пьерефитского рудника на Пиренеях». Он дал новому элементу имя «галлий» в честь своей страны (или, возможно, в честь себя, поскольку Лекок (le coq) — это «петух» по-французски, а по-латински «петух» будет gallus). В 1886 году за галлием последовал германий — элемент, обладающий в точности теми свойствами, которые Менделеев спрогнозировал 17 годами раньше. Однако вскоре, в 1894 году, основы менделеевской системы пошатнулись: открытие благородного (т.е. инертного) газа аргона в 1894 году угрожало всей ее величественной конструкции — для элемента с такими уникальными свойствами, как казалось, в таблице места не было. Но прошло еще некоторое время, и был выделен весь ряд благородных газов (гелий, неон, аргон, криптон, ксенон и радон) — то есть новая группа целиком, — что и стало заключительным штрихом к триумфу менделеевской теории.

«Менделеев за работой» – картина, нарисованная известным русско-украинским живописцем Н. А. Ярошенко в 1886 году

Менделеев за свое открытие удостоился многих почестей, но Нобелевской премией его не наградили. Возможно, наивысшая научная награда не досталась ему потому, что периодический закон был независимо открыт немецким химиком Лотаром Мейером, который умер прежде, чем Нобелевская премия была учреждена. (Известно, что на самом деле Менделеева номинировали в 1906-м, но ему не хватило одного голоса, и премия ушла к французскому химику-неорганику Анри Муассану, который первым выделил фтор в свободном виде.)

Менделеев совершил еще много полезного в химии, но, что любопытно, противился истолкованию периодической таблицы в терминах структуры атома — великий химик так и не смог принять новые физические теории, появившиеся в начале XX века.

За несколько лет до смерти Менделеев прибыл в Лондон, где на заседании Королевского химического общества ему вручили Фарадеевскую премию. Химик сэр Эдвард Торп вспоминает эту церемонию в своем некрологе Менделееву:

Когда он прибыл прочесть Фарадеевскую лекцию, автору этих строк как казначею Химического общества предстояло вручить Менделееву гонорар, предписанный правилами общества, в маленьком шелковом кошельке, украшенном национальным русским орнаментом. Кошелек привел Менделеева в восхищение, которое только усилилось, когда он узнал, что тот вышит одной из дам, присутствующих в аудитории. Великий химик тут же провозгласил, что будет пользоваться теперь только этим кошельком. Однако соверены из кошелька высыпал на стол, заявив, что ничто не заставит его принять деньги от общества, которое оказало ему столь высокую честь — позволило выступить в память о Фарадее в стенах, освященных его трудами.

Менделеев умер в 1907 году. Пятьдесят лет спустя его имя было увековечено в названии нового трансуранового элемента. В периодической таблице менделевий занимает 101-ю ячейку.

В самые ближайшие дни хотите отдохнуть от России и отправиться за границу? Тогда рекомендую Вам обратить свое внимание на авиарейсы в Бургас — один из красивейших городов Болгарии, главной достопримечательностью которого можно назвать Морской парк, изобилующий разнообразными памятниками и скульптурными произведениями.
Узнать точное расписание авиарейсов в Бургас и при необходимости заказать билет Вы сможете на сайте www.chartercenter.ru.

Луи де Бройля по праву называют основоположником квантовой механики. Считается, что именно де Бройля ввел в науку такое понятие, как корпускулярно-волновой дуализм

Корпускулярно-волновой дуализм был, наверное, самым удивительным итогом понятийной революции, которая сотрясала физику первые три десятилетия XX века. Что фотоны — порции, или кванты, света — ведут себя в некоторых случаях как частицы, а во всех остальных — как волны, уже было известно, когда герцог Луи де Бройль высказал гипотезу, что это верно и в отношении остальных частиц — таких как электроны. Во время Первой мировой войны, сидя прямо под шпилем Эйфелевой башни в качестве метеоролога-наблюдателя, де Бройль имел достаточно времени, чтобы вывести уравнение, связывающее импульс частицы с длиной ее волны. Этому он посвятил свою докторскую диссертацию, которую направил в Парижский университет в 1924 году и которой обязан Нобелевской премией, присужденной ему пять лет спустя.

Опыты Джорджа Паджета Томсона подтвердили принципы корпускулярно-волновой, выведенные де Бройлем

Критерием того, что мы имеем дело с волной, считается интерференция: если встречаются две волны, их общая интенсивность усиливается, когда максимумы накладываются друг на друга; и наоборот, они взаимно уничтожаются, если максимум одной совпадает с минимумом другой. Волны, отраженные от регулярной решетки, образованной объектами, которые разделяет дистанция порядка длины волны, образуют так, называемую дифракционную картину. На этом основана рентгеновская кристаллография, которая, исходя из дифракционной картины рентгеновских лучей, рассеянных на регулярной решетке атомов в кристалле, позволяет восстановить точное положение этих атомов в трехмерном пространстве. Волновую природу электронов доказал, более или менее случайно, Джордж Паджет  Томсон (сын знаменитого «Джи-Джи»). Помимо Томсона, то же самое решили проделать — благодаря счастливому озарению — Клинтон Дэвиссон и Лестер Джермер, сотрудники нью-йоркской компании Western Electric.

Ли де Фореста и его главное изобретение – вакуумная лампа

Western Electric (позже компания Bell) погрязла в долгой и недешевой тяжбе с General Electric по поводу патента на вакуумную лампу. Western Electric приобрела патент у изобретателя Ли де Фореста, — предполагалось, что лампа пригодится для улучшения качества телефонной связи на больших расстояниях. Вопрос состоял в том, отличается ли существенным образом лампа Ли де Фореста от конструкции Ирвинга Ленгмюра, правами на которую владела General Electric; наша лампа, заявляли тамошние специалисты, настоящая вакуумная лампа, тогда как для работы лампы де Фореста требуется присутствие небольшого количества воздуха внутри. Дэвиссону поручили изучить, в соответствии с патентом, излучение электронов с горячей металлической мишени внутри вакуумной лампы при попадании туда пучка положительно заряженных частиц; однако прежде чем этим заняться, он наткнулся на новое явление. Если внести небольшие изменения, понял он, лампу можно использовать для бомбардировки мишени электронами, что, как было известно, вызывает испускание вторичных электронов со значительно меньшей энергией. И Дэвиссон обнаружил, что когда трубка работает в таком режиме, удается зарегистрировать также небольшое количество высокоэнергетических электронов, летящих от мишени назад. Это, осознал он, небольшая часть исходных электронов, отраженных мишенью.

При этом Дэвиссон помнил про эксперименты Резерфорда с альфа-частицами, которым физики обязаны столь удивительными знаниями об устройстве атома: когда альфа-частицами обстреливали тонкую металлическую фольгу, большая часть этих частиц проходила насквозь, а те немногие, которые врезались в ядра, отражались в точности обратно. Дэвиссона заинтересовало, несут ли отраженные электроны новую информацию о внутренних энергетических уровнях атомов мишени, и он убедил своих работодателей позволить ему изучить этот вопрос. Исследовать он собирался отражение электронов разными металлами.

Американские ученые Дэвиссон и Джермер, которые в 1927 оду провели опыт по дифракции электронов

Откровение явилось в 1925 году. Дэвиссон с ассистентом Джермером занимались своими экспериментами по электронной бомбардировке, и тут в лаборатории неожиданно взорвался сосуд с жидким воздухом. Взрыв разнес все вокруг, включая и их вакуумную лампу. Покрытие горячей мишени, сделанное из кристаллического никеля, оказалось на воздухе и вскоре покрылось пленкой оксида никеля. Дэвиссон и Джермер восстановили свою лампу, не меняя мишени, которую они, правда, прокалили в вакууме, чтобы избавиться от оксидного слоя, и снова приступили к своим опытам. Однако, когда они взялись анализировать распределение отраженных электронов в пространстве, результат был совершенно иным и довольно неожиданным: интенсивность потока отраженных электронов имела ярко выраженные максимумы под строго определенными углами относительно мишени. Озадаченные исследователи сломали трубку и принялись изучать ее поверхность. Прокаливание, как оказалось, превратило микроскопические кристаллы никеля в большие кристаллические пластинки. Электроны, отраженные кристаллической решеткой никеля, интерферировали, как положено волнам. Чтобы окончательно понять, что означают полученные результаты, Дэвиссону пришлось съездить на ежегодное собрание Британской ассоциации развития науки. Перед конференцией Дэвиссон уехал с женой в отпуск, и потому слегка опоздал к началу заседаний. Как же он был изумлен, услышав от одного из докладчиков, Макса Борна, рассказ про свои опыты с пластиной, которые тот приводил как доказательство существования электронных волн. Плывя на корабле домой, Дэвиссон размышлял о новой теории — волновой механике. Вернувшись в лабораторию, он и Джермер приступили к поискам пиков интенсивности там, где их предсказывала теория, и, наконец, после долгой работы, нашли их.

Дж. П. Томсон пришел к тем же результатам независимо и другим путем. В 1927 году он был профессором физики Абердинского университета. Вместе с коллегой он поставил эксперимент по бомбардировке тонкой металлической фольги, закрепленной в вакуумной трубке, электронным пучком. Неожиданно он обнаружил, что распределение интенсивностей у потока электронов, прошедших сквозь фольгу, представляет собой серию колец — в чем было сложно не распознать картину интерференции. Нобелевскую премию по физике 1937 года Томсон и Дэвиссон разделили поровну.

Вы – хозяин своей жизни, который способен контролировать все… кроме, конечно же, своих снов. Однако, вашей воле может быть подчинен даже этот загадочный физиологический процесс: осознанные сновидения — это уже не фантастика, а реальность!

Только на сайте www.remee.su Вы сможете приобрести ночную маску, которая позволит Вам контролировать ваши сны!

Американский физик Уилларду Либби Франк разработал метод радиоуглеродного датирования. Этот метод до сих пор широко используется в археологии для определения возраста найденных образцов

Появлением метода радиоуглеродного датирования мы обязаны химику Уилларду Либби (1908-1980). Углерод, который присутствует во всех жизненно важных соединениях, содержит в небольших количествах радиоактивный изотоп. Когда организм гибнет, метаболизм прекращается, и окружающая среда больше не поставляет новые порции этих соединений; изотоп в них постепенно распадается. Поэтому, если измерить радиоактивность мертвого животного или растения, можно узнать, насколько давно это животное или растение умерло. Метод произвел переворот в археологии, а Либби в 1960 году стал лауреатом Нобелевской премии. Ниже — рассказ американского биохимика Дэниэла Кошленда (1920-2007), который в то время был его аспирантом:

Сегодня бывшего аспиранта знаменитого на весь мир Уилларда Либби, Дэниэла Кошленда, по праву называют самым выдающимся ученым современности

Помню, как однажды в субботу Фрэнк Вестхеймер (известный химик, научный руководитель Кошленда) влетел в лабораторию и сказал: «Иди сюда немедленно. Мы тут совещаемся, и ты нам нужен». Я послушно пошел в его кабинет и увидел там Билла Либби, Джорджа Велана, еще двух профессоров и кучку аспирантов. Проблема, которую Либби поставил перед нами, заключалась в следующем: Либби желал знать, как сжечь пингвина. Кто-то убедил его, что ему нужно получить современные образцы с достоверно известным углеродным составом и сравнить их с теми древними образцами, на которых он проверял свой метод углеродного датирования. То есть необходимо собрать животных с Южного полюса, с Северного полюса, с экватора и т.д.

Фрэнк Вестхеймер – американский химик, основное направление исследований которого сводилось к изучению механизмов органических и биохимических реакций

Пингвина прислали из Антарктики, и нам предстояло решить, как превратить в CO₂ весь углерод мяса, клюва, когтей и перьев. Группа начала с очевидных советов: дымящая серная кислота, царская водка (смесь соляной и азотной кислот), дымящая азотная кислота, хромовая смесь и т.д. Каждое предложение кто-нибудь забраковывал, ссылаясь на собственный опыт. В конце концов мы все в унынии разбрелись ужинать. Несколько дней спустя мне посчастливилось встретить Либби, и я поинтересовался, на чем он остановил свой выбор. Либби сказал, что химического решения не нашлось, зато он поделился проблемой с женой. Та, заметив, что все вещества любых живых организмов синтезируются из одного материала, посоветовала сварить пингвина и собрать жир, который, само собой, легко окислить до CO₂. Мы последовали ее совету — и задача была решена. И сам ход наших мыслей, и обмен идеями между аспирантами и профессорами, который длился часами, — все это делало атмосферу научной жизни в Чикаго тех лет удивительно привлекательной.

Основным достижением Герца стало научное доказательство существования электромагнитных волн

В 1886 году Генрих Герц, чьим именем названа единица частоты (в Герцах измеряют, к примеру, число электромагнитных колебаний в секунду), был молодым профессором Университета Карлсруэ, тихой учебной заводи, где он вел курсы вроде метеорологии для агрономов. Располагая минимумом средств и не слишком веря в успех, он прилагал все усилия, чтобы в университете велись хоть какие-то научные исследования. Его самого занимало электромагнитное излучение и в особенности теория Максвелла. Летом 1886-го он женился, и в день его великого открытия, в ноябре того же года, жена Герца, весьма интересовавшаяся его работой, оказалась у него в лаборатории. Герц приспособил индукционную катушку, чтобы генерировать гигантские искры в зазоре между парой небольших сфер на концах металлических стержней. Это была довольно обычная установка для демонстрационных опытов, однако Герц внес в нее кое-какие усовершенствования: стержни были длиннее, а сферы на концах, служившие конденсаторами, где накапливался заряд, больше, чем обычно. Ширину зазора можно было варьировать, а реостат (проводник с переменным сопротивлением) регулировал разность потенциалов в зазоре. Доведя сопротивление реостата до нуля, чтобы вызвать разряд, Герц с удивлением заметил, что слабые искры не прекращают проскакивать. На скамье рядом с прибором лежала еще одна металлическая катушка с парой контактов, куда были насажены сферы, а между ними оставлен зазор для искрового разряда. Во время работы с индукционной катушкой Герц (или, может, его жена) заметили не только ослепительную вспышку между сферами того контура, который катушка подпитывала, но и едва различимые искры в катушке поодаль (которая не была никуда подключена). Ученому выпал редчайший шанс. Как впоследствии писал он сам, «невозможно было прийти к этому явлению, основываясь только на теории».

Всем тем, кто в ближайшее время планирует отправиться заграницу следует на несколько минут отложить прочтение данной статьи и посетить сайт www.finatica.by, со страниц которого Вы узнаете курсы валют в Витебске. Благодаря этому полезнейшему интернет-ресурсу Вы сможете сделать необходимый Вам денежный обмен с выгодой для себя!

Схема экспериментального аппарата Герца, собранная им в 1887 году

Тогда Герц осознал, что странное и необъяснимое происшествие — знак чего-то нового. Совсем немного времени потребовалось, чтобы заключить, что контур-приемник реагировал именно на колебания тока в искровом промежутке первого контура, и измерить частоту колебаний с помощью простейшего стробоскопа — вращающегося зеркальца. Герц показал, что он наблюдал вовсе не явление индукции, как предполагал вначале: до катушки-детектора добиралось излучение, которому для этого приходилось пройти сквозь всю комнату. Длина волны излучения была невероятно большой, зато путешествовало оно со скоростью света. Так был открыт путь к радио и всему, что за ним последовало. До технологической революции, вызванной его открытием, Герц не дожил: вскоре он умер от заражения крови в возрасте 36 лет. Случилось это в Бонне — ученый переехал туда, поскольку ему предоставили более высокую должность в Боннском университете. Вот что Герц писал родителям незадолго до смерти:

Что бы со мной ни стряслось, не печальтесь. Наоборот, вам стоит слегка гордиться — ведь я из тех избранных, которым отведено прожить недолго и при этом ровно столько, сколько следует. Я не выбирал себе такую судьбу, но, раз она мне досталась, следует ею довольствоваться; и, если бы мне дали право выбирать, я, возможно, ее бы и выбрал.

Это напоминает слова Энрико Ферми, который умер — и тоже обидно рано — спустя 70 лет. «Столь ранняя смерть не слишком меня беспокоит, — заявлял Ферми, — поскольку большую часть того, на что я был способен, я сделал».

Оливер Лодж — английский физик, ставший одним из изобретателей радио. Первую успешную радиотелеграфию он продемонстрировал 14 августа 1894 года

Обнаружение радиоволн — пример синхронного открытия, какие часто встречаются в истории науки. Идеи носятся в воздухе. Англичанин Оливер Лодж наблюдал электромагнитное излучение в том же году, что и Герц. Однако вместо того, чтобы написать статью, он отправился покорять Альпы, собираясь по возвращении подготовить работу к печати.

Но было уже поздно: в Лондоне его поджидало известие о статье Герца. Удивительно, но, похоже, Лодж не слишком тогда расстроился.

Следующая информация будет интересна всем тем, кто не знает, куда сводить своих сорванцов на этих выходных днях?
Театр кошек Куклачева приглашает всех желающих посетить удивительное представление, которое принесет много счастья и радости не только детям, но и взрослым! На сайте www.cirk-bilet.ru Вы сможете не только узнать, когда и где проходят представления, но и заказать билет, не отходя от своего компьютера.

Ричард Фейнман — выдающийся ученый XX века, сделавший огромный вклад в становление современной теоритической физики

Ричард Фейнман настаивал, что физика для него как игра: если задача бросает вызов его интеллекту или подстегивает его любопытство, приходится за нее взяться. Академическая карьера Фейнмана началась в Университете Корнелла в 1945 году: молодого профессора все время принимали за студента. Ниже он показывает, насколько непредсказуемые плоды могут давать исследования:

Спустя неделю после прибытия в Университет Корнелла я зашел в кафетерий. Там какой-то парень, дурачась, подбрасывал тарелку в воздух. Подымаясь в воздух, тарелка начинала колебаться. Я заметил, как красный медальон, -символ Корнелла, ходит в ней по кругу. Причем быстрее, чем тарелка колеблется.

Делать мне было нечего, так что я начал прикидывать, как движется вращающаяся тарелка. Я обнаружил, что, когда угол наклона невелик, медальон оборачивается вдвое быстрее, чем происходит колебание — два к одному. Это вытекало из сложного уравнения! Затем я подумал: «Нет ли способа получить это более фундаментальным способом, исходя из сил или из динамики. Почему тут именно два к одному?».

Не помню, как я это проделал, но в конце концов я вывел уравнение движения массивной частицы и понял, как должны быть сбалансированы ускорения, чтобы выходило два к одному.

Ганс Бете — американский астрофизик, основные работы которого были посвящены ядерной физике

До сих пор помню, как пришел к Гансу Бете и сказал ему: «Эй, Ганс! Я тут заметил кое-что интересное. Вот так движется тарелка, и вот почему получается два к одному…» — и показал ему ускорения.

Он произнес: «Фейнман, довольно интересно, но какое это имеет значение? Почему ты этим занялся?».

«Ха, — сказал я. — Да никакого значения. Просто я так развлекался». Его реакция меня не огорчила: для себя я решил, что собираюсь получать от физики удовольствие и заниматься чем угодно, лишь бы это мне нравилось.

Я принялся выписывать уравнения колебаний. Затем задумался над тем, как — в рамках теории относительности — двигается электрон. Потом всплыло уравнение Дирака. Потом — квантовая электродинамика. И я осознал (а это случилось весьма скоро), что я «играю» — а по сути работаю — с той же старой задачкой, которая мне так нравилась и над которой я прекратил работать перед отъездом в Лос-Аламос (чтобы заняться атомной бомбой): это задачи вроде тех, которым посвящена моя диссертация; старые добрые чудесные штуки.

Тут не требовалось никаких усилий. С такими штуками легко играть. Ну как откупоривать бутылки: все вылетает без усилий. Я даже пытался этому сопротивляться! То, чем я был занят, не имело значения, но в конечном счете значение все же нашлось. Диаграммы и всякие разные вещи, за которые я получил Нобелевскую премию, произошли из баловства с подрагивающей тарелкой.

Так Фейнман добрался от подрагивающей тарелки до сложнейших проблем теоретической физики. Следует отметить, что до истории с тарелкой он не получал никакого удовольствия от своих научных занятий.

Именно американский физик-теоретик Джон Арчибальд Уилер придумал и обосновал такие понятия как черная дыра и квантовая нора

Фейнману не было равных среди теоретиков, но его стихийные дерзкие набеги в область экспериментальной науки не всегда были успешны. Его блестящий принстонский наставник Джон Арчибальд Уилер вспоминает, чем закончилось одно экспериментальное начинание, вызванное к жизни дискуссией о проблеме, кажущейся элементарной, но которая, однако, часто занимает умы самых серьезных физиков:

Вероятно, размышлять об общеизвестной машинке для полива газонов нас заставила задача по механике для студентов младших курсов. Устройство в форме свастики выбрасывает четыре струи воды. Отдача заставляет его крутиться. Не правда ли, сила отдачи приложена в той точке, где вода, которая до сих пор текла прямо, начинает двигаться поперек? Но представьте теперь, что машинка не поливает газон, а засасывает воду вовнутрь. Конечно же, говорили мы друг другу, направление течения меняется точно так же — и, следовательно, точно так же меняются силы реакции. Наверняка машинка будет крутиться и тогда, когда вода засасывается. Или все-таки нет? Или все-таки да? Нам с коллегами доставляло неслыханное удовольствие обсуждать этот вопрос с разных сторон. С каждым днем все больше и больше физиков неожиданно принимались спорить об этом в коридоре. Дискуссия становилась все ожесточённей. Теоретических доводов, которые могли бы хоть кого-нибудь переубедить, не находилось. Обстоятельства требовали эксперимента.

И тогда Фейнман изготовил миниатюрную 15-сантиметровую модель машинки для полива из стеклянных трубок и подвесил ее на гибких резиновых шлангах. Проверка показала, что в режиме полива машинка работает отлично. Затем он протащил всю хитроумную конструкцию сквозь горлышко большой оплетенной бутыли с водой. Бутыль он установил на полу циклотронной лаборатории, где имелся подходящий компрессор со сжатым воздухом. Сжатый воздух Фейнман пустил сквозь дополнительную дыру в пробке, которой закрывалась бутыль. Ура! В первые секунды можно было заметить легкое дрожание — вода тогда только начинала течь в обратном направлении сквозь машинку. Когда течение установилось, дрожание прекратилось. Давление воздуха увеличили — увеличился поток воды. Снова легкое дрожание в начале процедуры, и никакого эффекта секунды спустя. Давление увеличили еще раз. И еще раз. Ба-бах! Стеклянная емкость с грохотом взорвалась. Вся комната, где стоял циклотрон, оказалась засыпана осколками и залита водой. С этого дня Фейнмана в лабораторию больше не пускали.

К достижениям Фейнману можно отнести и тот фат, что она сыграл решительную роль в разгадке причин взрыва космического шаттла Челленджер, произошедшего в 1986 году

Пришли ли физики из Принстона к какому-нибудь заключению по поводу гипотезы, которую Фейнман взялся проверять, Уилер не сообщает.