Когда-то люди верили: все, что можно получить из человеческого тела, обладает целительными свойствами, однако вряд ли кто-нибудь полагал, что ценными качествами характеризуются выделения из головы философа. Философ, о котором тут идет речь, — это Джереми Бентам, основатель лондонского Университетского колледжа, первого в своем роде оплота свободной мысли: те, кто в нем состоял, были освобождены от тирании Англиканской церкви, которой подчинялись старейшие университеты Англии. Когда в 1832 году Бентам скончался, его тело, согласно последней воле покойного, передали анатомам, и его мумифицированные останки до сих пор хранятся в ларце красного дерева в фойе колледжа, который иногда открывают для любопытных во время торжеств. Романист Томас Лав Пикок состоял в дружбе с Бентамом и, видно считая его незаурядной личностью, «без умолку рассказывал о нем всем и вся».

Среди прочего он как-то поведал нижеследующую историю. Когда с телом мистера Бентама после его смерти проделывали разнообразные опыты, мистер Джеймс Милль (философ и отец философа-утилитариста Джона Стюарта Милля) зашел к мистеру Пикоку и сообщил: из головы мистера Бентама вытекло нечто вроде масла, которое практически не замерзает и которое, как ему подумалось, можно было бы использовать для смазывания хронометров, чтобы те могли работать где-нибудь за полярным кругом. «Чем меньше вы будете об этом говорить, — сказал Пикок, — тем лучше для вас. Если дело получит огласку, нам не поздоровится. Газеты и так уже пишут, что отличного медведя можно убить ради его жира, а вскоре они станут советовать убить отличного философа ради его масла».

Немецкому физику Вернеру Гейзенбергу по праву приписывают звание отца-основателя квантовой механики

Вернер Гейзенберг (1901-1976) принадлежит к небольшой кучке теоретиков, устроивших в первой половине прошлого века настоящую революцию в физике. Он придумал математическое обоснование квантовой механики, когда ему было всего 20 с небольшим. Его научный руководитель в Мюнхенском университете, Арнольд Зоммерфельд, распознал в Гейзенберге гения и всячески способствовал его научной карьере. Когда пришло время защищать диссертацию, тот уже успел разрешить ряд чудовищно трудных теоретических проблем, однако его успехи в лабораторных делах впечатляли куда меньше.

Нобелевского лауреата Вильгельм Вин можно назвать выдающимся физиком своего времени, который вывел сразу несколько важнейших физических законов, названных его именем

Между двумя светилами Мюнхенского университета, Зоммерфельдом и профессором экспериментальной физики Вильгельмом Вином, издавна установилась некоторая напряженность. Вин решительно осуждал отношение Зоммерфельда к подготовке аспирантов, которое проще всего передать фразой «Пусть все идет как идет». Вин был весьма заслуженным ученым — в 1911 году он получил Нобелевскую премию за экспериментальное исследование излучения горячих тел, — однако, не будучи теоретиком, он с неодобрением наблюдал за развитием новых теорий, расшатывавших стройное здание классической физики. Перед аспирантом Гейзенбергом Вин поставил такую задачу: получить экспериментальный спектр ртути и описать линии, расщепляющиеся в магнитном поле (так называемый эффект Зеемана). Для этого Гейзенбергу выделили специальный прибор — интерферометр Фабри-Перо, инструмент для точного измерения длин световых волн. Как Гейзенберг утверждал впоследствии, он не знал, что можно воспользоваться оборудованием университетских мастерских, и пытался настроить прибор при помощи деревянных щепок от коробок с сигарами. Это вызвало гнев профессора, и Гейзенберг больше не скрывал, что предпочел бы заниматься исключительно теорией.

Немецкий физик-теоретик сделал ряд важнейших открытий в области «старой квантовой теории», без развития которой было бы затруднительно появление такого раздела физики, как квантовая механика

Вскоре Гейзенберга ожидало жестокое и коварное возмездие, на устном экзамене на соискание докторской степени. Он рассказал как это было лишь в конце своей жизни, когда у него брал интервью историк Томас Куну.

На экзамене все шло хорошо, пока вопросы не начал задавать Вин:

Вина интересовало все, что я старательно обходил стороной, не желая забивать голову пустяками. Вначале он попросил меня рассказать про разрешающую способность интерферометра Фабри-Перо. Я даже попробовал вывести эту величину, но времени было слишком мало. После этого Вин не на шутку разозлился и начал закидывать меня вопросами, среди которых были: какова разрешающая способность микроскопа и телескопа, как работает свинцовая батарея и все в таком духе. Ответов я не знал и, конечно же, завалил экзамен.

Теряюсь в догадках, сделал ли это Вин специально или нет, но потом у них с Зоммерфельдом состоялся очень эмоциональный и непростой разговор.

Вопросы, которые задавал Гейзенберг были просты до безобразия и на них с легкостью мог бы ответить даже прилежный школьник, не пренебрегающий посещением уроков физики.

Однако в Германии тех лет претенденты на докторскую степень получали общую оценку за теоритическую и экспериментальную физику, а это значит, что Вину и Зоммерфельду предстояло искать компромисс. «Бездна невежества» – так описывал Гейзенберга Вин, в то время как Зоммерфельд называл своего любимого студента «неповторимым гением». В то время наивысшей оценкой была единица, её, как несложно догадаться, поставил Зоммерфельд, а наинизшей – пятерка, которую впаял нерадивому студенту Вин. И, как итог, Гейзенбергу пришлось довольствоваться среднеарифметической тройкой, которая к тому же была и минимальным проходным баллом.

Враждебность Вина к Гейзенбергу не ослабла и спустя годы. В 1925 году, через два года после того памятного экзамена, Эрвин Шрёдингер выступал в Мюнхене с лекцией, где знакомил слушателей со своей волновой механикой; она, заявлял Шрёдингер, должна занять место квантовой механики Гейзенберга. В дискуссии, которая последовала за лекцией, Гейзенберг показал себя не в самом выгодном свете, и Вин, восхищаясь результатами Шрёдингера, грубо осудил «атомный мистицизм» Гейзенберга, и на этот раз даже Зоммерфельд ничего не сказал в защиту своего любимого ученика.

Американский астрофизик сделал ряд значимых открытий в области ядерной физики, помимо этого ему принадлежит более 250 научных работ, оказавших огромное влияние на развитие практически всех разделов физики

Гейзенберг, разумеется, в конце концов одержал победу, хотя без проблем не обошлось. Зоммерфельд хотел, чтобы Гейзенберг возглавил после него кафедру теоретической физики, и порекомендовал его кандидатуру университету. Однако когда нацисты пришли к власти, и Гейзенберг, и Зоммерфельд были объявлены «белыми евреями» — так называли арийцев, проповедовавших парадоксальные идеи новой физики, которая ассоциировалась с именами ученых-евреев — Эйнштейна, Паули и Борна. В те дни Ганс Бете, другой блестящий ученик Зоммерфельда (и тоже еврей), пришел на лекцию Зоммерфельда. Все начиналось как обычно: ученый поприветствовал собравшихся, а потом обернулся к доске. В полной тишине — вся аудитория замерла — Зоммерфельд увидел, что поперек доски кто-то нацарапал: «Проклятые жиды». В итоге кафедру Зоммерфельда передоверили партийным ничтожествам, и физика в университете медленно деградировала, пока туда годы спустя не вернулся Гейзенберг.

Во время войны Гейзенберг руководил немецким ядерным проектом. Его роль в работах по созданию немецкой атомной бомбы до сих пор вызывает дискуссии среди историков. В1944 году Управление стратегических служб (именно на его основе и было создано в последствие ЦРУ) отправило агента по имени Мо Берг на лекцию Гейзенберга в Цюрихе (Швейцария, как известно, во время войны сохраняла нейтралитет). Берг был выдающимся спортсменом, звездой бейсбола, хорошо знал немецкий (и еще несколько языков) и, к тому же, неплохо разбирался в физике. По содержанию лекции он должен был понять, сколь сильно продвинулась Германия в разработке атомной бомбы. В случае, если вывод оказался бы положительным, инструкция предписывала застрелить Гейзенберга. Берг спокойно высидел всю лекцию, сжимая пистолет в руке, готовый в любой момент выстрелить в ученого, но Гейзенберг благоразумно обошел эту тему стороной и таким образом счастливо избежал смерти.

Употребление микроорганизмов, получивших название пробиотики, укрепит Ваш организм, улучшить здоровье и поможет навсегда забыть о том, что такое болезни.

Заинтересовались? Тогда прямо сейчас вбейте в поисковую строку Яндекса запрос: “симбилакт купить”, который приведет Вас на сайт zakvaski.com, где Вы сможете приобрести самый эффективный пробиотик, содержащий наибольшее число живых полезных бактерий.

Луи Пастера по праву называют основоположником иммунологии и микробиологии

Вот как Луи Пастер (1822-1895) пришел к одному из главных принципов вакцинации. Этот случай блестяще иллюстрирует его максиму, которая гласит, что удача улыбается подготовленным умам.

В то время он изучал птичью холеру у кур. Уехав в отпуск, он прервал исследования, а вернувшись, проверил свои холерные культуры и обнаружил, что бактерии потеряли активность, то есть погибли: субкультуры (культуры, образованные высеиванием исходных в новой питательной среде) не развивались, а птицы, которых ими заражали, не проявляли признаков болезни. Пастер уже был готов начать все с новыми культурами, но тут, вместо того чтобы просто забыть о неудачном эксперименте, вдруг решил — что при этом им двигало, осталось непонятным ему самому, — ввести заново тем же птицам живые, активные бактерии. Один из его коллег пишет, что произошло затем:

Ко всеобщему изумлению — да и сам Пастер совсем не ожидал подобного успеха — практически все эти птицы пережили новую инфекцию, тогда как птицы из контрольной группы по истечении обычного инкубационного периода погибли.

Скульптурная группа, у подножия памятнику Пастеру, Париж. В камне высечена целая история, рассказывающая о чудесном спасении от смерти людей и животных, которое стало возможным благодаря созданной Луи Пастером вакцине

В этом эксперименте был установлен принцип иммунизации ослабленными бактериями, что впоследствии оказалось невероятно важным в борьбе не только с холерой, но и с другими патогенами (в том числе и с вирусами).

Французский ученый Пьер Эмиль Дюкло основывался в своих исследованиях на применении точных наук к области гигиены и биологии, в чем, надо признать, преуспел и даже обрел несколько десятков достойных последователей

Справедливости ради стоит добавить, что есть основания усомниться в достоверности этой истории, которая, вероятно, исходит от самого преданного из учеников Пастера, Пьера Эмиля Дюкло. По другим сведениям, пока Пастер был в отпуске, один из его младших коллег, Эмиль Ру, продолжал опыты с холерными бактериями и именно он разработал метод приготовления вакцины из ослабленных бактерий. Впоследствии и Дюкло, и Ру занимали кресло директора Института Пастера.

Каждая женщина, готовящаяся стать матерью, хочет знать, что принесет ей 12 неделя беременности. И, если Вы относитесь к их числу, то Вам следует прямо сейчас занести в закладки своего интернет-браузера сайт beremennost-po-nedelyam.com, который станет Вашим верным другом и помощником на протяжении всей вашей беременности.

Английский ученый, писатель и изобретатель Артур Чарльз Кларк, который получил мировую известность благодаря совместной работе со Стенли Кубриком над созданием культового научно-фантастического фильма «Космическая одиссея 2001»

Георг Вильгельм Фридрих Гегель – отец-основатель немецкой классической философии

Именно трудам Огюста Конта социология стала самостоятельной наукой, в философии появилось направление под названием позитивизм

Саркофаг Тутанхамона

Под руководством лорда Карнарвона в1922 году была открыта гробница Тутанхамона

Артур Ч. Кларк (1917-2008) сформулировал известный закон: «Если заслуженный, но престарелый ученый говорит, что нечто возможно, он наверняка прав. Если же он говорит, что нечто невозможно, он, вероятнее всего, ошибается». Не так уж много лет прошло с тех пор, когда многие «заслуженные, но престарелые» ученые утверждали, будто полеты в космос невозможны. Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770-1831) в 1800-х годах заявил, будто в Солнечной системе не осталось ни одного неизвестного нам объекта, а в начале 1801 года был открыт первый астероид. Огюст Конт (1798-1857) в 1835 году сказал, что мы никогда не узнаем истинной природы звезд и они навсегда останутся для нас лишь необычайно полезными небесными указателями, а через несколько десятилетий после его смерти спектроскоп столько поведал нам о химии (и, стало быть, о физике) звезд, что мы узнали о них больше, чем о планетах нашей собственной Солнечной системы.

Фома Аквинский, получивший прозвище «князь философов», основал томизм, учение в схоластической философии

Фома Аквинский (1225-1274) среди вещей, неподвластных Богу, назвал создание треугольника с внутренними углами, которые в сумме меньше 180°; но его может создать каждый из нас, нарисовав треугольник на кривой поверхности.

Все дело в том, что и «разумные» теории весьма почтенных людей с такой же степенью вероятности могут оказаться ошибочными, как и бурные фантазии дилетантов — от этого не застрахованы даже известные люди. У.Ю. Гладстон (1809-1898) полагал, что древние греки не различали цвета, потому что в трудах Гомера не было слов, обозначавших цвета. У Джорджа Бернарда Шоу (1856-1950) была теория о том, что прачечные являются причиной эпидемий, поскольку люди сдают в стирку зараженные носовые платки.

Легендой о проклятии Тутанхамона можно проиллюстрировать, как зарождается в сознании обывателей доверие к сомнительным слухам. «Как всем известно», это предполагаемое проклятие убило группу археологов, причастных к открытию гробницы. На самом деле единственным, кто умер вскоре после вскрытия гробницы, был руководитель группы лорд Карнарвон (1866-1923); однако его смерть в то время никого не удивила, потому что он уже некоторое время был болен: его здоровье сильно пошатнулось из-за автомобильной аварии в 1901 году, и он заинтересовался египтологией именно потому, что, излечившись от последствий аварии, привык проводить зиму в Египте. Остальные члены группы прожили в среднем еще 24 года после экспедиции, дожив до возраста 73 лет. Археолог Говард Картер (1874-1939) прожил еще 16 лет.

Ну и сами ученые. Выдающийся физик и химик Роберт Бойль (1627-1691), который примерно в 1662 году открыл закон о поведении газов (закон Бойля), в другой, не связанной с физикой области исследований предположил, что неплохо было бы опросить рудокопов и выяснить, не встречались ли им когда-либо демоны. Сэр Исаак Ньютон (1642-1727) относился к тем людям, которые отказывались верить, будто метеориты могут падать с неба на землю, о чем он открыто заявил в 1704 году. Он не мог представить себе ни одного источника метеоритов и потому провозгласил, что это совершенно невозможно. Фрэнсис Бэкон (1561-1626), основоположник индуктивной методологии научного исследования, не был таким уж убежденным рационалистом, каким его привыкли считать: он был уверен, что ведьмовство может порождаться действиями злых духов.

В мае 1872 года великий французский астроном Жозеф де Ла-ланд (1732-1807) опубликовал в «Le Journal de Paris» пространную статью, в которой терпеливо объяснял своим читателям, почему полеты человека на воздушном шаре, наполненном горячим воздухом, — пустая фантазия. Всего лишь 13 месяцев спустя, 5 июня 1783 года, братья Монгольфье совершили свой первый полет. То время в Париже было не лучшим для технологических прогнозов. В июле 1783 года, спустя всего лишь несколько недель после полета братьев Монгольфье, маркиз де Жоффруа д’Аббан (17511832), инженер, спустил на воду Сены маленькую паровую лодку с гребным колесом, так называемый пироскаф. Плавание было успешным, и правительство передало это изобретение на рассмотрение во Французскую академию наук Там ответили, что это изобретение — пустая трата денег и что паровой водный транспорт не стоит усилий. Спустя несколько лет Жоффруа д’Аббану, которому так и не удалось добиться финансирования, пришлось бежать от революции. По иронии судьбы, когда в 1803 году Роберт Фултон (1765-1815), инженер из Соединенных Штатов, решительно вернулся к идее парового транспорта, главное проверочное плавание он совершил именно по Сене.

История науки полна бесчисленного множества аналогичных примеров, когда ученые ошибались, особенно если работали не в своей области. Люди, получившие научное образование, могут быть такими же дилетантами, как и все остальные, если забредают в дисциплины, где уровень их знаний ненамного превышает уровень знаний среднего обывателя. Классический пример, который очень часто упоминается, — это работа выдающегося математика Джона Тейлора (р. 1931) в чуждой ему области парапсихологии, написанная в 1973 году, когда он изучал группы британских детей, заявлявших, будто могут продемонстрировать восхваляемые «паранормальные» способности Ури Геллера. Парапсихология является наукой лишь в том случае, если заявления о «паранормальных» способностях изучаются научными методами (это условие обычно касается именно заявлений, а саму парапсихологию, возможно, правильнее отнести к лженауке, хотя даже в этом случае она не очень подходит под это определение и потому в этой книге ей уделяется не много внимания). Умение самому мастерски владеть приемами фокусников — необходимое требование для исследователя, который имеет дело с заявлениями о «паранормальных» способностях, так как такой опыт защищает его от мошенничества: ведь большинство эффектов, которые демонстрируют «экстрасенсы», достигается именно таким образом. Если тот или иной эффект можно произвести за счет ловкости рук, то имеются веские основания полагать, что именно так он и был произведен. Тейлор ничего не знал о фокусах, и ему, по-видимому, не приходило в голову, что любой ребенок, участвовавший в его тестировании, мог попросту сжульничать… что, конечно же, многие из них и сделали, будучи детьми сообразительными (обман стоил свеч: ребенок обретал популярность). Тейлор сообщал обо всех якобы согнутых столовых приборах так серьезно, как если бы его тесты полностью это доказывали, когда на самом деле даже фокусник-любитель видел все эти приемы насквозь.

Лженаука извратила такое понятие, как раса. Расистские лженаучные теории по большей части родились в результате идеологического злоупотребления наукой, которое в свою очередь в изобилии порождает недоказанные, слабые научные теории. Это может быть религиозная идеология, а может быть и политическая. В общих чертах она может даже призывать к человечности и милосердию. На искажение научных теорий указывает общее заблуждение, будто истину можно найти с помощью всеобщего голосования: если по итогам опроса 60-70% людей не верят в то, что например человечество является результатом эволюции, описанной в дарвиновской теории, то некоторые могут счесть это «доказательством» того, что дарвиновская теория эволюции ошибочна. Чаще, однако, такая идеология вредна или, по меньшей мере, пагубна для науки. На протяжении человеческой истории религиозная идеология злоупотребляла наукой постоянно и повсеместно, так что, реши я говорить о ней чаще, пришлось бы отвести ей куда больше страниц в этой книге, нежели отведено сейчас; однако я надеюсь, что в подавляющем большинстве случаев читатель поймет, что религиозная вера формировала такой общественный климат, который стал причиной принятия многих ошибочных теорий. В других случаях наука искажалась преднамеренно в политических целях. В качестве примера на ум сразу же приходят распространение нацистами в Германии «нееврейских» теорий, сталинские репрессии ученых-генетиков в СССР в угоду популистской, «крестьянской» псевдогенетике, предложенной Т. Д. Лысенко (1898-1976), и непрекращающиеся попытки правительства Джорджа У. Буша в США задушить науку, которая противоречит политике неоконсерватизма.

Искажение науки в идеологических целях логично перерастает в лженауку, в категорический отказ от всех научных заключений — часто по причине того, что эти заключения были сделаны «ими» и, следовательно, неприемлемы для «нас», то есть должны быть ложными. Этот лейтмотив явно прослеживается в многочисленных религиозных гонениях на науку: проповеднику-демагогу проще убедить свою паству в том, что наука всецело является инструментом сатаны и, следовательно, ее нужно полностью отвергнуть, нежели предложить какой-либо разумный или, по крайней мере, якобы разумный довод против того или иного научного постулата, который ему не нравится. Однако из этого вовсе не следует, что источником всех зол, причиняемых лженаукой, является религия; есть и другие мотивы, например извращенный снобизм, при котором высокообразованные люди считаются по каким-то причинам менее знающими, чем необразованные. Здесь лженаука переходит в теорию заговора, в которой умный человек считается стоящим ниже, чем глупый, и, следовательно, непременно вынашивает планы, как бы тому навредить. Теории заговоров распространены преимущественно среди последователей лженауки: «представители ортодоксальной науки втайне сговорились проигнорировать или оклеветать мою теорию». Это дает лжеученому мнимое ощущение собственной важности, поскольку правда заключается в том, что ученые почти всегда игнорируют его, потому что могут потратить свое время на что-нибудь более полезное (например на истинную науку), не вдаваясь в объяснения, почему чушь — это чушь.

Сирил Берт – английский психолог, который внес немалую лепту в развитие психологии и статистики.

Он так же продвигал теорию, из которой следовало, что уровень IQ носит наследственный характер. Но просуществовала данная теория не так долго, т.к. спустя несколько месяцев после смерти Берта было обнаружено, что результаты его исследований – фальсификация

Еще одним фактором, который способствует искажению научных знаний, является мошенничество. Обыватели, как правило, под мошенничеством подразумевают обман; чаще всего он совершается с целью получения выгоды, и, возможно, его можно описать как заведомо ложную науку; по крайней мере, некоторые лжеученые были движимы исключительно жаждой наживы: пройдитесь по Интернету и увидите, сколько мнимых астрологов в течение первых же пяти минут общения запросят деньги — это действительно мошенники, и поддельное у них все, кроме названия. Но более серьезной проблемой является мошенничество, совершенное самими учеными — порой ради карьеры, порой в надежде на почет и славу, а иногда — как при подделке Сирилом Бертом (1883-1971) своих исследований в области IQ — главным образом по идеологическим причинам. Ученые часто притворяются, будто мошенничество в научной среде — это редкость, и оно в любом случае быстро обнаруживается благодаря самому научному процессу — рассмотрению коллегами, попыткам повторить эксперимент и т. п., не говоря уж о том, что ученые честны от природы. Может быть. Случаев серьезного обмана в науке так много, что о них написаны целые тома, и такое мошенничество, по-видимому, становится все более распространенным. Уже с начала XXI века произошло несколько показательных случаев мошенничества.

Конечно, при создании или принятии неверных научных теорий все эти мотивы действуют вкупе. Хотя я и воздерживаюсь от нападок на креационизм, он является одновременно и устаревшей теорией, и «народной» лженаукой, которая была искажена в идеологических (в данном случае религиозных) целях. Теория креационизма основывается на антинаучных предрассудках и пронизана мошенничеством, особенно в том, что касается теории разумного замысла, хотя упор на необходимости буквального толкования Библии, который свойствен креационизму, уже сам по себе обман («давайте не обращать внимание на то, нормально ли насиловать девственниц и всякое тому подобное, и сосредоточимся лучше на Сотворении, которое описывается в Книге Бытия») и в большой степени подогревается теорией заговора, заключающейся в том, что «материалисты» пойдут на что угодно в своем неуклонном стремлении подорвать устои общественной морали и всех нас растлить.

Последствия цунами в Индийском океане, 2004 год

После цунами 2004 года, которое разрушило огромные области на побережье Индийского океана и привело к ужасающему количеству человеческих жертв, наука очень быстро установила причины катастрофы и предложила средства, которые могли бы по крайней мере свести ее последствия к минимуму, если такое повторится в будущем. Власти же индонезийской провинции Аче отреагировали на это иррациональным образом. Исламские священнослужители и законодатели официально объявили, что цунами произошло из-за того, что женщины Аче — грешницы, и все силы полиции были направлены на преследование женщин, виновных в приводящих к цунами преступлениях, таких например как отказ от ношения хиджаба. Как законодателям удалось доказать, что именно бесстыдство женщин стало причиной катастрофы? Да никак. Смягчили ли эти преследования участь тех, кто выжил в катастрофе, остался без крова и не мог получить медицинскую помощь? Конечно нет. Позволило ли это садистам-мужчинам прикрыть теологией сексуальное удовлетворение, получаемое от издевательств над привлекательными женщинами и их унижения? Что ж, наука могла бы дать ответ и на этот вопрос.

Пэт Робертсон – один из самых известных телевизионных проповедников во всем мире

Такой же абсурд легко сходит с уст влиятельных демагогов христианского фундаментализма, которые, к ужасу своих более разумных собратьев по сану, заполонили радио- и телеканалы США, и чаще всех бросается такими утверждениями преподобный Пэт Робертсон (р. 1930), основатель организаций «Христианская коалиция» и «Христианская вещательная сеть». Когда в 2005 году готовился судебный иск против преподавания теории разумного замысла в рамках школьной программы округа (см. стр. 196), избиратели города Дувра, штат Пенсильвания, воспользовались случаем и на ноябрьских выборах не переизбрали всех восьмерых членов попечительского совета школ, которые поддерживали эту теорию. 10 ноября в своем ежедневном телевизионном шоу «The 700 Club» Робертсон сказал:

Хочу предупредить добрых жителей Дувра: если у вас случится беда, не взывайте к Господу — вы только что изгнали Его из города. И не удивляйтесь, почему Он не помог вам, когда у вас начались трудности. Я не говорю, что они будут, но если так произойдет, просто вспомните: вы проголосовали, чтобы Бог ушел из вашего города. И в этом случае не просите Его о помощи, потому что Его рядом может и не быть.

Это необычайное заявление либо а) полностью абсурдно, либо б) Бог существует, Робертсон общается с Ним по прямой связи, и Бог сказал Робертсону, что Ему нравится теория разумного замысла. Но если отношения Робертсона с Богом настолько близки, то если в будущем на Дувр падет какое-нибудь бедствие, выжившим останется одно: засудить Пэта Робертсона. В конце концов это он не смог уговорить Бога предотвратить катастрофу и, таким образом, является соучастником.

Нет ничего нового в том, чтобы взвалить на Господа вину за несчастья — даже заранее, как это сделал Робертсон. В ноябре 1755 года на северо-востоке США, в Кейп-Энн, приблизительно в 50 километрах к югу от Бостона, произошло самое разрушительное за всю историю землетрясение. Преподобный Томас Принс из Южной церкви в Бостоне сразу понял, кто за это в ответе: Бенджамин Франклин (1706-1790), который изобрел громоотвод. Пока люди еще не приняли повсеместно предложение Франклина и не расположили эти металлические прутья на высоких зданиях, Бог мог являть Свой гнев, поражая кого-нибудь молнией. Теперь же, когда самонадеянный Франклин лишил Его этой возможности, Ему пришлось прибегнуть к землетрясению.

Ваша старенькая кофеварка приказала долго жить, вследствие чего последние несколько дней Вы постоянно опаздываете на работу: единственное, что Вас может разбудить – аромат свежесваренного кофе? Значит, Вам следует прямо сейчас вбить в поисковую строку Яндекса запрос: “кофеварка купить харьков”, который определенно точно приведет Вас на сайт kofemarket.com.ua, где Вы сможете заказать по самой выгодной для Вас цене сверхсовременную машину для приготовления кофе с доставкой на дом!

Габриэль-Эмилия ле Тоннелье де Бретей – гениальный французский математик и физик, и, по совместительству, муза Вольтера

Габриэль-Эмилия ле Тоннелье де Бретей, маркиза дю Шатле, родилась в 1706 году. Именно она первой познакомила французов с работами Исаака Ньютона, а перевод (с пояснениями) самой важной работы Ньютона, Principia («Математические начала натуральной философии»), снискал ей репутацию серьезного ученого. В интеллектуальном мире Франции словно взорвалась бомба: уже скоро идея Ньютона, что планеты движутся под воздействием гравитационных сил, вытеснила теорию «элементарных вихрей» Декарта и радикально изменила направление математической мысли во Франции.

Габриэль-Эмилия ле Тоннелье де Бретей жила и работала в замке Сире

Мадам дю Шатле привела в восхищение Вольтера. Он полюбил ученую даму и обосновался в замке ее мужа, Шато де Сирей.

Мадам дю Шатле оказалась в центре всеобщего внимания в 1736 году, когда они с Вольтером вступили в борьбу за премию, учрежденную Академией наук. Прекрасная Эмилия написала «Диссертацию о природе и распространении пламени». Для этого дю Шатле и Вольтер организовали в Сирее лабораторию, где взвешивали и сжигали самые разные материалы — в том числе металлы, дерево и овощи. Результаты были менее чем убедительны: одни предметы теряли вес, другие приобретали, и про «вес пламени» мало что можно было сказать. Впрочем, старания мадам дю Шатле жюри решило отметить особо: премия ей не досталась (ее разделили Леонард Эйлер и два менее достойных смертных), зато Академия в своем докладе похвально отозвалась о ее работе: «заявка под номером 6, — говорится там, — подана знатной дамой, маркизой дю Шатле». Этого было достаточно, чтобы сделать ее публичной фигурой — и маркиза принялась покорять новые высоты. Говорили: » Прочие читают романы, а она — Вергилия, Поупа и алгебру». Способности маркизы к математике были исключительными. Вокруг с благоговейным трепетом шептались, что она умеет «перемножать в голове девятизначные числа», и даже такой авторитетный ученый, как Ампер, называл ее гениальным геометром. Шато де Сирей сделался местом паломничества ведущих европейских ученых, а его завсегдатаев прозвали «эмильянцами». Помимо перевода Principia и комментариев к нему, мадам дю Шатле опубликовала важную работу, озаглавленную «Основания физики», — трактат, посвященный пространству, движению и энергии.

У мадам дю Шатле было бессчетное число поклонников, которых она очаровывала своей красотой и умом. Среди них был замечен даже Фридрих Великий король Пруссии, которого вы можете видеть на представленном выше изображении

Само собой, ее не избрали в академики — Академия еще целый век будет оставаться мужским клубом, но это ничуть не умалило славы прекрасной маркизы. Восхищенные поклонники посвящали ей стихи, а Фридрих Великий, король Пруссии и покровитель Вольтера, называл ее Венерой-Ньютоном.

Жизнь прекрасной Эмилии закончилась трагически — в 42-летнем возрасте она забеременела, родила и умерла, как и сама опасалась, от родильной горячки. Еще при жизни (и особенно после смерти) она была объектом нападок известных держательниц салонов — мадам дю Деффан и мадам де Сталь, которые позволяли себе отпускать в ее адрес едкие и клеветнические замечания. Возмущенный Вольтер, который уже успел сочинить трогательную эпитафию своему другу («Вселенная лишилась возвышенной Эмилии…») ответил им «Посланием о клевете»

Марии Гаэтане Агнези — итальянский математик, звание профессора которой присвоил сам Папа римский Бенедикт XIV

Кроме мадам дю Шатле, в XVIII веке были и другие ученые дамы, достойные упоминания. Как математик Эмилия уступала в талантах своей современнице-итальянке Марии Гаэтане Агнези, родившейся в Милане в 1718 году. Вундеркинд, уже к девятилетнему возрасту она в совершенстве владела несколькими языками. Главным трудом ее жизни стал двухтомный трактат по математическому анализу La Insttuzione Analitiche («Основания анализа»). Рассказывают, что часто, после раздумий над трудной задачей, по ночам она подымалась, шла как лунатик к столу, записывала решение и возвращалась в кровать, а утром уже не помнила ничего о случившемся. Свое почтение ей выражали лучшие ученые того времени, и Агнези была удостоена всевозможных почестей — в частности, приглашения от Папы Римского занять кафедру математики в Университете Болоньи, который считался лучшим в Италии (впрочем, Агнези не желала покидать Милан и ответила отказом). Ее работы так впечатлили членов Французской академии, что одному из ее руководителей было поручено написать ей послание, в котором признавались бы ее заслуги перед наукой. Кроме того, в письме том говорилось, что Агнези стоило бы избрать академиком, но, увы, женщин такой чести не удостаивают.

Ко всеобщему изумлению и разочарованию, в неполные 30 лет Мария Гаэтана Агнези прекратила занятия математикой и наукой вообще, полностью посвятив себя благотворительности. Агнези прожила долгую жизнь и умерла в своем родном городе Милане, когда ей было уже 81 год.

На протяжении многих веков математика, похоже, особенно притягивала интеллектуально одаренных женщин. Возможно, причина заключается в том, что для занятий этой наукой не требуется ничего, кроме карандаша и бумаги.

Гепатия – первая женщина-математик, которая преподавала философию, математику и астрономию в Александрии

Первой женщиной-математиком, добившейся признания, была, вероятно, знаменитая Гипатия. Она родилась в Александрии примерно в 370 году н.э. и была убита там же в 415-м. Полагают, Гипатия еще в юности приобщилась к занятиям наукой, помогая в работе отцу, математику Теону Александрийскому. В своем родном городе она возглавляла философскую школу, и интеллектуалы из самых отдаленных мест приходили послушать ее высказывания о философии, математике и прочих науках. Один из ее учеников, Синезий, епископ Птолемаидский, писал ей письма (многие из них сохранились до наших дней), в которых просил совета по разным вопросам, например, как изготовить инструменты для научных опытов.

Веротерпимость Гипатии в конце концов ожесточила более набожных жителей Александрии, и ее растерзала толпа христиан. (Вслед за этим христиане отличились тем, что разрушили библиотеку в Серапеуме, где, вероятно, находилась большая часть рукописей Гипатии; ни одна из них не сохранилась.)

Обожаете чаепития, сопровождающиеся приятным разговором в дружественной компании? Тогда Вам следует прямо сейчас выбросить свой старенький электрический чайник и купить термопот panasonic — современный прибор, который не только в считанные минуты кипятит, но и поддерживает высокую температуру воды в течение долгого времени!

Приобрести термопот по самой выгодной для Вас цене Вы сможете только на сайте www.panasonicmarket.ru.

Гормоны — биологически активные вещества, вырабатываемые клетками желез внутренней секреции. Они переносятся по телу вместе с кровью и являются регуляторами многих процессов в различных органах

Именно благодаря Казимиру Функу мир узнал, что такое витамины. Нет, … не является изобретателем витаминов как таковых, но это именно он ввел этот термин в 1912 году. Еще одним немаловажным достижением это ученого стало определение химического состава мужских и женских гормонов

Польского биохимика Казимира Функа (1884-1967) сейчас обычно вспоминают (если вообще вспоминают) за придуманное им слово «витамины», однако он, несомненно, заслуживает большей славы. Карьера его начиналась в Варшаве, затем он эмигрировал во Францию, где работал на фармацевтическом концерне. Впоследствии он основал собственную лабораторию в пригороде Парижа с красивым названием Casa Biochemica («Биохимический дом») и там с 1928 по 1939 год занимался изучением гормонов. Он выделил мужской половой гормон из петушиных гонад, а вскоре сообщил о том, что следы гормонов присутствуют и в крови животных. Еще он искал (и нашел) гормоны в крови и моче беременных женщин, а также смог установить химические различия между мужскими и женскими гормонами. Его доклады об этих результатах на различных конференциях в США встречали с ощутимым недоверием.

Будучи человеком инициативным, Функ спровоцировал небольшой дипломатический скандал в 1936 году, во время итало-абиссинской войны. Из газет ему стало известно, что эфиопские повстанцы завели обычай кастрировать пленных итальянцев: вот, решил он, и идеальный источник биоматериала, который был так ему нужен, и попробовал договориться с эфиопскими властями о поставках отрезанных яичек. Итальянское правительство, узнав об этом, истолковало планы Функа как покушение на честь страны. Более того, у эфиопских племен, надо думать, нашлось другое применение ценным трофеям, и Функу ничего не досталось.

Перед началом Второй мировой войны Функ бежал в Соединенные Штаты, там он продолжил изучать гормоны — извлекая их миллиграммовые количества из сотен галлонов мочи и из других биоматериалов, и занимался этим до самой смерти.

Хотите выглядеть модно, элегантно и представительно? Как Вы уже наверное догадались, сделать это будет довольно-таки непросто, не залезая в долги.

Именно поэтому я бы хотел порекомендовать Вам прямо сейчас посетить сайт chasovik.com.ua, где Вы сможете приобрести высококачественные копии часов брендовых марок за сущие копейки. К примеру, копия изысканных часов FRANCK MULLER F 3473 обойдется Вам всего-навсего в 1699,00 грн.!

Льюис Томас (1913-1993) — выдающийся ученый-медик. Многие годы он возглавлял Раковый центр Слоуна-Кеттеринга в Нью-Йорке. Томас широко известен своими яркими и изящными эссе о науке, медицине и вообще о жизни.

Одно из первых его приключений, связанных с наукой, случилось в 1936 году, когда он был еще только жаждущим славы студентом-медиком. Томаса заинтриговало так называемое явление Шварцмана. Ученый, именем которого оно названо, заметил, что, если кролику ввести подкожно бактериальный эндотоксин (то есть умеренно токсичную секрецию некоторых бактерий), возникнет небольшое местное воспаление; однако, если эту процедуру повторить, причем через промежуток времени от 18 до 24 часов, появятся обширные поражения кожи и кровоизлияния. При введении второй дозы токсина в вену ничего не происходило. Напротив, итоги двух внутривенных инъекций подряд были катастрофическими: все заканчивалось отказом почек.

Прочитав статью про реакцию Шварцмана (где были изображены почки кролика, пораженные некрозом), Томас пришел на семинар по медицинской патологии, который каждую неделю проходил в кабинете его профессора.

Не помню, о чем там говорили, однако помню, как, наклонившись, ударился головой о тяжелую стеклянную банку на полке с препаратами тканей и уронил ее на пол. Я подобрал ее, чтобы поставить на место, и обнаружил внутри пару человеческих почек с точно такими же повреждениями, как и у кроличьих почек на снимке, помещенном в статье о работах Шварцмана. Этикетка гласила, что почки принадлежат женщине, умершей от эклампсии (повышения давления при токсикозе во время беременности) в сочетании с серьезным бактериальным заражением.

Удаление лейкоцитов (они же белые кровяные тельца) спасло кроликов от долгой и мучительной смерти от реакции Шварцмана

Томас решил докопаться до сути странной аномалии, и вместе с коллегами потратил на ее изучение 10 лет. Они так и не разобрались со всеми нюансами, однако выяснили, отчего перед гибелью ткани прекращается приток крови к ней, и показали, что главные виновники разрушительного процесса — белые кровяные тельца. Удаляя эти клетки из кровотока или подавляя свертывание крови, Томасу и его друзьям удавалось излечить кроликов от реакции Шварцмана. Однако в ходе своих исследований они наткнулись на другое интересное явление.

Нам пришло в голову, что выброс поврежденными клетками ткани протеолитического фермента (который атакует и расщепляет белки) может быть одной из причин разрыва микроскопических сосудов, и мы догадались, что такой фермент будет активней всего в кислой среде, которая, как было известно, характерна для обработанной [препаратом] кожи кролика. Недолго думая, мы ввели в кожу кролика немного папаина, растительного фермента-протеолитика из млечного сока папайи, и уже через час смогли наблюдать точно такой же геморрагический некроз, как и в случае местного эффекта Шварцмана.

Опыты Льюиса Томаса привели к тому, что у всех испытуемых кроликов поникли уши

Теперь, решили мы, ясно, что делать дальше. Следующим шагом было ввести папаин внутривенно, чтобы воспроизвести реакцию в общем случае — с отказом почек и всем прочим. Мы сделали это, и ничего не произошло. Животные по-прежнему пребывали в хорошей форме, были активны и голодны, а их почки работали как ни в чем не бывало. Тогда мы повторили опыт с различными дозами папаина, но результат был тот же. Однако теперь мы заметили, что кролики, хотя и абсолютно здоровы на вид, все же выглядят как-то иначе — и при этом довольно забавно. Их уши, вместо того чтобы торчать, как-то размягчились и спустя несколько часов обвисли, как у спаниелей. Впрочем, уже на следующий день они торчали снова.

Сколько времени ушло на выяснение истины, даже неловко говорить. Действие папаина на кроличьи уши я впервые наблюдал в 1947 году, и тогда же исследовал срезы деформированных ушей, но, не найдя никаких изменений в клетках, волокнистой соединительной ткани, хрящах и в прочих деталях уха, забросил это безнадежное дело. Каждые несколько месяцев я к нему возвращался, иногда — чтобы продемонстрировать невероятные изменения друзьям и коллегам, но объяснения не находилось. Только шесть лет спустя меня осенило, что если уши удерживаются в приподнятом состоянии хрящевыми пластинками, то наверняка именно с хрящевыми пластинками в поврежденных ушах что-то и случается. Я вернулся к этой теме и сравнил, сколько хрящевого матрикса у кроликов, подвергшихся действию папаина, и сколько — у нормальных кроликов, и сразу же нашел разгадку: хотя хрящевые клетки сами по себе казались совершенно здоровыми, но почти весь каркас (то есть матрикс) папаин уничтожил. Более того, это случилось и со всей остальной хрящевой тканью — включая трахею, бронхи и даже межпозвоночные диски. Отмечу в скобках, что спустя несколько лет после выхода моей статьи об этом хирурги-ортопеды стали прибегать к помощи папаина, чтобы избавляться от разорванных межпозвоночных дисков без хирургического вмешательства.

Томас признает, что применения его открытия в клинической практике этим и исчерпываются. При этом он вспоминает интервью, которое давал однажды двум социологам: узнав, что другой ученый тоже обнаружил это явление, но не стал с ним возиться дальше, они захотели выяснить, почему именно Томас (а не его соперник) довел дело до конца. Вскоре эти социологи опубликовали сложную статью на сей счет, однако Томас, который всеми силами пытался оправдать столь долгую возню с такой легкомысленной темой, признался в конце концов: главный мотив — то, что его очень позабавили поникшие кроличьи уши.

Выдающийся астроном XVIII века Вильгельм Гершель прославился тем, что открыл планету Уран

Вильгельм Фридрих Гершель родился в 1738 году в Ганновере в семье музыканта. В возрасте 19 лет он отправился в Англию и вскоре стал композитором, дирижером, учителем музыки и органистом в церкви города Бат. К1766 году он всерьез увлекся астрономией и сконструировал свой первый телескоп-рефлектор. Ему пришлось собственноручно шлифовать зеркала из зеркальной бронзы — сплава олова с медью. Едва выдавалась свободная минутка между концертами, Гершель спешил к себе в мастерскую и трудился над зеркалами. Вскоре его телескоп пригласили посмотреть Невилла Маскелина, занимавшего в те годы пост королевского астронома. Сэр Невилл, внимательно изучив прибор, вынужден был признать, что тот превосходит все телескопы Лондона.

40-футовый телескоп, позволивший Гершелю наблюдать за Ураном

С помощью своего телескопа Гершель совершил ряд открытий: прежде всего он обнаружил новую планету — Уран. Он хотел назвать ее Георгиумом, в честь короля Георга III, но Королевское общество почему-то этому воспротивилось.

С тех пор технологии ушли далеко вперед и наблюдение за близкими и далекими планетами осуществляется при помощи сверхмощных орбитальных телескопов. Выше Вы можете видеть изображение Урана, сделанное космическим аппаратом Вояджер-2 в 1986 году

Слава Гершеля все росла, и наконец король пригласил его в Виндзорский замок на должность своего домашнего астронома. Двое ганноверцев (король принадлежал к ганноверской династии, хоть и родился в Лондоне) быстро сдружились, и Георг III взял Гершеля под свое покровительство.

Правление короля Великобритании Георга III было ознаменовано революционными событиями, в числе которых отделение от британской короны американской колонии и образование США

За свою жизнь Гершель собрал своими руками более 400 телескопов. Обозревая небо, он наткнулся на множество туманностей, относительно которых выдвинул гипотезу, что это скопления звезд (само собой, гипотеза впоследствии подтвердилась). У открытого им Урана Гершель нашел два спутника, а кроме того, наблюдал двойные звезды — то есть пары звезд, обращающиеся вокруг общего центра масс.

Много шуму наделало замечание Гершеля по поводу обычных звезд: благодаря первоклассным зеркалам, где оптические искажения (аберрации) сводились к минимуму, звезды он видел предельно четкими, круглыми и без расходящихся лучей вокруг. Это поразило достопочтенного Генри Кавендиша (1731-1810) — лучшего, наверное, экспериментатора той эпохи. (Невероятно стеснительный и эксцентричный холостяк, Кавендиш избегал всякого контакта с людьми и даже построил в доме вторую лестницу, чтобы случайно не столкнуться лицом к лицу со слугой).

Сэр Джон Гершель любил вспоминать услышанный им от отца анекдот на сей счет. В 1786 году, на званом ужине у мистера Обера (уважаемого астронома-любителя, построившего под Лондоном, в Дептфорде, частную обсерваторию и установившего там телескоп, который принято было называть «крепышом Шорта» (Short’s dumpy), и тот был не хуже многих других телескопов Англии), Гершеля усадили рядом с мистером Кавендишем, которого все считали самым неразговорчивым из людей. Какое-то время он действительно не произносил ни слова, затем неожиданно повернулся к соседу и произнес: «Говорят, вы видели звезды круглыми, доктор Гершель?». — «Круглыми как пуговицы», — отвечал тот. Повисла долгая пауза. В конце ужина Кавендиш разомкнул губы еще раз и с недоверием в голосе переспросил: «Круглыми как пуговицы?» — «Так точно, круглыми как пуговицы», — повторил Гершель, и на этом разговор был окончен.

Большую часть жизни Гершеля его незамужняя сестра Каролина вела его хозяйство и помогала ему в наблюдениях, так что со временем и сама сделалась опытным астрономом. Король даже назначил ее астрономом-ассистентом с жалованьем в 50 фунтов в год. За ряд открытий, но прежде всего за редактирование и расширение знаменитого каталога небесных тел Джона Флемстеда в 1772 году ей присудили золотую медаль Королевского астрономического общества. (Тут можно добавить, что, когда в 1712 году великий труд Флемстеда, названный им «Небесной историей», только появился на свет, разразился страшный скандал. Флемстед с маниакальным упрямством перепроверял все данные и ничему не позволял просочиться наружу из Гринвичской обсерватории, пока сам он не обдумает все как следует, — а это занимало годы. Однажды Исааку Ньютону срочно понадобились данные, которые он никак не мог получить из Гринвича. Тогда Ньютон обвинил Флемстеда в том, что тот удерживает информацию, тогда как государственная должность обязывает его выдавать ученым данные по первому требованию. В конце концов Ньютон разными ухищрениями получил то, что ему требовалось, и более того — добился опубликования всех данных Флемстеда. Раздосадованный Флемстед в запале назвал Ньютона вором и сжег 300 из 400 вышедших экземпляров.)

11 сентября 1800 года Уильям Гершель совершил самое замечательное из своих открытий, причем благодаря чистой случайности. Он задался вопросом, порождает ли свет теплоту и как на этом сказывается цвет. Луч солнечного света, проходящий сквозь узкое окно в затененной комнате, он пропустил сквозь призму, и «радуга» проецировалась на специальный экран. Перед каждой из полос определенного цвета Гершель установил термометр и стал ждать, когда тот покажет прирост температуры. Не дождавшись эффекта, он отправился обедать, а когда вернулся, то обнаружил, что Солнце с тех пор сместилось, так что термометр оказался уже за красной полосой на самом конце спектра. Однако, к его изумлению, температура все же поднялась. Гершель сразу понял, что источник тепла — излучение, которого он не видит. Так он открыл инфракрасное излучение — с его помощью тела передают тепло на расстояние.

В 1816 году Уильяма Гершеля произвели в рыцари, а в 1821-м, за год до смерти, избрали президентом Королевского астрономического общества. Его сын Джон, также впоследствии произведенный в рыцари, пошел по стопам отца — младший Гершель прославился прежде всего своими фотометрическими исследованиями, измерением количества света, приходящего от звезд.

Такой, кажущийся на первый взгляд непритязательным, аксессуар, как солнцезащитные очки, способен кардинально изменить внешний облик любого человека. Хотите стать стильным городским пижоном, элегантным бизнесменом, экстравагантным человеком искусства или остаться самим собой, подчеркнув при этом все свои достоинства? Тогда Вы просто обязаны прямо сейчас посетить rayban.org.ua, где Вы сможете из представленного многообразия солнцезащитных очков выбрать те, что будут прекрасно дополнять Ваш образ!

Французский физик-теоретик Луи де Бройль первым описал корпускулярно-волновой дуализм

Начиная с середины XIX века, наука, и физика в особенности, стала теперь слишком специализированной и слишком дорогой для простых любителей. Братья де Бройль — младший, Луи, и старший, Морис, — принадлежали к числу последних «могикан»

Гениальный Луи де Бройль увлекся наукой благодаря своему старшему брату, Морису, который огромное внимание уделял атомной и ядерной физике

Луи-Чезар-Виктор-Морис де Бройль (18751960) — потомок древнего и знаменитого французского семейства. Родословная обязывала выбирать между военной и дипломатической карьерой, и только после долгих переговоров с дедом, главой клана де Бройлей, ему позволили стать морским офицером. Мориса прикомандировали к Средиземноморскому флоту. Тут и проявились его склонности к наукам: именно Морис де Бройль установил первый беспроволочный передатчик на борту французского военного корабля. Но вскоре юный офицер понял, что служба мешает ему заниматься по-настоящему интересными вещами, и попросился в отставку, дабы целиком посвятить себя науке. Дед был разгневан: наука, считал он, это развлечение для стариков, недостойное наследника славной фамилии де Бройлей. Однако, выслушав Мориса и посовещавшись, старшие представители почтенного семейства согласились, чтобы он устроил лабораторию в одной из комнат их парижского особняка и занимался там наукой в свое удовольствие в перерывах между выходами в море. Только после смерти деда Морис, которому уже исполнилось 33, почувствовал себя вправе отказаться от военной службы (хотя во время Первой мировой войны он вернулся к задачам установки связи между подводными лодками). Затем он учился спектроскопии в Коллеж-де-Франс и защитил диссертацию под руководством знаменитого физика Поля Ланжевена, вместе с которым успел потрудиться на благо подводного флота. После этого Морис де Бройль вернулся в свою — кстати, превосходно оборудованную — лабораторию. Там с ним работали несколько помощников, одним из которых был его брат Луи, будущий нобелевский лауреат. Швейцарский кристаллограф П.П. Эвальд рассказывал на лекции в 1953 году:

В те годы Морис де Бройль в Париже изобретал новые спектроскопические методы один за другим и столь же стремительно обучал им своих коллег — к примеру, Трийя и Трибо. Некоторые из моих слушателей, возможно, помнят неповторимую атмосферу его лаборатории на улице Байрона, где электрические провода свисали из специально прорезанных дыр в роскошных гобеленах, украшавших стены.

Американский ученый Альфред Ли Лумис стал первым, кто предложил использовать радары в военных целях

Но, пожалуй, последним истинным любителем науки, никогда не стремившимся получить за свое увлечение деньги, был Альфред Ли Лумис. Он родился в состоятельной нью-йоркской семье в 1887 году и, хоть и окончил Йельский университет, гуманитарный уклон которого был всем известен, увлекся естественными науками и обожал (и конструировал сам) разнообразные механические безделицы. Особенно Лумис восхищался баллистикой. Оказавшись в армии, когда Соединенные Штаты вступили в Первую мировую войну, он развил новые методы измерения скорости артиллерийских снарядов. На Абердинский полигон консультировать военных приезжали ведущие физики страны, и с некоторыми из них Лумис завел знакомство. Особенно он сдружился с Робертом Вильямсом Вудом.

Роберт Вильямс Вуд — выдающийся американский физик и гениальный писатель-фантаст, из под пера которого вышел фантастический роман «Человек, который потряс Землю»

Состояние Лумиса, удачливого банкира и успешного юриста, росло день ото дня, и наконец ученый-любитель решился организовать частную лабораторию в своем особняке на Лонг-Айленде. Вуд рассказывал, как это произошло:

Лумис гостил у своих тетушек в Ист-Хэмптоне. Однажды он заглянул ко мне, когда я работал (уже не помню над чем) в своей лаборатории-амбаре. Мы долго беседовали, рассказывали друг другу всякие истории, которые нам доводилось слышать про разработки нового вооружения. Затем мы перешли к обсуждению послевоенных исследований. Вскоре он стал заходить ко мне потрепаться почти каждый день после обеда, а старый амбар казался нам гораздо более подходящим местом для таких бесед, чем пляж или загородный клуб.

Как-то он мне сказал: если я задумаю какое-нибудь исследование, которым мы могли бы заняться вместе, и если вложения, которых оно потребует, окажутся непосильными для физического факультета, он сможет взять денежные обязательства на себя. Тогда я рассказал ему про работы Ланжевена, посвященные ультразвуку, и про гибель рыбы неподалеку от Тулонского арсенала. Тут открывались широкие перспективы для физических, химических и биологических исследований, поскольку сам Ланжевен изучал высокочастотные волны только как средство для обнаружения субмарин. Лумис загорелся этой идеей, и мы поехали в лабораторию General Electric, чтобы обсудить это с Уитни и Халлом.

В итоге в Шенектади был изготовлен прибор, который для начала установили в огромном гараже Лумиса в Тукседо-парке, штат Нью-Йорк, где мы вместе убивали мышей и рыб ультразвуком и пытались понять, что при этом происходит: разрушают ли волны ткани, действуют на нервную систему или же причина смерти кроется в чем-то ином.

Размах работ рос, и со временем мы почувствовали, что в гараже нам становится тесно. Тогда мистер Лумис приобрел дом Спенсера Траска — огромный каменный особняк с башней вроде сельского дома в Англии, возвышающийся на вершине холма в Тукседо-парке. Особняк он превратил в первоклассную лабораторию с комнатами для гостей или приглашенных ученых, с полноценной механической мастерской и дюжиной, а то и больше больших и маленьких комнат для проведения экспериментов. Я перевез туда из Ист-Хэмптона свой 12-метровый спектрограф и установил его в подвале лаборатории, чтобы продолжать мои спектральные исследования в более приятной обстановке.

Работы Лумиса и Вуда по ультразвуку легли в основу нового научного направления. Лумис ставил и другие эксперименты (самостоятельно или при участии Вуда и других ученых гостей), затрагивающие самые разные области физики, но прежде всего его интересовало конструирование прецизионных приборов. Многие годы он каким-то образом успевал все — заключать сделки на Уоллстрит и заниматься наукой в своей лаборатории, но в конце концов мир финансов его утомил. Он (анонимно) оказывал поддержку Американскому физическому обществу и бедствующим физикам, а когда на горизонте замаячила Вторая мировая война, стал уделять все больше и больше времени военным проектам, в частности — созданию радара. Лумис участвовал и как инженер, и как менеджер в работе Радарной лаборатории Массачусетского технологического института: заседал в некоторых важных комитетах и некоторые возглавлял; благодаря хорошим отношениям с двоюродным братом, тогдашним военным министром США Генри Стимсоном, перед ним легко открывались двери в кабинеты самых высокопоставленных политиков и магнатов. Его интерес к науке сохранился и в старости — в те годы он увлекся изучением гидры, крохотного пресноводного существа. В этом ему помогал сын-биолог. Попутно мистер Лумис продолжал изобретать разные безделицы — вроде специальной машинки, доставляющей еду гостям за длинным столом. Осыпанный почестями, Альфред Лумис скончался в 1975 году.