Бич нашего времени – это избыточный вес, которому подвержены не только взрослые, но, к сожалению, и дети. Именно поэтому специалисты настоятельно советуют родителям покупать весы электронные детские в Москве, которые позволят им следить за весом своих детей, а следовательно, и контролировать его.

Приобрести такие весы по самым низким ценам Вы сможете только на сайте www.middle.ru.

Наиболее распространенная причина возникновения анафилактического шока — укус пчелы

Открытие анафилаксии — поворотная точка в истории иммунологии. Это явление — отклик (часто в форме смертельного исхода) организма с повышенной чувствительностью на ничтожные дозы раздражителя (им может стать укус пчелы, укол пенициллина, мясо моллюска или орех) — связано с именем Шарля Рише (1850-1935), чьи исследования на эту тему начались на борту яхты принца Монако Альберта Первого.

Принц Альберт I был настоящим пацифистом и даже основал Международный институт мира. Он был без ума от океанографии и посвятил этой науке много времени и сил, участвуя в разнообразных морских экспедициях

Французский физиолог Шарль Рише был первым, чьи исследования в таких областях как дыхание, пищеварение, нейрохимия и терморегуляция имели научную ценность

Принц, монарх-реформатор, превративший убогий средиземноморский рыбный порт в процветающее демократическое государство, всерьез увлекался биологией моря. На яхте он организовал богато оборудованную биологическую лабораторию и потому часто приглашал друзей-биологов составить ему компанию в круизах. Одним из таких его ученых друзей и был Рише, в то время профессор физиологии в Сорбонне, который уже несколько лет занимался проблемой иммунизации. Он заметил, что собаки, если им несколько раз подряд ввести сыворотку чужой крови, заболевают и иногда гибнут. Еще тем летом на борту яхты присутствовал другой ученый, тоже друг принца Поль Портье — физиолог и впоследствии профессор Океанографического института в Париже. Во время круиза на яхте принца Монако Альберт и Г. Рикар предложили Рише и Портье заняться токсическими свойствами физалии («португальского кораблика», как ее называют биологи), обнаруженной в Южном море. Опыты, проведенные на борту яхты принца, показали, что водно-глицериновый экстракт из щупалец физалии чрезвычайно токсичен для уток и кроликов. По возвращении во Францию Рише не удалось добыть ни одной физалии, и он решил для сравнения исследовать щупальцы актиний — у них с физалиями много общего, а кроме того, их проще найти.

Физалия очень похоже на медузу, но, на самом деле, — это целая плавающая колония, состоящая из множества полипов

Рише, очевидно, впечатлила невероятная токсичность яда, полученного им и Портье из морских даров, и, вероятно, он задался вопросом, а не связано ли это с эффектом повышения чувствительности, который еще задолго до того привлек его внимание. Как бы там ни было, он решил иммунизовать животных токсином и посмотреть, что из этого выйдет. На этот раз они с Портье приготовили экстракт яда из щупалец морской анемоны и испытали его на собаках. Позже Рише рассказывал:

Пытаясь определить смертельную дозу, мы вскоре выяснили, что первые дни ее величина сильно колеблется, и только потом цифры становятся осмысленными. Некоторые собаки оставались живы на четвертый и даже на пятый день, а то и позднее. Тех, кого исходная доза не убила, мы решили оставить для повторных испытаний, но прежде дождаться, пока они полностью выздоровеют. И тут случилось непредвиденное: у выживших собак выработалась невероятная чувствительность к яду, и они погибали спустя считаные секунды после введения самых малых количеств препарата.

Рише и Портье описывают агонию несчастного пса по имени Нептун, который на 26-й день после прививки умер от укола через 25 минут. Поразивший экспериментаторов результат, как они догадались, объясняет происхождение аллергических реакций у человека. Продолжать эту работу Рише пришлось в одиночку, и Нобелевская премия 1913 года по физиологии и медицине досталась ему одному.

Удивительное дело — позже он увлекся парапсихологией, и мошенникам-медиумам, которые тогда наводнили Париж, ничего не стоило надуть этого нобелевского лауреата.

Не секрет, что вся наша жизнь крутиться вокруг определенных чисел. Магия чисел действует на сознание людей, а 25 – одно из таких магических чисел.

Наиболее сильное влияние этого знакового числа на свои действия, поступки и даже судьбу ощущают именинники, отмечающие свой двадцать пятый день рождения. И здесь начинает действовать правило: как встретишь праздник, так и проведешь всю свою оставшуюся жизнь, поэтому Всем тем, кто вот-вот отмерит четверть века следует основательно подготовиться к предстоящему торжеству.

Советский воздушно-космический самолет (ВКС) разрабатывался в Ракетно-космической корпорации «Энергия» в середине 1980-х годов.

История этого практически неизвестного проекта еще ждет своего открытия. Но один интересный факт известен уже сегодня — используя проект воздушно-космического самолета, руководство НПО «Энергия», в первую очередь в лице В.П. Глушко, в 1985 году попыталось «дать последний бой» программе создания многоразовой космической системе (МКС) «Энергия-Буран», которая к тому времени уже вступала в этап полномасштабных летно-космических испытаний.

Открыто выступить против навязанной «сверху» программы «Энергия-Буран» В.П. Глушко и его окружение не могли — создание МКС являлось фактически общенациональной военно-стратегической задачей и было узаконено постановлениями и решениями Совета обороны, ЦК КПСС, Совета министров, ВПК и закреплено министерскими приказами и пятилетними планами СССР.

Поэтому было принято решение обратиться с письмом в ЦК КПСС «от лица коллектива» НПО «Энергия», подписи под которым должны были поставить многочисленные руководители среднего звена — руководители отделов, отделений и т. п. Так и было сделано — текст письма, обосновывавшего бесперспективность продолжения работ над «Бураном» и необходимость развертывания широкомасштабных работ по созданию ВКС (имевшего «внутрифирменное» обозначение ГК-155), по негласному решению парткома и с ведома В.П. Глушко, было поручено написать Владимиру Евграфовичу Бугрову, занимавшему в ту пору должность руководителя группы и ведущего конструктора по МКС «Энергия-Буран» в 167 отделе НПО.

Письмо в ЦК ушло, но инициатива «коллектива» осталась без ответа… Проект воздушно-космического самолета «лег под сукно»… Сохранившиеся конструкторские эскизы и фотографии масштабной модели ВКС позволяют получить общее представление о проекте…

Данное письмо, содержимое которого сразу же стало достоянием общественности, — образец очередного «безобидного» мифа. А теперь, что было на самом деле.

Когда Цыбин познакомил меня со своими проработками, я «зажегся» его идеей и буквально в каждый обеденный перерыв бегал к нему обсуждать детали проекта. Становилось ясно, что для создания ВКС нужно полностью использовать весь научно-производственный задел но «Бурану», но тогда остается вопрос — а что делать с ракетой «Энергия»? Вот тут и намечался ясный ответ: не возить же на ней космонавтов на орбиту — конечно на Марс! С этого момента ВКС стал моим кровным делом. Но все должно быть по порядку. Главный вопрос — к кому обращаться с предложением, чтобы оно не вызвало обратной реакции? Разумеется, на самый верх. Письмо М.С. Горбачеву действительно написал я, но не как соавтор — идея полностью принадлежала Цыбину. Просто Павел Владимирович не мог прочитать то, что сам писал. Про себя я понимал, что по головке могут не погладить — ведущий конструктор по комплексу «Энергия-Буран» пишет своей рукой, что «Буран» не нужен. Но идея была очень заманчивой. Однако, в отличие от того, что сказано в Интернете, реакция Президента на это письмо была вполне адекватной. Он созвал совещание с участием большого количества военных высшего состава и главных конструкторов всех наших ведущих авиационных фирм. Поскольку предмет обсуждения был заранее объявлен, многие явились с конкретными проработками. Цыбин участвовал в совещании и подробно рассказал о том, что на нем было. Горбачев поддержал идею. Вскоре вышел приказ министра, предписывавший создать в подчинении Цыбина проектное подразделение, и оно было создано приказом нашего генерального директора В.Д. Вачнадзе. Никаких нареканий в мой адрес от руководства не поступало. Был даже подготовлен и завизирован всеми и Б.И. Губановым, приказ о моем назначении ведущим конструктором по изделию ГК-155 (внутренний индекс ВКС) с сохранением обязанностей по изделию 11Ф36 (индекс МРКК «Энергия»). Хотя приказ не был подписан, я провел необходимую организационную работу: нашел помещение, набрал в отдел специалистов, помог разработать структурную схему ВКС, словом, процесс пошел, и осталось ждать проекта по ВКС и успешного запуска ракеты «Энергия». Нахлынувшая на страну перестройка смешала все карты, в том числе и космические. М.С. Горбачев не проконтролировал исполнение принятых им решений по проекту ВКС.

Рисунок неизвестного художника, пропагандирующего высокие достижения Советского Союза на космическом поприще

Подводя итог, мы видим, что уверенность в осуществлении в недалеком будущем экспедиции на Марс была не только у Королева и Тихонравова, но и у Келдыша и даже у Устинова. А все, что задумывали Королев и Тихонравов, осуществлялось. Так что экспедиция на Марс вполне могла стать главной задачей страны. Для этого она должна была стать одной из главных задач главы государства. Главе кто-то должен был объяснить, что именно экспедиция на Марс на самом деле магистральный путь освоения космического пространства, а не какие не долговременные станции.

Рис. 1.Транспортировка комплекса «Энергия-Буран» к стартовой площадке

Марсианской экспедиции, вопреки мнению сегодняшних скептиков, был предопределен успех. «Буран» по чьей-то злой воле занял ее место. Я очень кратко рассказал, как мы, используя опыт работ с комплексом ЛЗ, приступили к коренному усовершенствованию процесса создания таких сложных изделий, какими являются марсианский, лунный комплексы, комплекс «Энергия-Буран» (рис. 1). И, как видно, нам это удалось. Если успешно слетал и сел с отклонением в три метра от расчетной точки на полосе беспилотный корабль «Буран», то столь же успешно слетал бы на Марс и вернулся на Землю ТМК (рис. 2).

Рис. 2. Отделение исследовательского зонда от ТМК в представлении советских ученых

Триумф «Бурана» — это триумф созданной Королевым школы по созданию сложнейших пилотируемых ракетно-космических комплексов. В чем конкретно заключается существо этой школы, мы постараемся разобраться, но это — отдельная тема.

Вы будете удивлены, когда я Вам скажу, что кулинария – это настоящее искусство, постигнуть и овладеть котором сможет, увы, не каждый. Однако, если Вы хотите за короткое время освоить основы кулинарии, тогда обязательно посетите сайт infoportnews.com, который поможет Вам приоткрыть занавес, скрывающий все таинства кулинарного мастерства.

В конце 1969 года по марсианской и лунной программам Королева был нанесен четвертый и весьма ощутимый удар — со стороны жаждущих быстрых и шумных успехов сотрудников нашего же предприятия. К.П. Феоктистов, посоветовавшись с Б.Е. Чертоком, от имени заместителей Мишина К.Д. Бушуева, С. О. Охапкина и С. С. Крюкова обратился к Д.Ф. Устинову с предложением. Но сделал это тайком, за спиной Мишина, дождавшись, когда тот уйдет в отпуск, и в обход нашего министра. Предложение было заманчивым — в течение года создать и впервые в мире запустить на орбиту пилотируемую долговременную орбитальную станцию, взяв для этого у Челомея два корпуса, предназначенных для военной станции «Алмаз», и быстренько начинить их аппаратурой, созданной для кораблей 7К (рис. 1). Ничего похожего на станцию ТОС, которая разрабатывалась Королевым, у этой не было. Мишин и Челомей резко возразили против этой затеи, считая, что станциями должен продолжать заниматься Челомей. Но руководство увидело возможность вскоре порадовать Генерального секретаря Л.И. Брежнева новыми космическими достижениями. Мишина, несмотря на его яростное сопротивление, под угрозой освобождения от должности обязали разрабатывать станции. На очередном заседании руководства он, комментируя принятые решения, не сдерживал гнева и не выбирал выражений. Его возмущал не столько способ принятия решения — у него за спиной, главное — он видел в нем попытку покушения на королевское детище — ракету H1 (рис. 2). В конце он произнес: «Если узнаю, что кто-нибудь, кроме вот этих двоих — Бушуева и Феоктистова — будет заниматься ДОСами, выгоню к чертовой матери!».

Рис. 1. Корабль 7К-Л1 был спроектирован специально для облета луны

Рис. 2. Ракета-носитель Н1 — главное детище Королева, ставшее величайшим разочарованием для всей советской космонавтики.

Несмотря на примитивность (кроме политического, другого смысла они не имели), ДОСы были новыми пилотируемыми изделиями, и их разработка требовала немалых усилий. Ведущим конструктором по этой теме, после безуспешного завершения работ по кораблю 7К-Л1, был назначен Ю.П. Семенов (в то время зять А.П. Кириленко — второго лица в государстве). В уста Брежнева «специалисты» умело вложили лозунг: «Исследования с помощью долговременных орбитальных станций — магистральный путь в освоении космоса». Теме было придано государственное значение, выделено серьезное финансирование, открыта «зеленая улица» на всех предприятиях, в том числе и на нашем.

Рис. 3. Комплекс Н1-ЛЗ на старте

Мишин, понимая, что невозможно вести такой дополнительный объем работ без ущерба для основной темы Н1-ЛЗ (рис. 3), в 1972 году вместе с Челомеем написал письмо, в котором они предлагали все работы по станциям вернуть Челомею. Это предложение было одобрено министром Афанасьевым, он дал указание готовить соответствующие документы. Но наши «специалисты», продолжая манипулировать мнением вышестоящих руководителей, подготовили наверх встречное письмо, в котором предлагали освободить Мишина от занимаемой должности. В конфликте разбирался Д.Ф. Устинов, но ничего не изменил. Весь дополнительный объем работ, обрушившийся на перегруженные коллективы ОКБ-1 и кооперации, буквально сметал разработки по Н1-ЛЗ, переводя их в разряд второсортных.

Рис. 4. Челомеевская ракета «Протон» стала мощной и надежной ракетой своего времени

Мишин сопротивлялся новой затее не зря. Успехов на ДОСах пришлось ждать несколько лет. На первой станции первая экспедиция не удалась из-за ошибки в управлении процессом стыковки, во второй экспедиции экипаж погиб при возвращении на Землю. Вторая станция не вышла на орбиту из-за аварии челомеевской ракеты «Протон» (рис. 4). Третья станция вышла на орбиту, но из-за дефектов в системе ионной ориентации и отсутствия в проектной документации команды на прекращение нештатного режима, а также из-за неоперативных действий группы управления израсходовала запасы топлива на ориентацию и была потеряна. Ответственным за неудачи на станциях, в том числе за гибель людей, естественно, считали Мишина.

Данная и подобные ей иллюстрации, сделанные в период с 1969 по 1978 гг., преследовали одну единственную цель — пропаганду великих советских достижений в космосе

Лишь через пять лет на четвертой станции Г. Гречко и А. Губарев начали регулярные работы, но это был уже 1975 год. В № 4 журнала «Российский космос» за 2006 год заслуживает особого внимания статья Гречко, где он делится своими впечатлениями об итогах тридцатилетних полетов на орбитальные станции. Высказывается на эту тему в своей книге и главный инициатор создания станций в 1969 году К.П. Феоктистов: «Прошло почти сорок лет с начала полетов человека в космос. Что же принесли эти полеты гражданам страны, которые оплачивали эти дорогостоящие работы? Что бы ни говорили политики и чиновники, оплачивало эти работы общество в целом, трудящиеся, налогоплательщики, отдававшие часть ими заработанных денег государству. Так вот люди, которые платили, ничего не получили». Но это сказано им в 2000 году, а тогда, в 1969-м, ущерб, нанесенный энтузиастами скороспелых орбитальных станций работам по Н1-ЛЗ, был огромным.

В период отпусков многие люди мечтают отдохнуть не только душой, но и телом. И санаторий саки — это именно то место, где можно совместить эти два занятия.

Известный своими целебными иловыми грязями, которые не только снимают самые сильные боли в суставах, но и омолаживают кожу, санаторий находится в Крыму на берегу Сакского и будет рад приветствовать всех желающих поправить свое здоровье.

«Луну американцам не отдавать!»

Н.С. Хрущев, 1964 год

Первый удар был нанесен постановлением от 3 августа 1964 года, когда программа экспедиции на Марс была подменена промежуточной задачей высадки на Луну. Проследим основные события, предшествовавшие появлению этого постановления.

12 апреля 1961 года — первый полет человека в космос. В мае того же года президент США объявляет высадку американца на Луну национальной задачей. Н.С. Хрущев в 1961 году игнорирует это заявление и не призывает соревноваться с Америкой, сохраняя поставленную Королеву в 1960 году фундаментальную задачу по созданию тяжелой ракеты для межпланетного полета. Однако через год постановлением от 16 апреля 1962 года Хрущев тормозит работы по H1, ограничив их эскизным проектом, и поручает создание тяжелой ракеты Р-56 М.К. Янгелю. Через неделю постановлением от 24 апреля 1962 года Хрущев поручает создание еще одной тяжелой ракеты УР-500 — будущего «Протона» — В.Н. Челомею, перечеркивая дальнейшие работы по королевской H11 (две верхние ступени H1) и лишая в будущем не только возможности опережающей летной отработки второй и третьей ступеней носителя H1, но и всю страну семейства экологически чистых носителей. Чем это вызвано, если не влиянием на Хрущева со стороны соперников Королева?

Рис. 1. Автоматическая межпланетная станция «Венера-1»

Поручая разработку тяжелых ракет еще двум главным конструкторам, Хрущев фактически лишает Королева доверия. В 1946 году Сталин доверил Королеву, бывшему всего два года назад «зеком», решение главной для обороны страны задачи — создание надежных средств доставки ядерного заряда до территории предполагаемого противника, не допуская ни какой конкуренции. И Королев оправдал его доверие. С 1960 по 1962 год, в период наивысших космических успехов Королева, выполнены полеты Ю. Гагарина, Г. Титова, «Зенитов», станции «Венера-1» (рис. 1), осуществлен успешный пуск боевой ракеты Р-9. Авторитет Королева несоизмерим с авторитетом Челомея, Янгеля и Глушко. Авторитет Королева не только вызывал зависть ракетных корифеев, но и создавал угрозу авторитету партийно-правительственной верхушки, которая, засекретив главного конструктора, с удовольствием играла роль незримой организации, обеспечившей наши космические успехи.

Хрущев, используя космические достижения для пропаганды социализма и нашей боевой мощи, понимал, что Королев обеспечил эти достижения не один, что он создал и объединил вокруг себя гигантские коллективы единомышленников — ученых, конструкторов, производственников и военных. Добившись вместе с ними космических побед, созвучных победам 1945 года, он, несмотря на засекреченность, становится Жуковым в космонавтике. Это не могло не насторожить генерального секретаря. То, что он воспрепятствовал вручению Королеву Нобелевской премии, говорит о многом. Так или иначе, события 1962 года предопределили хаос в космонавтике, а конкретные действия вовлеченных в это Челомея, Янгеля и Глушко, в свою очередь, способствовали появлению губительного для марсианского проекта постановления по Луне от 3 августа 1964 года.

Ракета-носитель Н1 – величайшая надежда советской космонавтики, обернувшаяся величайшим разочарованием

Надо сказать, что с весны 1964 года обстановка становилась очень напряженной. Тихонравов, возвращаясь после встреч с Королевым, иногда приглашал меня и делился впечатлениями. Последнее время он все чаще отмечал серьезную обеспокоенность в настроении главного конструктора. Она была не напрасной. Перспектива развития событий по многим направлениям становилась плохо предсказуемой. Министерство обороны прекратило финансирование строительства стартовых и технических сооружений для H1. Председателю Военно-промышленной комиссии Смирнову от руководителей министерств и ведомств поступали предложения перенести на пару лет сроки поставки комплектующих для H1. Королев в марте обратился к Хрущеву с докладом о ходе работ по H1, при этом ему не удалось получить поддержку по их оживлению, и в частности, по форсированию создания водородных двигателей и отработке стыковки. Вместо этого Хрущев проявил интерес к Луне. Сотрудники аппарата ВПК и Госкомитета по оборонной технике сосредоточили основное внимание на серийном производстве боевых ракетных комплексов Челомея, Янгеля и Макеева. В ОКБ-1 их интересовали пуск трехместного корабля «Восход» и причины четырех аварийных пусков автоматических станций к Венере и автоматов для посадки на Луну, состоявшихся в марте-апреле. Состояние работ по H1 их не очень заботило. У Челомея шла подготовка к летным испытаниям ракеты УР-500 (рис. 2), полным ходом разрабатывалась сверхтяжелая УР-700, для которой Глушко собирался создать мощные двигатели. Он не только активно поддерживал Челомея, но и не менее активно критиковал H1 за двигатели Кузнецова и за отход от пакетной схемы, по которой были сделаны «семерка» и УР-500. В окружении Хрущева все чаще озвучивались планы покорения Луны раньше американцев, но без участия Королева. Временные и технико-экономические показателями этих планов были хорошо «приглажены».

Рис. 2. Взлет ракеты УР-500

По ситуации, складывавшейся вокруг ОКБ-1, и по впечатлениям от бесед с Тихонравовым, можно было сделать вывод, что Королев как хороший стратег и политик обязан был предположить худший для своих замыслов вариант развития событий. А он был простой. Хрущев мог поручить подготовку экспедиции на Луну как ближайшей первостепенной задачи Челомею, под чьим руководством работал сын генсека, и для которого тем самым открывалась перспектива стать со временем вторым Королевым или Челомеем. Финансирование проектов по тяжелым носителям и перспективным космическим программам, которое до сих пор делилось на троих, сосредоточилось бы в руках Челомея. Королеву в этом случае можно было разрешить заниматься запуском автоматов, «Восходов» и даже марсианской программой, не вынося ее за пределы ОКБ-1. Работы по ракете H1, которые и без того еле теплились, были бы потихоньку свернуты. Приостановленное строительство наземных сооружений технической и стартовой позиций можно было возобновить с учетом требований нового проекта Челомея.

Развитие событий по такому сценарию представлялось весьма вероятным. Препятствовать ему, отстаивая марсианский проект, означало усилить позиции Челомея и остальных оппонентов по Луне. Единственный вариант, позволявший не упустить финансирование работ по H1, — представить собственные предложения по экспедиции на Луну на ракете H1, превосходящие по характеристикам предложения Челомея и Янгеля. Именно так и поступил Королев — он принял правила навязанной ему игры. Проектанты Крюкова быстро подготовили необходимые материалы. Королев озвучил их на Совете главных конструкторов 23 июня 1964 года. Устинов дал указание нашему головному исследовательскому институту НИИ-88 провести оценку теперь уже трех предложений по освоению Луны. И, конечно, институт совершенно объективно дал заключение о том, что для осуществления экспедиции на Луну больше подходит королевская ракета H1.

В результате возникла неопределенная ситуация. Институт, отдав предпочтение носителю H1, не сделал категорического заключения о том, что на любом нашем носителе невозможно высадиться на Луну раньше американцев, считая, видимо, что определять сроки — прерогатива главных конструкторов. Казалось бы, Королев, выигравший нашу «лунную гонку», мог теперь сказать Хрущеву: «Хотя моя ракета признана лучшей, но и я не берусь обогнать американцев». Однако ставить так вопрос было рискованно — генсек мог ответить: «Не беретесь вы, возьмутся другие». Ведь Янгель, Челомей и Глушко, проигравшие «лунную гонку», не пришли к Хрущеву и не заявили, что они «пошутили», и что обогнать американцев уже нельзя, ни на какой ракете». Хрущев остался со своей иллюзией, и вопрос опять повис в воздухе. Чтобы его решить, Королев с Келдышем обратились к председателю ВПК Смирнову, но тот к Хрущеву не пошел. Оттягивать решение было нельзя, и они с согласия Устинова обратились напрямую к Хрущеву с простым вопросом: «Летим или не летим на Луну?» Королев имел право надеяться, что генсек трезво оценит обстановку и оставит лунную затею американцам.

Была еще одна неопределенность. Дело в том, что НИИ-88, как головной отраслевой институт, должен ориентировать руководство отрасли, а стало быть, и страны в выборе основных направлений космических исследований. Отдав предпочтение H1, институт не убедил руководство, что и на ней нельзя обогнать США. Но главное, институт, исходя из его обязанностей, должен был дать аргументированное заключение, что единственно правильным и перспективным направлением развития советской космонавтики на данном этапе является экспедиция на Марс, а это проект, который Королев выполняет по постановлению правительства уже 4 года. Луна в этом случае будет освоена в ходе отработки этого проекта после американцев, а пока будем осваивать ее автоматами. Получив такое заключение, министр Афанасьев обязан был доложить о нем Устинову, а тот вряд ли захотел бы утаить его от Хрущева. Но институт и тут не выполнил своей основной задачи. Наш эмоциональный генсек, потеряв не без помощи наших же специалистов «пространственную ориентировку в космосе», на вопрос Королева-Келдыша дал простой и ясный ответ: «Луну американцам не отдавать!» 3 августа 1964 года вышло постановление правительства, впервые определившее главной задачей для ракеты H1 высадку экспедиции на Луну и поставившее нашу космонавтику с ног на голову. Марсианский проект Королева не был закрыт, но его отодвинули на второй план.

Ярким, элегантным, стильным и невероятно полезным украшением вашей кухни станет продукция от компании Le Creuset, история которой берет свое начало в далеком 1925 году.

Приобрести прихватки, кондитерские кисти, посуду и многое-многое другое от венценосного производителя Вы сможете только на сайте www.posuda-premium.ru.

На начальном этапе подобных экспериментов преобладали задачи отладки служебных систем, обеспечивающих газовый состав атмосферы в обитаемых отсеках. Поэтому большое значение придавалось вопросам космической токсикологии и, более широко, вопросам обитаемости объекта. Пуско-наладочные работы в отсеках изделия ЭУ-37 были благополучно завершены к 1971 году. Аппаратура и оборудование НЭКа в целом были также приведены в готовность к серьезным длительным экспериментам, позволявшим с максимально возможной на Земле полнотой моделировать условия пилотируемого межпланетного полета и профессиональную деятельность экипажа. НЭК был оборудован современными средствами медицинского контроля и исследований, компьютерной базой для обработки результатов экспериментов, системой аварийной сигнализации о состоянии здоровья и среды обитания.

К концу 60-х — началу 70-х годов НЭК был готов к проведению экспериментов и испытаний в изделии ЭУ-37 с участием человека.

В первом длительном эксперименте в макете межпланетного корабля в 1971-1972 годах продолжительностью 50 суток участвовал экипаж в составе В.А. Корсакова, Ю.Ф. Климентова и Г.Н. Пожарского. Накопленный космической медициной к тому времени опыт убедительно свидетельствовал о решающем значении правильного решения вопросов психологии и психофизиологии труда для успешного осуществления длительных пилотируемых космических миссий. Исходя из этого обстоятельства, два последующих длительных эксперимента были во многом подчинены изучению указанных вопросов, для чего в состав экипажа вводился врач-исследователь с соответствующей специализацией.

Циклограммы этих экспериментов были насыщены разнообразными методиками исследований: медицинских, психологических, медико-технических. Весьма существенное время в структуре режима труда и отдыха уделялось техническому обслуживанию и профилактическому ремонту систем корабля. Интенсивному изучению подвергалась способность человека-оператора выполнять штатную деятельность по управлению кораблем при сближении и стыковке, для чего в состав оборудования был включен уникальный по тому времени тренажер «Волга», моделировавший процесс стыковки. Работая на нем, испытатель оценивал ряд технических параметров — таких, как расход рабочего тела, скорость касания, угловые скорости по курсу, крену и тангажу, потребное время для выполнения стандартной задачи по поиску и причаливанию. Наряду с этим количественно оценивался уровень психофизиологической напряженности оператора по показателям вариационной пульсометрии, кожно-гальванической реакции, артериального давления, электроэнцефалограммы. Тем самым изучалась «физиологическая цена» выполнения сложной операторской задачи по управлению динамическим объектом на фоне длительного изолированного «полета».

В ходе экспериментов испытатели подвергались воздействию комплекса факторов, характерных для длительного космического полета: длительная и напряженная профессиональная деятельность, эмоциональный стресс, лимит и дефицит времени для выполнения необходимых операций, сенсорная и социальная изоляция, напряженность межличностных отношений, резко измененные параметры газовой среды (состав атмосферы, температура, давление и влажность). Часто возникали нештатные или аварийные ситуации, а в некоторых случаях они моделировались искусственно. При этом оценивалась способность членов экипажа преодолевать утомление и переутомление, дефицит сна, ситуацию острого или хронического неуспеха. Анализировались параметры внутригрупповой совместимости и личностные особенности, влияющие на успех-неуспех деятельности индивидуума в составе малой группы.

Второй длительный эксперимент продолжительностью 60 суток был организован и проведен на макете ТМК в 1974 году с 29 мая по 25 июля. Состав экипажа: командир Корсаков В.А., бортинженер Рябов Э.В., врач-испытатель Макаров В.И.

Рис. 2. 25 июня 1975 года. Москва. ИМБП. После завершения 90-суточного эксперимента в макете марсианского корабля ТМК. Экипаж испытателей. Слева направо: В.А. Корсаков, бортинженер Б.М. Абушкин, врач В.И. Макаров.

Третий длительный эксперимент продолжительностью 90 суток был организован и проведен в 1975 году с 27 марта по 25 июня. Состав экипажа: командир Корсаков В.А., бортинженер Абушкин Б.М., врач-испытатель Макаров В.И. (рис. 2).

Испытания на макете марсианского корабля продолжались и после отстранения от должности начальника предприятия и главного конструктора В.П. Мишина в апреле 1974 года, и далее по инерции до середины 1975 года. Научно-исследовательская, инженерно-конструкторская, испытательная деятельность на наземном экспериментальном комплексе была подчинена решению доминирующей задачи — отработке агрегатов и систем марсианского корабля — ТМК, а также вопросов обеспечения жизнедеятельности и работоспособности экипажей применительно к условиям именно межпланетного пилотируемого полета. Однако с приходом к руководству В.П. Глушко после его решения о прекращении работ по королевским проектам эта деятельность была по существу поставлена «вне закона». В дальнейшем эксперименты в НЭКе были перенацелены на обслуживание текущих потребностей программы полетов на орбитальные станции. Многие системы ТМК продолжали совершенствоваться в условиях реального космического полета уже в составе орбитальных станций.

Только спустя несколько десятилетий, в 2010, наземный экспериментальный комплекс был использован по своему прямому назначению в рамках международной программы, получившей название «Марс-500».

Однажды на Байконуре, появившийся там Николай Протасов, занимавшийся всем комплексом систем жизнеобеспечения на ТМК и курировавший от ОКБ-1 эти работы в НЭКе, с грустью сообщил мне: «Володя, меня бросили в воду». Это означало, что ему поручили заниматься системой регенерации воды для орбитальных станций. Эта система, созданная для ТМК, перекочевала сначала на ДОС, потом на «Мир», где регенерировала (то есть превратила конденсат в воду и, в первую очередь, в питьевую для нужд экипажа) в общей сложности 21,5 тонны воды, обеспечив пятнадцатилетние потребности экипажа. На МКС к осени 2006 года она регенерировала 8 тонн воды. Поэтому утверждения некоторых авторов о том, что первые орбитальные станции были созданы для того, чтобы их системы использовать для межпланетных кораблей, мягко говоря, не совсем корректны. Правильнее следует сказать, что многие системы, созданные для межпланетного корабля, были использованы на орбитальных станциях и естественно проходили там свою дальнейшую отработку.

Королев мечтал о космическом полете, не связанном никакими ограничениями. В 1962 году он так сформулировал комплекс первоочередных задач космической биотехнологии: «Надо бы начать разработку «оранжереи по Циолковскому», с наращиваемыми постепенно звеньями или блоками, и надо начинать работать над «космическими урожаями». Каков состав этих посевов, какие культуры? Их эффективность, полезность? Обратимость (повторяемость) посевов из своих же семян, из расчета длительного существования оранжереи? Какие организации будут вести эти работы: по линии растениеводства (и вопросов посева, влаги и т. д.), по линии механизации и «светотеплосолнечной» техники и систем ее регулирования для оранжереи и т. д.?»

В порядке подготовки к комплексным испытаниям в составе ТМК первые наземные лабораторные образцы биолого-технических систем жизнеобеспечения прошли отработку в научном годовом эксперименте в 1967-1968 годах с участием трех испытателей в наземном лабораторном комплексе.

В этом эксперименте осуществилась регенерация практически всех (кроме пищи) продуктов потребления и жизнедеятельности физико-химическими методами и биологическое восполнение потребностей человека в витаминах и клетчатке при культивировании в оранжерее зеленых культур: капусты хибинской, огуречной травы, кресс-салата и укропа. Трое испытателей: врач Г.А. Мановцев, биолог А.Н. Божко и техник Б.Н. Улыбышев в течение года в условиях полной изоляции от внешней среды жили и работали, потребляя кислород и воду, полученные из их продуктов жизнедеятельности. В процессе эксперимента была установлена возможность нормального выращивания высших растений в замкнутом объеме при пребывании в нем человека и многократного использования транспирационной воды без ее регенерации для полива растений. Эксперимент был завершен 5 ноября 1968 года.

Видно, что стали претворяться в жизнь прозорливые слова К.Э. Циолковского: «Есть полная возможность еще на Земле практически выработать и испытать средства дыхания и питания человека в изолированном пространстве».

Испытаниями, проводившимися в ИМБП, не исчерпывались медико-биологические исследования в обеспечение марсианского проекта Королева. Так, в конце 1960-х — начале 1970-х годов в Институте Физики Сибирского отделения Академии наук СССР (г. Красноярск) было проведено не менее десятка длительных (до полугода) экспериментов с целью доказательства возможности осуществления в ограниченном замкнутом пространстве биологической системы жизнеобеспечения, автономно управляемой изнутри. Замкнутая экосистема с общим объемом около 300 м³ включала, помимо испытателей, звенья высших и низших растений (оранжерея). Замкнутость по массообмену достигала 82%. Воспроизводимая часть рациона экипажа была доведена до 60% по массе и до 52% по калорийности. Особо отметим, что объем гермообъекта, использовавшегося в г. Красноярске, точно соответствовал объему блока обитаемых отсеков макетного образца ТМК, установленного в НЭКе (г. Москва).

В тот же период в Жуковском на базе Летно-испытательного института им. М.М. Громова были проведены исследования, направленные на отработку принципов создания искусственной тяжести при перелете «Земля-Марс-Земля». Были изготовлены две установки длительного вращения. Первая из них — медленно вращающаяся камера (МВК-1) и более совершенная установка — стенд «Орбита», смонтированная на центрифуге диаметром 20 м. В результате многочисленных экспериментов с участием испытателей было установлено, что фактор вращения не может служить препятствием в медицинском отношении к созданию космического объекта (конкретно, ТМК) с искусственной тяжестью.

В тот же период на базе ИМБП был подготовлен, организован и проведен первый в мире длительный эксперимент продолжительностью в три года с хроническим облучением подопытных животных (собак). Спектральный состав, суммарная интенсивность и общая доза облучения соответствовали ожидаемым значениям при перелете «Земля-Марс-Земля». В данном эксперименте моделировались факторы галактического космического излучения и облучения электронами и протонами высоких энергий, возникающих при хромосферных вспышках на Солнце. Углубленно изучалось состояние здоровья подопытных животных, в том числе реакции кроветворной системы и особенности протекания высшей нервной деятельности. Было показано, что примененные факторы не приводили к развитию угрожающих жизни патологических состояний и не вызывали срыва высшей нервной деятельности животных.

При создании ИМБП СП. Королевым предусматривалось приоритетное решение медико-биологических проблем, критически значимых для осуществления длительных межпланетных полетов. Учитывая необходимость проведения экспериментальных исследований по данной проблеме, в середине 1960-х годов был осуществлен поиск таких природных экстремальных зон на нашей планете, в которых условия обитания человека в наибольшей степени приближены к условиям межпланетной экспедиции. В итоге для этих исследований применительно к длительным межпланетным полетам человека была выбрана антарктическая станция «Восток». Известно, что зимовка на станции сопровождается почти полной изоляцией от внешнего мира, гипокинезией, необычным световым режимом, периодическим воздействием сверхнизких температур (до -80 С) и постоянной гипоксией в связи с тем, что станция расположена на ледниковом куполе Антарктиды.

В период с 1965 по 1971 годы институт принял участие в 5 антарктических экспедициях. Девять научных сотрудников института находились на станции «Восток» по одному году, выполняя разнообразные физиологические и метаболические исследования в интересах космической физиологии и медицины. В итоге многолетних антарктических исследований была описана стадийность процессов адаптации к экстремальным условиям обитания. Выявлены закономерности развития астенизации организма, апробированы средства и способы поддержания жизнедеятельности человека в этих условиях. Проведенный анализ показал также, что при длительном нахождении в экстремальных условиях наиболее значимыми факторами, с точки зрения их влияния на общее состояние и поведение человека, являются не физические факторы внешней среды, а социальная изоляция, монотонность и однообразие окружающей обстановки.

Полученные результаты и проведенные наблюдения были учтены при медицинском обосновании возможности длительных пилотируемых космических полетов. В то же время полученные в Антарктиде результаты явились существенным вкладом в решение проблем экологической физиологии и адаптации человека к неблагоприятным климатогеографическим условиям.

Комплекс работ по созданию систем жизнеобеспечения человека на борту марсианского корабля в длительном межпланетном полете был задуман и организован Королевым в процессе разработки проекта этого корабля в 1960-1964 годах. В проект верило немало людей разных профессий, непосредственно занимавшихся его осуществлением. Именно поэтому работы продолжались почти десять лет после Королева. Это красноречиво говорит о том, что марсианский проект Сергея Павловича, в отличие от всех других, действительно был реальностью.

В совместном российско-американском издании «Космическая биология и медицина», в котором подведены итоги развития этой науки к началу XXI века, констатировалось, что степень разработанности биологических систем жизнеобеспечения по-прежнему определяется в основном результатами исследования моделей, созданных в СССР в 70-80 годы. Речь идет в первую очередь о конкретных моделях ЗБТК, предназначавшихся для реализации в бортовом варианте в составе ТМК.

Хотите открыть автомойку? Тогда Вам нужно знать, проектирование автомойки — задача для опытных технически грамотных специалистов. Именно такие знатоки своего дела работают в компании «Концепт Проект». Составленный ими проект станет не только залогом успеха вашего будущего бизнеса, но и поможет минимизировать расходы на строительство.

Экспедиция на Луну (рис. 1) должна была длиться 11-12 суток и предусматривала следующие этапы. Выведение ЛЗ на ОИСЗ ракетой-носителем H1 (1). Через сутки — разгон ЛЗ к Луне блоком «Г» (2) и его отделение. Доразгон блоком «Д» до заданной скорости на траекторию полета к Луне, две коррекции траектории (3), торможение для перевода ЛЗ на круговую окололунную орбиту (4), коррекция орбиты для перевода на эллиптическую орбиту. Выход космонавта в скафандре (шлюзование через бытовой отсек) из ЛОКа и переход через открытый космос в кабину ЛК.

Рис. 1 Схема экспедиции на Луну

Отделение ЛК с блоком «Д» от ЛОКа (6). Ориентация ЛК, после включения двигателя блока «Д» торможение связки (блок «Д» — ЛК) и сход с орбиты (7). На высоте 1,5-2 км отделение пустого блока «Д» и увод его в сторону. С этого момента автономный полет ЛК: спуск с торможением блоком «Е», маневр, юстировка, посадка на лунную поверхность, амортизация, прижатие (8). В случае невозможности мягкой посадки предусматривалось увеличение тяги двигателя блока «Е» для возвращения ЛК на окололунную орбиту и встречи с ЛОКом.

Пребывание на Луне (9) предполагалось от 6 до 24 часов. Космонавту предстояло определить состояние систем ЛК и скафандра, выйти из ЛК, спуститься на лунную поверхность, установить государственный флаг СССР, развернуть научные приборы, собрать образцы лунного грунта, провести фотографирование ландшафта и телерепортажи с лунной поверхности. Закончив работы на поверхности, он возвращался в корабль, надувал кабину воздухом, закреплял контейнер с образцами лунного грунта, фиксировался сам и отдыхал.

При подготовке к старту необходимо было для включения двигателя выбрать момент определенного расположения ЛОК на орбите относительно ЛК на лунной поверхности. Перед включением двигателя блока «Е» откидывалась кабель-мачта и разрывались электрические и пневмогидравлические связи между ЛВА и ЛПА. Чтобы упорядочить выход газов при работе двигателя, под его сопло выставлялся газоотражательный лоток. Корабль взлетал (10), траектория его выведения плавно изгибалась, и он выходил на исходную окололунную орбиту.

Сближение кораблей на орбите (11) происходило за счет маневров ЛОК. ЛК при этом выполнял лишь ориентацию. После стыковки космонавт из ЛК, взяв с собой контейнер с образцами, переходил через открытый космос в БО ЛОКа. После отдыха и подготовки к возвращению космонавты перемещались в СА, переносили образцы, занимали места в креслах. ЛК вместе с бытовым отсеком ЛОК отделялся, корабль ориентировался, после включения блока «И» разгонялся и переходил на траекторию полета к Земле (12). В полете проводились коррекции траектории (13). Перед входом в атмосферу Земли происходило отделение СА от отсеков (14). СА входил в атмосферу со второй космической скоростью (15), совершал управляемый планирующий спуск и посадку на территории СССР или в акватории Индийского океана.

Если Вы живете в Николаевской области и желает освоить иностранный язык, тогда я настоятельно советую Вам не выискивать в газетах объявления с заветными словами “ английский николаев ”, а посетить сайт компании «American English Center», где работают высококвалифицированные специалисты, способные всего за несколько занятий обучить Вас основам английской грамматики и навыкам устной речи.

Более полную и подробную информацию Вы сможете получить по адресу www.americanenglish.ua

Фотография Земли, сделанная с Луны в 2004 году

Советская программа по покорению Луны – это не абстрактная идея «слетать на естественный спутник Земли», а план-минимум, который должен был позволить СССР занять в космосе лидирующие позиции и закрепить за государством статус самой развитого в мире.

«Советских людей будут называть покорителями Вселенной», — однажды сказал С.П. Королев.

Рис. 1.(первый лист сверху) План первоочередных работ по проекту ЛЗ. Сентябрь 1964 года

Рис. 2 а-б. (вторые два листа снизу) Состав документов и материалов предэскизного проекта

Не помню, как именно я оказался в 93 отделе, где мне было поручено заниматься тем же, что и в 9-м отделе — компоновкой, весовой сводкой, составом, но теперь уже лунного экспедиционного комплекса и орбитального корабля. Этим занимались в секторе Виктора Федоровича Садового. В группе, начальником которой был будущий космонавт Олег Григорьевич Макаров, на первых порах работали Валентин Стольников, Владимир Буланов, Изабелла Погосянц, Галина Шишкина, Валентина Лобнева, Галина Балашова, Нина Терешенкова. Я так же, как и в девятом отделе, формировал для всех перечень первоочередных работ (рис. 1-2). Позже присоединились Валентин Бобков, Анатолий Нестеренко, Аркадий Калатьян, ставший впоследствии начальником группы вместо О.Г. Макарова.

В сентябре 1964 года мне поручили срочно подготовить состав документов будущего проекта. Я назвал его предэскизным, поскольку это было самое начало работ. При обсуждении Королев одобрил состав, но изменил заголовок на «эскизный». Эскизный, так эскизный — значит, будут соответствующие глубина проработки и сроки исполнения. Но мы с Макаровым буквально взвились от негодования, когда узнали что сдача намечена на Новый год. Вооружив Бушуева и Прудникова аргументами в пользу смещения сроков, мы отправили их на переговоры. Они не хуже нас понимали, что сроки нереальны. Обменявшись мнениями с Королевым, они вернулись сторонниками его позиции — к Новому году. Однако проект делать нам, и мы решили, что «еще не вечер».

В то время появилась книжечка «ПЕРТ», где впервые описывались методы сетевого планирования и управления сложными целевыми программами. Они позволяли увидеть весь процесс разработок, оптимизировать их последовательность — словом, максимально сократить сроки. Заканчивалась эта книжка фразой, что каждый, прочитавший ее, может считать себя крупным специалистом. Одолев книгу за ночь, наутро я уже чувствовал себя «очень крупным спецом». На ватмане, во весь наш самый большой кульман, мы с Макаровым, с помощью начальников отделов, стали рисовать сетевой график процесса проектирования.

Рис. 3. Первые черновики документов лунного проекта: заголовок в тетради, эскиз компоновки ЛЗ, схема полета ЛЗ, весовая сводка ЛЗ, первый ТЧ Локка, ТЧ спускаемого аппарата

К концу второго дня на графике было отмечено 966 работ. Его полагалось обсчитать. Первый обсчет вытянул цепочку критических событий на 13 месяцев. Оптимизировали — стало 12. Оптимизировали еще восемь раз — ужали до 7,5 месяцев, появилось 11 критических путей, а дальше ни с места. Проект мог быть осуществлен не раньше конца первого полугодия следующего года. Доложили Бушуеву — он проникся доверием к нашим заключениям. Пошли к Королеву. Мы с Олегом остались в приемной. Уже через минуту Бушуев стремительно вышел из кабинета и, не взглянув на нас, стал быстро удаляться по коридору вместе с нашим ватманом и табуляграммами. В итоге мы выпустили эскизный проект к Новому году. В эти три месяца впервые были сформированы весьма приблизительный облик, конструкция, состав систем и весовые сводки лунных кораблей. Сохранившиеся в тетради черновики красноречиво говорят о том, что проект только начал разрабатываться (рис. 3).

Он получился сырым, форсировался под большим давлением Королева, содержал минимальные исходные данные для составных частей, и в дальнейшем мы не один год штопали в нем дыры, восполняя недостающие технические требования. Королев, глядя на готовые тома в красном коленкоре с золотым тиснением, испытывал удовлетворение. Позже я понял, что тома эти нужны ему были для того, чтобы грохнуть ими по столу в одном из высоких кабинетов и сказать: «Вы хотели экспедицию на Луну — вот вам экспедиция на Луну!», но «Где деньги, Зин?».

Комиссия под председательством Келдыша рассмотрела проект, одобрила, и 10 февраля 1965 года он был утвержден, а в феврале был принят и план создания ЛЗ. При его подготовке мне, как «крупному специалисту», пришлось составить длинный сетевой график создания комплекса Н1-ЛЗ. Долгие годы потом отделы планирования и координации на своих юбилеях отмечали этот первый сетевой график в ОКБ-1 как отправную веху своего становления.

Эти грандиозные планы были разработаны лишь с одной целью – выиграть лунную гонку, поэтому, когда в 1969 году на Луну приземлился шаттл Аполлон-13, и на лунную поверхность впервые вступила нога человека – американца Нила Армстронга, они потеряли свою актуальность и были заброшены в долгий ящик

Марсианский пилотируемый космический комплекс (МПКК) представляет собой второе направление в проекте С.П. Королева. Его главными отличиями, как отмечалось выше, были разгон комплекса с околоземной орбиты к Марсу и возвращение на Землю с использованием жидкостных ракетных блоков, а торможение для перехода на орбиту спутника Марса — без использования тормозного ракетного блока, за счет многократных погружений в марсианскую атмосферу. Эта схема стала формироваться летом 1962 года.

Предварительный вариант, представленный Королеву, выглядел иначе. Для его разгона к Марсу с околоземной орбиты и последующих маневров планировалось использовать электрореактивную двигательную установку с ядерным реактором (ЯЭРДУ). В ней в результате ядерной реакции горючее (окислитель при этом не требуется) превращается в высокотемпературный газ, истечение которого из сопла с очень высокой скоростью создает тягу. ЭРДУ (электроракетная двигательная установка) создает значительно меньшую по сравнению с ЖРД (жидкостный ракетный двигатель) тягу, но за счет длительного включения, постепенно наращивая скорость и раскручивая комплекс в течение нескольких месяцев на околоземных орбитах, может обеспечить его разгон к Марсу. Таким же образом предполагалось выполнять операции при переходе на орбиту спутника Марса и при старте с нее.

Привлекательность ЭРДУ заключалась в том, что она обладает более высокими энергетическими характеристиками, чем ЖРД. Так, по удельному импульсу (параметр, определяющий количество топлива, необходимого для разгона объекта до определенной скорости) ЭРДУ превосходит ЖРД в 200-300 раз и потому не требует гигантских запасов топлива.

Королев верил в то, что человечество сможет превратить безжизненные марсианские пустыни в плодородные поля — создать планету-рай

Королев на начальных этапах работы не сдерживал инженерной фантазии и творческих поисков, в результате чего у наших разработчиков, не обремененных нудными весовыми расчетами, на поверхности красной планеты появлялись эскадры стотонных сооружений с шестиметровыми колесами. Они разъезжали по планете на тысячи километров и перевозили ракеты возвращения. Ответ на вопрос, как они попадают на Марс, был прост — с помощью ЭРДУ. Возможность не придерживаться жестких весовых ограничений и в дальнейшем соблазняла многих специалистов, поэтому вариант с ЭРДУ служил мифической палочкой-выручалочкой всех марсианских проектов прошлого века.

Однако инъекции фантастики принесли свои плоды. Они побудили энтузиазм и понимание, что прежде чем говорить о многотонных марсианских внедорожниках, нужно спроектировать средства доставки к Марсу их экипажей.

В девятом проектном отделе ОКБ-1, которым руководил Михаил Клавдиевич Тихонравов, решение этой задачи с июля 1960 года было поручено сектору Г.Ю. Максимова, группе В.К. Алгунова, куда я пришел из КБ СА. Лавочкина. Основной костяк группы — молодые специалисты: Николай Протасов, Виолетта Губанова, Лидия Крупенская, Лев Петров, Рева Кангильдиев, Владимир Ходаков, Вячеслав Никитин. Позднее присоединились Бирюкова, Кирсанов, Буданов, Роксанов, Стаськова. Более опытный Н. Протасов занимался проблемами жизнеобеспечения, остальные — текущими вопросами по мере их появления. Привлекались сотрудники и из других групп нашего сектора: Лидия Солдатова, Александр Луговой, Олег Тихонов, Владислав Борзенко, Иван Трофимкин, а также специалисты из других подразделений: баллистики Валерий Кубасов и Георгий Гречко (будущие космонавты), аэродинамик Виктор Миненко, материаловед Владимир Никитский, а по системам жизнеобеспечения Евгений Церерин, Юрий Жук и Петр Васильевич Флеров — друг Королева со времен их общего увлечения планеризмом.

Начальник группы Вячеслав Алгунов был отцом троих маленьких детей. Его жена Галина Алгунова также работала в нашей группе. Будучи скульптором по образованию, она проектировала интерьеры жилых отсеков, а также изготавливала все памятные медали и вымпелы, доставлявшиеся на Луну, Марс и Венеру первыми автоматическими космическими аппаратами. Жили они без родителей, поэтому при всей своей добросовестности и желании, Алгунову трудно было справляться с обязанностями руководителя, и мое появление в группе он воспринял с удовлетворением. В силу сложившихся обстоятельств, я оказался основным исполнителем по проекту: разрабатывал компоновку, состав и весовую сводку по кораблю и экспедиции. Прежде чем появиться на кульмане или в отчете, черновые технические проработки появлялись в моей совершенно секретной рабочей тетради. В ходе их анализа выявлялся перечень новых работ, которые фиксировались в другой, несекретной рабочей тетради с предложениями по срокам. Алгунов определял исполнителей, согласовывал с ними сроки, записывал эти работы в ежемесячные планы отдела и контролировал их выполнение. Такая организация была эффективной в течение всех четырех лет.

Отличались продуктивностью и совещания у Глеба Юрьевича Максимова. К сожалению, они проходили не часто — в тот период в группах Льва Дульнева и Николая Береснева нашего сектора были сосредоточены все основные проектные работы по нашим первым автоматическим аппаратам. Королев придавал им большое значение — они позволяли «прощупать» проблемы реального межпланетного полета. При полетах автоматов к Марсу, Венере и Луне практически отрабатывались элементы будущей межпланетной экспедиции. Неудачные запуски давали бесценный опыт, а удачные — еще и большой политический эффект.

Из-за постоянной занятости Максимова автоматами мне приходилось часто обсуждать многие вопросы с М.К. Тихонравовым, который регулярно встречался с Королевым и обсуждал с ним детали проекта. Иногда после таких бесед Михаил Клавдиевич приглашал меня и, прохаживаясь вокруг большого круглого стола, начинал увлеченно фантазировать, видимо, под впечатлением от недавней встречи. Чувствовалось, что и для Сергея Павловича обсуждение наших проработок по марсианскому проекту было своеобразной отдушиной в череде бесконечных повседневных проблем по ракете HI, по «Востокам» и автоматам.

Постоянное взаимодействие с Тихонравовым служило большим стимулом в нашей работе. Было ясно, что главный конструктор, несмотря на свою занятость, внимательно следит за ней, и мы не варимся в собственном соку, а движемся в нужном направлении под его неусыпным контролем и руководством. Меня эти беседы с Михаилом Клавдиевичем очень вдохновляли. Занимаясь проектом практически круглые сутки и уходя домой в 10-11 часов вечера (полтора часа дороги в один конец из Подлипок до дома в Москве), я просыпался утром и хватал карандаш, чтобы успеть записать свежую мысль, пока она не исчезла безвозвратно.

Дело даже не в том, что я осознавал значимость выполняемой мной работы. В то время я об этом даже не думал. Это сейчас осознавая грандиозность замыслов Королева на фоне всего последующего в нашей космонавтике, я иногда пытаюсь осмыслить интересное стечение обстоятельств. В 1933 году двадцатишестилетний Сергей Королев — руководитель ГИРДа, расположенного у Красных ворот, запуская вместе с Михаилом Тихонравовым первые советские жидкостные ракеты, мечтал о межпланетном полете. В этом же году в пятистах метрах от ГИРДа, на Покровке, родился мальчик. Через три десятка лет он оказался за кульманом, на котором мечта Королева и Тихонравова обретала реальные черты межпланетного корабля. Удивительно и то, что обе тетради — совершенно секретную, содержащую черновые расчеты по всем принципиальным техническим вопросам проекта, и несекретную, с ежемесячными планами всех исполнителей за весь период работы, мне удалось сохранить. Они являются единственным неопровержимым документальным доказательством того, что именно экспедиция на Марс, а не «лунная гонка» была главной целью всего творчества Королева.

В этой статье пойдет речь о людях, без которых такого понятия как советская и тем более российская космонавтика не существовало бы вовсе! Однако даже эти светлым умам приходилось отрываться от начертания сложнейших схем и графиков для того, чтобы сытно поесть.
А как мы все знаем, умственный труд является самым тяжелым, поэтому, если Вы хотите стать вторым Королевым, тогда включите в свой дневной рацион богатые белком роллы!
Если Вы вобьете в Яндекс ““роллы доставка уфа”, то пренепременно попадете на сайт компании «2 Берега», где работают лучшие повара, которые приготовят для Вас этот не только полезный, но и вкусный продукт японской кухни.
Сделайте заказ роллов на дом прямо сейчас на сайте www.ufa.2-berega.ru.

С. П. Королев верил всей душой, что XXI век станет эпохой колонизации Марса

«То, что казалось несбыточным на протяжении веков, что еще вчера было лишь дерзновенной мечтой, сегодня становится реальной задачей, а завтра — свершением. Нет преград человеческой мысли!»

СП. Королев

(газета «Правда» от 1 января 1966 года — за одиннадцать дней до кончины)

Облик марсианского пилотируемого ракетно-космического комплекса (МПРКК) окончательно сформировался к 1964 году — лишь на четвертый год проектирования. Он состоял из двух основных частей: марсианского пилотируемого космического комплекса (МПКК) — для полета экипажа к красной планете, высадки на ее поверхность и возвращения на Землю (иногда тяжелый межпланетный комплекс называли ТМК) — и межпланетного ракетного комплекса (МРК), где в качестве основного элемента использовалась трехступенчатая ракета-носитель HI, а также имелись технический, стартовый комплексы и другие наземные сооружения. МРК должен был обеспечивать подготовку, старт и выведение на околоземную монтажную орбиту семидесятипятитонных блоков, из которых предполагалось собрать марсианский комплекс.

Рис. 1. Общий вид марсианского пилотируемого космического комплекса

Компоновка МПКК к тому времени уже приобрела определенный вид (рис. 1). Для его сборки на орбите был предусмотрен монтажный отсек сферической формы с шестью или восемью стыковочными узлами. К нему с одной стороны стыковались марсианский орбитальный комплекс (МОК) и марсианский посадочный комплекс (МПК), с другой — разгонный ракетный комплекс в виде центрального и 4-6 боковых модулей, который обеспечивал старт МПКК с монтажной орбиты и выведение его на траекторию полета к Марсу.

В состав МОК входили тяжелый межпланетный корабль (ТМК) и разгонный ракетный блок (РРБ) для разгона ТМК с орбиты спутника Марса на траекторию полета к Земле, а посадочный комплекс состоял из тормозных и посадочных устройств, посадочной ракеты и марсианского корабля с двухступенчатой взлетной ракетой и капсулой возвращения.

Советский пилотируемый космический корабль «Союз-1»

Сборка на орбите комплекса массой в 400-500 тонн должна была обеспечиваться запусками 4-6 ракет-носителей HI и могла продолжаться в течение года. Все его составные части должны были проходить полный цикл проверок и испытаний, аналогичных заводским, выполняемых специальными бригадами космонавтов из числа опытных специалистов ОКБ-1, головного завода и космодрома. Бригады планировалось доставлять на орбиту на корабле типа «Союз» и размещать в специальном жилом блоке. После завершения предстартовой подготовки сборочные бригады возвращались на Землю.

Экипаж прибывал на ТМК заранее и лично проводил подготовку и запуск замкнутого биолого-технического комплекса, а также проверку всех систем корабля, а экипаж перед стартом занимал место в спускаемом аппарате, откуда мог управлять всеми динамическими операциями.

Рис. 2. Схема марсианской экспедиции

Экспедиция должна была проходить по следующей схеме (рис. 2). Марсианский комплекс, после выведения с околоземной орбиты на траекторию полета к Марсу и отделения отработавшего разгонного блока, осуществлял автономный полет, постоянно поддерживая ориентацию на Солнце и связь с Землей. Блок, в котором размещался экипаж при полете к Марсу и обратно, представлял собой единую конструкцию и понимался как собственно ТМК. В его состав входили орбитальный модуль, корректирующая двигательная установка и возвращаемый на Землю спускаемый аппарат (СА) весом 2,1 тонны, т. е. около 0,5% от начального веса комплекса на орбите искусственного спутника Земли. Для всех расчетов было принято, что экипаж экспедиции состоит из трех человек, двое из которых высаживаются на поверхность Марса.

При возникновении аварийной ситуации на любом этапе разгона с ОИСЗ к Марсу экипаж, находясь в спускаемом аппарате, имел возможность отделиться от комплекса вместе с корректирующей двигательной установкой и разгонным блоком и вернуться на Землю.

Переход с траектории полета к Марсу на орбиту его спутника в этом варианте проекта выполнялся за счет аэродинамического торможения комплекса в марсианской атмосфере, которое происходило при многократном погружении в нее на определенную высоту и время. На орбите, после необходимых проверок и подготовки, два члена экипажа перемещались в капсулу возвращения марсианского корабля. Посадочный комплекс отделялся от орбитального, осуществлял сход с орбиты, спуск в атмосфере, торможение и посадку.

Проведя необходимые работы на поверхности планеты, экипаж стартовал, выводился на исходную орбиту, капсула возвращения стыковалась с орбитальным комплексом, и космонавты возвращались на ТМК. При старте к Земле они занимали места в спускаемом аппарате, который при подлете к ней отделялся от ТМК и, осуществляя управляемый спуск в атмосфере, приземлялся.

Описанный облик и компоновка межпланетного комплекса были приняты за основу к середине 1962 года. В дальнейшем эти работы продолжались до середины 1964 года.

Смолк рев двигателей, и огромное тело ракеты, слегка покачнувшись, твердо стало на выдвинутые лапы. Медленно оседали клубы рыжей пыли. Лязгнули дверцы открывающихся люков, и на поверхность планеты сползли небольшие самоходные тележки. Подчиняясь импульсам радиокоманд, они деловито разъехались в разные стороны бескрайней равнины, везя на себе научное оборудование.

Ракета уже не вернется на Землю. Это — один из первых разведчиков, начавших изучение недр незнакомой планеты. Уже давно научные станции, вращающиеся по орбитам вокруг планеты, собрали сведения о ее магнитном поле, составе атмосферы, сняли карты ее морей и континентов, определили температуру ее поверхности. Очередь за недрами. И планомерная работа ‘началась… Здесь дорог каждый грамм оборудования, каждый час радиосвязи с Землей. Поэтому программа исследований продумана и отработана до мелочей. Автоматы берут образцы горных пород и, произведя спектральный и химический анализ, передают результаты на Землю. Автоматические сейсмические станции ждут, пока поверхность дрогнет от глубинного планетотрясения, или записывают специальные взрывы, автоматически производимые на расстоянии в десятки и сотни километров от станций. Регистрируя тепловое и радиоизлучение планеты, спутники ведут ее термическое зондирование.

Пройдет еще несколько лет, и, вооруженная полученными знаниями, на поверхность планеты высадится экспедиция планетофизиков и биологов, чтобы продолжить изучение нового мира и решить, чем он будет полезен для развития человеческого общества.

Можно позавидовать им, первооткрывателям новых планет, которые через немногие десятки лет начнут полевые исследования сначала на Луне, потом на Марсе, Венере, спутниках Юпитера, Сатурна и Урана… За немногие годы или десятилетия, изучая эти планеты, они пройдут весь путь от полного незнания до уровня, достигнутого современной наукой. За развитие смелых гипотез им не грозят костры инквизиции. Исследуя поверхность планет, им не придется пересекать государственные границы. И наконец, можно быть уверенным, что результаты их открытий будут использоваться прогрессивным человечеством только в мирных целях.

А на Земле все было с точностью и наоборот. История изучения нашей планеты — это долгая повесть о попытках понять и объяснить среду, в которой обитает человечество. Это повесть о кропотливых наблюдениях и гениальных догадках, о разобщенных и разрозненных наблюдениях. Лишь совсем недавно сменились они продуманным и планомерным наступлением геофизиков — представителей наук о Земле—на тайны родной планеты.

Представим себе человека на одной из ранних ступеней его развития. За долгие тысячелетия эволюции расправилась его спина, освободившиеся для труда руки взяли первое простейшее орудие, а перед глазами распахнулся широкий мир, который нужно было освоить, понять, покорить. И вот параллельно с развитием хозяйственной деятельности человека начали развиваться его представления о мире. Следя за перемещением светил, люди .научились определять времена года, правильно предсказывать сезоны дождей и разливы рек и выбирать лучшее время для посевов. Народные приметы, основанные на атмосферных явлениях, накопленные за века, становились основой предугадывания погоды. Расселяясь и путешествуя, человек дошел до берегов океана и понял, что его Земля очень велика. Месяцами и годами длились путешествия из одного края громадного Азиатского материка в другой, несколько лет понадобилось древним финикийским мореплавателям, чтобы обогнуть Африку. А там, далеко за экватором, люди заметили, что солнце в полдень светит уже не на юге, а на севере!

С глубоким уважением надо отнестись к научному подвигу древнегреческих ученых, понявших, что Земля— это не плоскость, держащаяся на неизвестной первооснове и прикрытая хрустальным колпаком неба, а находящийся в пространстве, в космосе громадный шар. Астроному Эратосфену удалось определить радиус Земли с поразительной точностью: назвав цифру (в современных единицах) 6300 км, он ошибся всего на несколько десятков километров: истинный радиус Земли, по последним данным, равен в среднем 6371 км. В среднем? Почему же в среднем, если Земля — это шар? Но об этом немного дальше.

Вернемся к древнейшим ученым. Постепенно, год за годом накапливали они сведения о регулярных процессах на поверхности Земли. Все точнее становились календари, совершались все более смелые плавания, особенно после того, как вошел в употребление компас— натертая магнитной породой стальная игла, которая необъяснимо и уверенно, в жару и холод, ночью и днем одним концом указывала на север. Лишь много позже, в 1492 году Колумб заметил, что направление, которое указывает компас, меняется от места к месту. Этим открытием было положено начало изучению земного магнетизма.