Рис. 5. Псевдоморфозы по бактериальным нитям и цианобактериальным чехлам в метеорите Оргей.

При всех сомнениях, однако, имеются результаты, однозначно свидетельствующие о наличии биогенных объектов в углистых хондритах. Самые очевидные и убедительные данные были получены по Мурчисону, Ефремовке, Мигею, Алаису, Алленде и др., а в самое последнее время по метеориту Оргей (рис. 5), когда выяснилось, что ископаемые в нем могут быть замещены — в одном случае чистым углеродом и в другом случае эпсомитом (английской солью) (рис. 6). И то, и другое совершенно исключает засорение (то есть земное происхождение), а характер морфологии этих образований не оставляет сомнений в их бактериальной природе.

Изотопные исследования углистых хондритов проводились неоднократно (Galimov, 1985; Epstein et al., 1987; Engel et al., 1990; Engel, Masco, 1997; и др.).

Значения, полученные по углероду, в свете современных данных не дают оснований возражать против биогенной природы углеродсодержащих образований в углистых хондритах.

Данных о возрасте метеоритов, и прежде всего углистых хондритов, достаточно много, и все они указывают на их очень древнее происхождение. Обычно считается, что это 4.5-4.56 млрд. лет.

Таким образом, если метеориты (и прежде всего углистые хондриты) имеют столь древний возраст, а фоссилнзированные остатки еще старше, то эти организмы уже существовали до образования Земли. Это наводит на мысль, что они могут происходить и не из Солнечной системы, а из каких-то разрушившихся «планет» с водой (лужами, озерами, морями и т. д.).

Можно, однако, предполагать, что углистые хондриты часто являются агломератом разновозрастных фрагментов, части из которых и имеют столь древний возраст. Однако это предмет специальных исследований, которые пока не проводились.

Рис. 6. Бактериальные тела в метеорите Оргей, замещенные эпсомитом (а-г) и замещенные углеродом (д-е) (Hoover et al., 2004).

Рис. 7. Предполагаемые эвкариотпческие организмы в метеорите Оргей.

Особый интерес представляют обнаруженные в ряде метеоритов мешковидные или шарообразные формы достаточно крупных размеров (n. 10—n. 100 мкм), имеющие образования, напоминающие пилом, или пористость стенок (рис. 7). Если это так, то мы вправе подозревать, что в углистых хондритах встречаются не только прокариоты, но даже и фоссилизированные одноклеточные эвкариоты либо празинофитного, либо протистового уровня организации.

Одно время считались сильным аргументом в пользу абиогенной природы нитевидных и коккоидных образований в метеоритах морфология и другие признаки керитов, происходящих из пегматитов украинского щита.

Однако следует заметить, что большинство микробиологов не сравнивали кериты с биогенными образованиями как метеоритов, так и древних земных пород. Правда, появилась статья (Gorlenko et al., 1999), в которой описывалось внутреннее строение нитей керита и делался вывод о цианобактериальной их природе.

С моей точки зрения, принципиальная разница керита и фоссилизированных бактерий состоит в том, что у трубок или нитей керита присутствует тонкий центральный канал, по которому поступающее вещество постоянно наращивает конец трубки. Эта конструкция чрезвычайно характерна для трубчатых абиогенных образований.

Таким образом, данные по углистым хондритам недвусмысленно указывают на внеземное происхождение жизни. Многие исследователи, вероятно, правы, полагая, что жизнь возникла гораздо раньше образования Земли — на планете «земного» типа, где была вода и подходящие температурные, атмосферные и иные условия.

Обнаружение псевдоморфоз по микроорганизмам в углистых хондритах не указывает на занос организмов в метеоритах. Однако идея о возможности переноса организмов в ядрах ледяных комет представляется весьма правдоподобной. Исследования организмов в антарктических льдах и вечной мерзлоте Сибири показали, что в анабиозе многие организмы могут находиться миллионы лет и, следовательно, могут путешествовать в космосе длительное время и на большие расстояния.

Таким образом, мы сегодня ясно можем говорить только о времени появления жизни на Земле, а не о ее происхождении (зарождении). Во всяком случае, это справедливо для последних 4.0 млрд. лет, то есть документированной геологической истории.

Работа выполнена по Программе Президиума РАН «Происхождение биосферы и эволюция гео-биологических систем» (подпрограмма II), гранту РФФИ № 08-04-00484 и научной школе НШ-4207.2008.5.

Я хотел бы поблагодарить Р. Хувера, М.М. Астафьеву, Е.А. Жегалло, СИ. Жмура и Д. Маккея за плодотворные беседы и предоставленные материалы.

Хотите быстро разбогатеть и жить в свое удовольствие, тогда интернет казино станет вашим выбором. На крупнейшем портале о казино www.casinoz.ru Вы сможете ознакомиться с правилами игр, ознакомиться со списком топовых казино и даже принять участие в турнирах.

Сводка по энергетическим источникам и процессам теплопереноса

Сводка по энергетическим источникам и процессам теплопереноса дана в табл. 3.

Краткое пояснение к табл. 3.

Энергия короткоживущих изотопов выделяется в первые миллионы лет и существенна для нагрева крупнейших планетезималей и центральных областей протопланет. Гравитационная энергия является самым мощным источником на стадии роста планет, однако лишь ~10 % остается захороненной в недрах. В то же время энергия гравитационной дифференциации в ходе возникновения двух крупнейших резервуаров — ядра и мантии — почти полностью идет на нагрев недр. Во второй части таблицы приведены значения эффективного числа Нуссельта, указаны крайние значения, достигаемые в разное время, для соответствующих геосфер. Из табл. 3 видно, что на стадии роста Земли действовали ударное перемешивание и адвективные течения, сопровождавшие уход тяжелой фракции в ядро и на порядки превышавшие по мощности современные геодинамические течения.

Наша сводка по энергобалансу ранней Земли, приведенная в табл. 3 (Печерникова, Витязев, 2005; Адушкин, Витязев, 2007), по существу, есть «визитная карточка» Земли в первые полмиллиарда лет ее истории.

Таблица 3. Энергобаланс Земли в первые 500 млн. лет

Дифференциация на ядро, мантию и примитивную кору

Оценка суммарного выделения энергии при расслоении первично однородной планеты на два основных физических и химических резервуара Земли была сделана впервые в 1949 г. выдающимся российским геофизиком в Институте физики Земли Евгением Николаевичем Люстихом еще при О.Ю. Шмидте. Позже делались неоднократные попытки уточнить эту оценку и у нас и за рубежом, но цифра 1.5×10³⁸ эрг, полученная Е.Н. Люстихом, остается предпочтительной. Следующие вопросы можно сформулировать так: каково распределение этой энергии по радиусу планеты и темп выделения этой энергии?

Итак, важно указать время начала дифференциации планеты на силикатную и железную оболочки и ответить на основной вопрос — когда сформировалась основная масса земного ядра? К концу 1960-х гг. была популярна модель известного американского физика У. Ельзассера, исходившего из модели первично «холодной» Земли, разогревающейся в последующий 1-1.5 млрд. лет за счет радиоактивных урана, тория и калия с достижением температуры плавления на глубинах порядка 500 км (со ссылкой на упомянутую кривую начальной температуры Земли, полученную B.C. Сафроновым в 1959 г.). Схемы позднего образования ядра неоднократно обсуждались в упоминавшихся работах О.Г. Сорохтина с коллегами из Института океанологии РАН. В наших работах 1980-х гг. был совершен переход к «теплой модели первичной Земли» с ранним образованием ядра (Витязев и др., 1990). Нами еще в 1972 г. было показано, что если в планете образуется слой расплава с мощностью порядка 300 км, то энергии, выделяющейся при дифференциации этого слоя, уже достаточно для поддержания условий плавления вышележащих и нижележащих слоев и перехода к глобальной дифференциации (Витязев, 1974, 2004). Самоподдерживающаяся гравитационная дифференциация наступает при числе G_d > G_{d крит.} = 3.22, где G_d = D_rgch²ν₀E/4lRT²_d, где Dr — разность плотностей матрицы и тяжелых включений, g — сила тяжести, с — доля объема, занимаемая включениями, h — толщина слоя, ν₀ — начальная скорость эффективной дифференциации, Е — энергия активации, l — коэффициент обычной теплопроводности, R — универсальная газовая постоянная, T_d — температура начала эффективной дифференциации.

Для Земли условие выполняется при массе планеты m_р= 0.02-0.04 т_ʘ. Было ясно, что условия появления такого слоя достигаются, когда масса Земли становится больше массы современной Луны, но темп развития дифференциации и времени образования земного ядра строго оценить не удается. Дело в том, что в соответствующих уравнениях гидродинамики, описывающих отделение «железной» компоненты от «силикатной», присутствует важный параметр — коэффициент вязкости, который даже для современной конвектирующей мантии оценивается (для разных слоев) с точностью до порядка величины. Время дифференциации в первом приближении обратно пропорционально значению этого коэффициента. Поэтому мы можем получить сто миллионов лет и несколько миллиардов для динамической оценки скорости роста земного ядра. Было показано (Azbel et al., 1993), что ранний рост ядра согласуется с данными по уран-свинцовой изотопной системе. Но лишь с появлением нанотехно-логии по измерениям в системе Hf-W в рамках одностадийной модели стало ясно, что земное ядро формировалось практически одновременно с ростом планеты, а именно по Hf-W системе — началась в первые 30-50 млн. лет, одновременно с основной стадией роста планеты (Yin et al., 2002; Kleine et al., 2002; Schoenberg et al., 2002).

Так, по мнению художника НАСА, выглядит голубая планета Kepler-22b, находящаяся от Земли на расстоянии 600 световых лет

Астрономы обнаружили первую на сегодняшний день голубую планету, находящуюся в обитаемой зоне и обращающуюся вокруг звезды, как две капли воды похожей на наше Солнце. По их словам, если эта планета окажется необитаемой, то такое понятие, как инопланетные формы жизни можно будет навсегда исключить из лексикона землян и признать тот факт, что человек является единственным разумным существом во Вселенной.

В рамках миссии «НАСА Кеплер» (Kepler) было открыто огромное число новых миров, участвующих в гонке за звание инопланетной колыбели жизни. На данный момент, к финишной черте, с большим отрывом от остальных претендентов, подошла не так давно обнаруженная учеными НАСА экзопланета Kepler-22b, которая является «супер-Землей» и находится в самом центре обитаемой зоны.
Читать дальше>>

ОТ МАРСА К ЕВРОПЕ: ПОИСК БИОСФЕРЫ НА СПУТНИКАХ ПЛАНЕТ-ГИГАНТОВ    

© 2009 г. Л.В. Ксанфомалити

Институт космических исследований РАИ ksanf@iki.rssi.ru

Почти 50 лет длятся исследования планеты Марс с помощью космических аппаратов. К главным задачам исследований относится поиск признаков возможного существования на планете жизни. В предлагаемой статье рассматриваются некоторые результаты экспедиций к Марсу и научные задачи будущих исследований Европы, одного из четырех галилеевых спутников Юпитера, возможная обитаемость которой также обсуждается в новых проектах. Физические условия на Марсе и Европе сравниваются с условиями на Земле.

1. МАРС

Среди кандидатов на обитаемость планет земной группы на первом месте всегда оставался Марс, благодаря некоторому сходству физических условий и относительной близости планеты к Земле. Марс — удобный объект для астрономических наблюдений, при которых легко различаются крупные детали его поверхности. Так, существование полярных шапок Марса отмечал еще В. Гершель в XVI11 в. В конце XIX в. П. Ловелл сообщил о своем открытии «каналов» на Марсе и вероятном существовании обитателей планеты, что вызвало небывалый интерес общественности. В 1897 г. в русском переводе вышла книга французского популяризатора науки К. Фламмариона «Живописная астрономия». В главе, посвященной планете Марс, говорилось: «Человеческий мир Марса, вероятно, значительно опередил нас во всем и достиг большого совершенства… они построили города и научились всяким искусствам». Работы Ловелла немало способствовали огромному интересу публики к Марсу. Вскоре было показано, что результаты Ловелла связаны с оптической иллюзией. Но, несмотря на это, гипотеза обитаемости Марса сохранилась надолго.

1.1. Результаты экспериментов на Марсе

В последней трети XX в. и в первом десятилетии XXI в. к Марсу были отправлены многочисленные экспедиции автоматов, главной задачей которых был поиск признаков жизни. Сегодня, спустя 44 года после первых снимков Марса, сделанных с космического аппарата, единственным полученным ответом остается «признаков жизни не обнаружено», хотя оптимисты продолжают предлагать все новые места и новые методы поисков. Сами методы становятся более изощренными и вместо поиска жизни обращаются к поиску следов жизни, возможно, давно исчезнувшей. Отметим наиболее существенные результаты проведенных экспериментов.

Два аппарата «Викинг» («Viking». США), опустившиеся на поверхность Марса в 1976 г.. доставили туда великолепные биохимические лаборатории, ориентированные на поиск признаков метаболизма микроорганизмов, подобных земным. Несмотря на то, что жизнь амино-нуклеино-кислотного (земного) типа в экспериментах на «Викингах» на Марсе найти не удалось (Klein et al., 1992), полученные результаты стали основой для последующих миссий. Эксперименты в биолабораториях аппаратов «Викинг», направленные на поиск микроорганизмов на Марсе, должны были ответить на три вопроса:

1. Есть ли процессы усвоения углекислого газа на свету (фотосинтез);

2. Обнаруживается ли метаболизм микроорганизмов (обмен веществ);

3. Происходит ли газообмен с атмосферой.

Вероятность обнаружения микроорганизмов, аналогичных земным, оценивалась в 40 %. Результаты были неоднозначными и, скорее всего, отражали сложный химизм грунта Марса, активируемого солнечной ультрафиолетовой радиацией. Только эксперимент с меченым газообменом дал результаты, которые можно было бы считать частично положительными. При первом обогащении грунта водой и питательным веществами с меченым углеродом ¹⁴С было зарегистрировано выделение меченого углекислого газа ¹⁴СО₂. Но при новом эксперименте эффект не повторился. Более однозначными и решающими оказались результаты пиролитического эксперимента, где проба грунта постепенно разогревалась до высокой температуры, а отходившие газовые продукты анализировались масс-спектрометром и газовым хроматографом. Любая известная форма жизни (или ее следы) при пиролизе выделяет органические летучие вещества. Исследовались образцы, взятые с глубины грунта от 4 до 6 см. Чувствительность приборов к органическим составляющим достигала 10^-10. Для сравнения с экспериментом, авторы указывали, что при анализе 0.1 г антарктического (земного) грунта обнаруживалось более 20 органических соединений.

Рис. 1. Поверхность Марса в районе долины Арес.

Рис. 2. В миссии «Mars Exploration Rover» самоходные аппараты искали следы древних водоемов на поверхности Марса. Кратер Бигль на пути аппарата «Opportunity».

Однако никаких органических соединений в эксперименте обнаружено не было. В целом, по итогам трех экспериментов по метаболизму и эксперимента по пиролизу результаты поиска микроорганизмов были признаны отрицательными.

Позже в литературе высказывалась мысль, что этот отрицательный результат нельзя относить ко всей планете, что он может быть локальным. Г. Левин, один из авторов экспериментов на «Викингах», полагал, что его результаты все же говорят в пользу жизни на Марсе (Kein et al., 1976). Однако эти результаты широко обсуждались специалистами, которые считают, что суперокислители, содержащиеся в грунте Марса, могли дать такой эффект без метаболизма каких-либо микроорганизмов.

Давление углекислотной атмосферы Марса у поверхности примерно в 150 раз меньше земного. Такая атмосфера и отсутствие магнитного поля не в состоянии защитить поверхность планеты от радиации. Несильное магнитное поле Марса исчезло около 4 млрд. лет назад. Расчеты показывают, что радиация проникает в грунт и стерилизует его на большую глубину, вплоть до нескольких метров.

С другой стороны, если бы на Марсе жизнь однажды все же возникла, уничтожить ее было бы очень непросто. Жизнь не только приспосабливается к окружающей среде, но и приспосабливает ее к себе. Поэтому многие высказывают мнение, что возникшая когда-то жизнь на Марсе могла бы исчезнуть лишь под действием каких-то совершенно катастрофических обстоятельств. Поэтому, если бы она сейчас существовала, ее было бы трудно не обнаружить.

Дальнейшие эксперименты, проведенные в последние десятилетия, были не столь прямолинейными и касались, главным образом, физико-химических свойств грунта. В 1997 г. в районе долины Арес совершил посадку аппарат «Pathfinder», включавший подвижный модуль, который мог передвигаться по поверхности, удаляясь примерно на 10 м от посадочного аппарата.

Рис. 3. Мелкие глобулы (конкреции) образовались в соленой воде древнего водоема на Марсе. Район посадки аппарата «Opportunity».

Выбор места посадки был связан с тем, что поиск следов жизни целесообразно вести в районах, где присутствуют следы потоков воды. Долина Арес была широкой рекой или водоемом около 2 млрд. лет назад. Современный вид поверхности в месте посадки показан на рис. I. Песок, пыль и камни разных размеров повторяют вид поверхности в районах посадки «Викингов», но крупномасштабные детали указывают на следы мощных потоков и даже острова, существовавшие в ту эпоху. Аппарат исследовал химический состав камней. Никаких выводов о существовании древних форм жизни сделано не было (Lakdawalla, 2008).

После аппаратов «Викинг» прямых поисков жизни больше не проводилось. Миссия НАСА в 2004 г. «Mars Exploration Rovers» была посвящена другой проблеме: существовали ли обширные водоемы или океаны на поверхности Марс в далеком прошлом. Многие специалисты считали, что сами очертания рельефа ясно указывают на древние берега таких океанов, но другие предлагали иные объяснения, как ветровую эрозию или что-либо другое. В ходе миссии были обнаружены овраги со следами недавних потоков (Malin, Edgett, 2000). Два самоходных аппарата (ровера), названные «Opportunity» и «Spirit», опустились на поверхность Марса и начали длительную работу в 2004 г., путешествуя на значительные расстояния и передавая изображения поверхности (рис. 2) и сведения о проведенных исследованиях (Kerr, 2006). Роверы проработали уже 5 лет; они представили, в частности, достаточно убедительные доказательства того, что в ранние эпохи своей истории на Марсе действительно существовали обширные водоемы. Аппараты нашли минерал гематит, который формируется в присутствии воды. Поверхность в районе работы «Opportunity» включает множество мелких круглых зерен (глобул) размерами менее сантиметра (рис. 3), которые напоминают конкреции на дне земных океанов и однозначно указывают на некогда существовавший здесь большой водоем или даже океан. При необходимости аппараты могли специальным инструментом срезать участок камня (круг на рис. 3) и провести его химический анализ.

Подробное исследование свойств грунта показало, что вода в древних водоемах содержала много растворенных солей. Было высказано предположение, что, как было установлено ровером «Opportunity», высокие концентрации растворенных веществ во влажной среде раннего Марса, вероятно, исключали возникновение и эволюцию любых микроорганизмов. Как известно, высокая концентрация растворенных солей может использоваться как консервант.

Аппарат «Phoenix» (США, 2008 г.) проводил исследования в полярном районе Марса. Исследовался реголит на небольшой глубине, в частности, исследовались типы и концентрация антиоксидантов. Километровые слои льда воды и пыли образуют северную полярную шапку Марса (рис. 4), на границе которой опустился аппарат. В отличие от южной полярной шапки, примесей льда СО, здесь практически нет. При посадке аппарата струя газа из тормозного двигателя сдула тонкий слой пыли. Под ним находилась значительная масса льда. В числе экспериментов было микроскопирование, но подробности исследований не сообщались. Было установлено содержание в грунте перхлоратов, которые, наряду с высокой соленостью влаги в грунте, также могут быть серьезной помехой для возникновения и развития жизни (Johnson, 2008).

Считается, что возникновение земной жизни связано с обширными водоемами. Орбитальный аппарат «Mars Express» Европейского космического агентства вышел на орбиту спутника Марса в 2003 г. Спутник оснащен камерами высокого разрешения, что позволяет видеть на поверхности образования 10-метровых размеров. В частности, камеры даже зарегистрировали положение на Марсе аппаратов, доставленных туда в прошлые годы.

Аппаратом «Mars Express» проводилось минералогическое картирование значительной части планеты (Fletcher, 2008), и, при существенном разнообразии минерального состава, карбонаты (соли угольной кислоты), широко распространенные на Земле, все же найдены не были. Это важный результат, поскольку на нашей планете именно в их залежах сосредоточено основное количество углерода. Более того, аппарат «Mars Express» не подтверждает больших запасов углекислого газа (например, в конденсированном виде), достаточных для существенных изменений массы атмосферы планеты, и соответственно, преобразования климата планеты благодаря парниковому эффекту.

Рис. 4. Северная полярная шапка Марса образована толстыми слоями льда воды и пыли. Аппарат «Phoenix» исследовал физико-химические свойства грунта в полярном районе.

Рис. 5. Аппарат «Mars Express» передал изображение обширной равнины, которая могла быть ледяной поверхностью древнего океана. Пыль, покрывающая всю поверхность планеты, придает ей типичный красноватый цвет.

Этот результат остается в противоречии с постоянно упоминаемой в литературе гипотезе о теплой эпохе раннего Марса, когда возникновение жизни, как предполагается, было возможно.

Астрогеология подразделяет историю Марса на три эпохи: нойскую, гесперийскую и амазонскую, продолжающуюся в наши дни. Нойская соответствует насыщенному рельефу (пик образования 3.8-3.9 млрд. лет назад, тяжелая метеоритная бомбардировка, 700 млн. лет после образования Марса и вообще всей Солнечной системы). Гесперийская эпоха характеризуется невысокой плотностью метеоритной бомбардировки. Ее завершение очень осторожно можно датировать 2-3 млрд. лет назад. Амазонская эпоха — это низкая плотность метеоритных кратеров, разительные отличия южного и северного полушарий и формирование современного климата Марса (Head et al., 1999).

На одном из снимков аппарата «Mars Express» видна обширная гладкая равнина с немногочисленными метеоритными кратерами (рис. 5), что указывает на сравнительно позднее ее появление. Верхний окрашенный слой это, конечно, пыль. Но под ней просматриваются плоские блоки протяженностью в десятки и даже в сотню километров. Из сравнения с видом ледовых полей Арктики авторы сделали вывод, что это — поверхность замерзшего моря или небольшого океана, возникших, все же, в эпоху более мягкого климата Марса, вероятно, в начале амазонской эпохи. Если эти результаты подтвердятся, а условия для возникновения жизни на Марсе действительно существовали, то именно такие водоемы могли быть обитаемыми, хотя бы на уровне микроорганизмов.

Обнаруженное аппаратом «Mars Express» ничтожное количество метана в атмосфере Марса (около 10 ppb) могло бы свидетельствовать о наличии жизни на планете. Дело в том, что метан в атмосфере непрерывно разрушается за счет фотодиссоциации. Поэтому его запасы в марсианской атмосфере должны непрерывно пополняться, либо в результате жизнедеятельности микроорганизмов, либо в процессах геологической активности, например, в реакциях серпентинизации.

Для поддержания концентрации 10 ppb в атмосфере на Марсе должен присутствовать источник мощностью около 3*10^x г метана в год. Таким источником могла бы быть тектоническая деятельность, остаточный вулканизм, геотермальная активность.

Рис. 6. Странные отверстия площадью в тысячи квадратных метров обнаружены на древних вулканических склонах Марса в районе Фарсида.

Как известно, большая масса земных микроорганизмов обитает в глубоких слоях грунта. Высказывалось предположение, что такой же может быть среда обитания жизни на Марсе. В этой связи большой интерес вызвало открытие в 2006-2007 гг. странных образований на склонах древних вулканических конусов в районе Фарсида. Район Фарсида, характеризующийся огромной массой вулканических выбросов, возник, по-видимому, в амазонскую эпоху. Высота вулканических конусов превышает 20 км. На их склонах обнаружены загадочные отверстия (рис. 6) диаметром несколько сотен метров, неустановленной глубины. Тепловое излучение из отверстий (исходящее, по-видимому, от их дна) соответствует усредненному суточному излучению окружающей поверхности. Появившиеся в околонаучной литературе сообщения о «теплой среде» на дне полостей и их возможной связи с обитаемостью Марса были вскоре опровергнуты. Происхождение полостей остается неизвестным. Не исключено, что это результат вытаивания или испарения грунтовых льдов.

МНОГОФУНКЦИОНАЛЬНОСТЬ РНК

Итак, вплоть до недавнего времени за нуклеиновыми кислотами, и в том числе за РНК, признавались лишь генетические функции (рис. 2). Главная генетическая функция — функция комплементарной репликации (т. е. репликации через образование комплементарной полинуклеотидной цепи) при участии катализирующего полимеризацию фермента — безусловная прерогатива ДНК, но оказалось, что она присуща и РНК. Выше было упомянуто об открытии способности РНК служить матрицей для синтеза ДНК в процессе обратной транскрипции. Еще раньше была продемонстрирована функция воспроизведения своей структуры — репликация РНК на матрице РНК — прежде всего, на примере репликативного цикла ряда РНК-содержащих вирусов (Baltimore et al., 1966; Spiegelman, Haruna, 1966). Такую репликацию РНК, независимую от ДНК и запрещенную в большинстве случаев в циклах нормальных клеток современных организмов, можно рассматривать как реликт, сохранившийся в современном мире благодаря вирусам как реликтовым генетическим агентам, выводящим репликацию и трансляцию из под контроля клеточной ДНК.

Рис. 2. Генетические функции РНК.

В настоящее время выясняется, что реликтовую репликацию РНК можно обнаружить и в нормальных клетках: многие животные и растения несут гены, кодирующие РНК-зависимые РНК-полимеразы или их гомологи, а недавно открытые регуляторные микроРНК и интерферирующие РНК являются, возможно, их субстратом для комплементарной репликации.

Другая генетическая функция — кодирование белков — не требует особых комментариев. РНК (мРНК) кодирует белки не только «наравне» с ДНК, но именно она непосредственно участвует в процессе декодировки, служа матрицей для синтеза белков. Таким образом, обе генетические функции ДНК — репликативная и кодирующая — оказываются присущи как ДНК, так и РНК (рис. 2).

Если кодирующие функции так или иначе связаны в основном с полинуклеотидами как линейными полимерами, то функции белков в основном зависят от их трехмерной структуры, т. е. специфически свернутой, по большей части компактной (глобулярной) конформации. Поэтому принципиально важным было установление того факта, что высокополимерные полинуклеотидные цепи РНК, как и полипептидные цепи белков, способны самосворачиваться в компактные структуры (Спирин и др., 1959; Spirin, 1960; Kisselev et al,, 1961; Богданова и др., 1962) (рис. 3) и что их сворачивание приводит к специфическим конформациям молекул РНК (Vasiliev et al., 1978; Vasiliev, Zalite, 1980). С другой стороны, в развитии современных представлений о функциях РНК решающим было открытие некодирующих РНК. Оказалось, что кодирующие РНК составляют лишь малую долю клеточных РНК, а основная часть РНК представлена некодирующими РНК, куда относятся в первую очередь рибосомные РНК (Belozersky, Spirin, 1958; Brenner et al., 1961; Spiegelman, 1961). Именно для высокополимерных некодирующих РНК двух рибосомных субъединиц было показано, что их специфическое компактное самосворачивание задает специфическую форму каждой из субъединиц и, в конечном счете, определяет конформацию рибосомы (Vasiliev et al., 1986). Таким образом, так же как и белки, РНК способны образовывать специфические третичные структуры, т.е. обладают структурной и формообразующей функцией.

Рис. 3. Конформации и конформационные переходы высокополимерной РНК в зависимости от ионной силы и температуры. Внизу справа — конформация компактной глобулы (Spirin, 1960).

Рис. 4. Кодирующая РНК (мРНК) и два основных типа некодируюших РНК (рибосомные РНК и тРНК).

Способность РНК к формированию компактных трехмерных структур, как и в случае белков, дает основу для специфического взаимодействия с другими молекулами — как макромолекулами, так и малыми лигандами. Другими словами, для молекул РНК, свернутых в специфическую глобулу и тем самым создающих на своей поверхности уникальный пространственный узор, приходится допустить возможность функции молекулярного узнавания, как и у белков. Пожалуй, первыми известными «узнающими» РНК можно считать тРНК, выполняющие адапторную роль в биосинтезе белка (рис. 4). Эти среднего размера компактно свернутые молекулы РНК поочередно и очень избирательно взаимодействует с рядом макромолекулярных структур в клетке: сначала с аминоацил-тРНК-синтетазой, связанной с аминоациладенилатом как активированной формой аминокислоты, затем, уже неся на себе ковалентно присоединенный аминоацильный остаток, с фактором элонгации EF1, вместе с которым она поступает в рибосому. Хотя на этом пути несомненно реализуются функции специфического узнавания молекулами тРНК других макромолекул, долгое время все же молчаливо принималось, что основную роль здесь играет узнавание тРНК со стороны белков — ферментов, факторов трансляции и рибосомных белков. В 1980-х гг. английским ученым Э. Кандлиффом (Cundliffe, 1986) было впервые заявлено о способности структурированных участков рибосомной РНК специфически узнавать малые лиганды ненуклеиновой и небелковой природы. Он представил экспериментальные данные в пользу избирательного взаимодействия (связывания) именно участков свернутой рибосомной РНК, а не рибосомных белков, с рядом антибиотиков рибосомного действия — тиострептоном, эритромицином, аминогликозидами (стрептомицином, канамицином, неомицином). Через 10 лет были представлены прямые структурные данные о специфическом связывании аминогликозидных антибиотиков районом малой (16S) рибосомной РНК (Fourmy et al., 1996). Окончательное признание самых широких возможностей у РНК узнавать другие молекулы и весьма специфично взаимодействовать с ними пришло благодаря аптамерам — небольшим по размерам синтетическим РНК, получаемым путем отбора из многих вариантов нуклеотидных последовательностей с помощью процедур так называемой «бесклеточной эволюции», «эволюции в пробирке» (Ellington, Szostak, 1990; Tuerk, Gold, 1990). Оказалось, что можно отобрать и размножить РНК, обладающие способностью избирательно связывать практически любой вид молекул, начиная от низкомолекулярных органических соединений и кончая различными индивидуальными пептидами и белками (см. обзоры Gold et al., 1995; Puglisi, Williamson, 1999). Другими словами, РНК, как и белки, действительно в полной мере могут обладать функцией специфического молекулярного узнавания.

На способности РНК к специфическому молекулярному узнаванию базируется и каталитическая функция РНК. Однако, на протяжении всей предшествующей истории биохимии утверждалось, что биохимический катализ — «прерогатива» исключительно белков-ферментов.

СОВРЕМЕННЫЕ ВЗГЛЯДЫ НА ПРОИСХОЖДЕНИЕ ВИРУСОВ

Наиболее распространенные современные гипотезы происхождения вирусов основаны на двух крупных достижениях молекулярной биологии: во-первых, открытии рибозимов (молекул РНК, обладающих ферментативной активностью) и формулировании теории «мира РНК», постулирующей, что РНК была «изобретена» раньше ДНК и белков, и, во-вторых, успехах геномики (расшифровки нуклеотидной последовательности огромного числа клеточных и вирусных геномов). Общим для большинства современных гипотез является представление о об очень значительном, если не решающем, вкладе вирусов в генетическую информацию клеточных организмов.

В качестве примера таких взглядов кратко рассмотрим две в чем-то перекрывающиеся, но, все же, существенно различные гипотезы происхождения вирусов и их роли в эволюции клеточных организмов. Одна из гипотез принадлежит П. Фортеру (Forterre, 2006а, Ь). Французский исследователь постулирует, что последний общий предшественник всего живого (Last Universal Common Ancestor или LUCA) представлял собой клетку с РНК-геномом, в которой «жили» РНК-содержащие вирусы (рис. 6). Важно, что для репликации клеточного и вирусного геномов в этом случае требуется один и тот же класс ферментов — РНК-зависимые РНК-лолимеразы (RNA-dependent RNA polymerase; RdRP). Предполагается, что современные РНК-вирусы унаследовали этот ключевой фермент с тех древнейших времен. Действительно, RdRP большинства известных вирусов с позитивным однонитевым или двунитевым РНК-геномом проявляют столь существенное сходство, что можно говорить об их общем происхождении. Для возникновения РНК-вирусов потребовалось изобрести капсид, т. е. белковую оболочку. Опять-таки, белки оболочки многих вирусов с однонитевым и двунитевым РНК-геномом обладают принципиально сходной структурной организацией, несмотря на то, что аминокислотные последовательности этих белков могут иметь между собой мало общего (см. также Bamford, 2003). Отсюда выводится предположение, что эти капсидные белки имеют общего прародителя.

Следующим фундаментальным эволюционным событием, по гипотезе Фортера, было возникновение ДНК (рис. 6). Постулируется, что первые ДНК появились, в результате синтеза на матрице РНК, т.е. в результате обратной транскрипции, и появились они у вирусов, которые по современной терминологии называют ретровирусами (рис. 4, 5). Возникновение ретровирусов сопряжено с двумя принципиальными новшествами. Во-первых, потребовались ферменты, умеющие осуществлять обратную транскрипцию, т.е. РНК-зависимые ДНК-полимеразы (обратные транскриптазы).

Рис. 6. Модель перехода от мира РНК к миру ДНК по П. Фортсру (Fortcrre, 2006а, о).

Изобретение таких ферментов существенно облегчала уже имеющаяся «подсказка» — обратные транскриптазы устроены в значительной степени по образу и подобию уже существовавших тогда RdRP. Действительно, между этим двумя классами ферментов имеется заметное структурное сходство. Второе изобретение — это появление ферментов, способных превращать субстраты для синтеза РНК (рибонуклеозиды или рибонуклеотиды) в субстраты для синтеза ДНК (дезоксирибонуклеозиды или дезоксирибонуклеотиды). Так или иначе, и эта задача была решена. Следует заметить, что изобретать для ретровирусов принципиально новый класс белков оболочки не понадобилось — был использован (и до сих пор используется) общий план строения капсидных белков РНК-вирусов.

И, наконец, наступает закат «мира РНК» и возникновение «эпохи ДНК» (рис. 6). С биохимической точки зрения, ключевым этапом здесь было появление нового класса ферментов -ДНК-зависимых ДНК-полимераз, что, в свою очередь, обеспечило возможность возникновения ДНК-вирусов. Превращение клеток с РНК-геномом в клетки с привычным для нас ДНК-геномом произошло, по Фортеру, в результате заражения ДНК-вирусами. При этом три домена клеточных организмов возникли независимо в результате заражения разными ДНК вирусами-основоположниками (founder viruses). Особые основоположники положили начало эубактериям, археям и плазмидам, в то время как для появления эукариот потребовалось несколько разных вирусов-основателей.

По гипотезе, которую развивает Е. Кунин с коллегами (Koonin, Martin, 2005; Koonin et al., 2006), жизнь зародилась в микроскопических неорганических ячеистых структурах, которые могли служить суррогатами клеток — рис. 7. Рибозимы, возникшие на добиологической стадии эволюции, могли накапливаться в таких ячейках в относительно высоких концентрациях, могли передвигаться между ячейками и «заражать» их. Следующий фундаментальный этап -возникновение РНК-вирусов с однонитевым и двунитевым геномом. Затем, как и у Фортера, следует появление обратной транскрипции и ретровирусов и, наконец, возникновение ДНК-зависимого синтеза ДНК и ДНК-вирусов. Но все это происходило, по Кунину, еще на доклеточной стадии эволюции. А клетки с ограничивающими их мембранами появились уже после того, как возникли основные способы хранения и передачи генетической информации. Но сначала возникли археи и эубактерии. Эукариоты же появились, в соответствии с широко распространенной точкой зрения, в результате поглощения бактериальной клетки архейной клеткой (рис. 8). При этом эукариотические клетки унаследовали генетические структуры не только от этих двух клеточных прародителей, но и от их вирусов, а вирусы эукариот от фагов и вирусов архей.

Рис. 7. Модель перехода от доклеточного мира РНК к археям и бактериям по Е. Кунину (Koonin ct 2006).

Этот вывод подкрепляется сравнительным анализом нуклеотидных последовательностей и белковых структур таких ключевых ферментов, как RdRP, обратные транскриптазы, некоторые ферментов синтеза ДНК, а также капсидных белков.

Таким образом, по этому сценарию, клетки произошли позже вирусов и на их основе. Что же касается самих вирусов, то их разные группы могут не иметь общего предшественника (т. е. не являются монофилетичными), но, в то же время, в каком-то смысле, все они — родственники.

Общим для этих двух гипотез эволюционной истории является представление о том, что современные вирусы унаследовали от древнейшего мира многие молекулярные механизмы, которые не сохранились у клеточных организмов. Именно поэтому способы транскрипции и репликации у вирусов существенно более разнообразны по сравнению с таковыми у клеточных организмов (рис. 5). Однако возникновение клеток не означало прекращения обмена генетической информацией между миром вирусов и миром клеточных организмов. Такой обмен, по-видимому, продолжался на протяжении всей истории биосферы. В частности, можно полагать, что некоторые вирусы приобрели у клеток вспомогательные ферменты синтеза РНК и ДНК, а также, что очень важно, протеазы. Пример относительно более свежих вирусных заимствований у клеток — белки, взаимодействующие с компонентами врожденного и приобретенного иммунитета, особенно характерные для крупных вирусов.

Не останавливался и поток генов от вирусов к клеткам. Здесь следует упомянуть об эндогенных вирусах — остатках генов ретровирусов, интегрировавших в клеточные хромосомы. По некоторым оценкам, более половины генома млекопитающих имеет вирусное происхождение, если учитывать как самые древнейшие, так и более новые приобретения.

Рис. 8. Модель появления эукариотической клетки, а также вирусов эукариот в результате поглощения бактерии археоном (Koonin el al., 2006).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Краткое рассмотрение современных взглядов на происхождение клеточных организмов показывает, сколь важную, а возможно, и решающую роль придают в этом процессе вирусам. Как выразился один вирусолог: «Древо жизни своими корнями погружено в океан вирусов» (Bamford, 2003). При этом многие (хотя и не все — см., например, Altstein, 1992) исследователи полагают, что ДНК-содержащие вирусы произошли из РНК-содержащих. Эти эволюционные сценарии весьма интересны, они объясняют сравнительное богатство способов хранения и реализации генетической информации у вирусов, а также стимулируют дальнейшие исследования. Конечно, мы не может и не должны забывать, что мир вирусов — один из главных источников болезней человека, животных и растений. В этой ипостаси вирусы — то, с чем надо бороться самым активнейшим образом. Но нельзя сбрасывать со счетов и то, что мы как человечество, да и вся живая природа не были бы без вирусов таковыми, как есть, а, может быть, и не существовали бы вообще.

В заключение я бы согласился с замечанием Ф. Дулитла (Doolittle, 2006), что пока эволюционные сценарии все же ближе к произведениям искусства и не обязательно должны быть истинными («Evolutionary scenarios are an artform. They do not have to be true!»). Будем надеяться, что прогресс науки либо подтвердит их справедливость, либо выдвинет новые, еще более увлекательные сценарии.

Настоящая статья частично основана на материалах лекции, прочитанной на научной школе «Evolution from Cellular to Social Scales» (NATO AS1, Гейло, Норвегия, 10-20 апреля 2007) (Agol, 2008).

Вблизи карачаевского аула Нижняя Теберда, на берегу реки Теберда, располагается старинный сентинский храм , возведенный в X веке и до сих пор считающийся Меккой для многих христиан. Совершить виртуальную прогулку по каменным коридорам многовекового строения Вы сможете, прочитав статью АВТОМОБИЛЬНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ «СИНИЛЬГА» на сайте travel.landroverlife.ru

ВИРУС — ДО ИЛИ ПОСЛЕ КЛЕТКИ?

©2009 г. В. И. Игол

Институт полиомиелита и вирусных энцефалитов им. М.П. Чумакова РАМН

и Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

Кратко рассмотрена природа вирусов и фундаментальное отличие механизмов их репродукции от клеточного деления. Способы хранения и выражения генетической информации у вирусов значительно богаче, чем у клеток. По современным представлениям, «мир РН К» возник раньше «мира ДН К». В свете этих представлений рассмотрены гипотезы о происхождении вирусов, — как та, по которой сначала появились клетки с РНК-геномом, а затем уже вирусы, так и та, которая постулирует первичное возникновение РНК-содержащих вирусов. И в том, и другом случае предполагается, что ДНК-геномы впервые появились у вирусов и что вирусы сыграли решающую роль в возникновении архей, эубактерий и эукариот.

ВВЕДЕНИЕ

Вирусы — это генетические элементы, существующие в двух формах. Во-первых, пассивная внеклеточная форма — это молекулы ДНК или РНК, обычно заключенные в бслок-содержащую оболочку. Можно сказать, что вирусы — просто некий класс весьма сложных химических соединений. Например, вирус полиомиелита может быть представлен такой формулой – C₃₃₂₆₅₂H₄₉₂₃₈₈N₉₈₂₄₅O₁₃₁₁₉₆P₇₅₀₁S₂₃₄₀ (Wimmer et al., 1993). Другая форма существования вирусов — активная, внутриклеточная и обычно способная к выражению генетической информации. В такой форме вирусы — живые объекты, обладающие наследственностью и способные к эволюции.

Вирусы — наиболее многочисленный класс биологических объектов. По некоторым оценкам, на пашей планете существует около 10³¹ вирусных частиц (Breitbart, Rohwer, 2005). Полагают, что в одних лишь вирусах, обитающих в океанах и морях, содержится ~2х10⁸ тонн углерода, что примерно эквивалентно содержанию этого элемента в 7Х10⁷ голубых китов. Соответственно, если эти вирусы выстроить в цепочку, то ее длина составит ~10⁷ световых лет (-100 диаметров нашей Галактики) (Suttle, 2005, 2007).

Вирусы не только многочисленны, но и чрезвычайно разнообразны. В килограмме морского осадка может находиться порядка миллиона различных вирусных генотипов (Breitbart, Rohwer, 2005). Вирусы могут иметь палочковидную или нитевидную форму, обладать кубической или спиральной симметрией, представлять собой плеоморфные образования и т. д. Некоторое представление о разнообразии форм и размеров вирусов дает рис. 1. Наиболее крупный из известных вирусов — мимивирус — вполне сопоставим по размерам с мельчайшими микроорганизмами, такими, например, как микоплазма.

Рис. 1. Разнообразие форм и размеров вирусов. Масштаб (если не указано иначе) — 100 им.

Вирусный геном может быть представлен как однонитевыми, так и двунитсвыми молекулами РНК или ДНК, причем эти молекулы могут быть линейными или кольцевыми (рис. 2). Как известно, клеточные организмы имеют только двунитевые ДНК-геномы. Количество нуклеотидов в геномах известных РНК-вирусов варьирует от немногим более полутора тысяч до ~32000, а количество генов — от 1 до полутора десятков. В ДНК-геномах вариации более значительны — если минимальное число нуклеотидов в них не сильно отличается от такового у РНК-вирусов, то известный сегодня максимум это ~1.2х10⁶ пар нуклеотидов, а число генов колеблется от 2 до 1200. Размер ДНК и число генов у самых крупных вирусов в несколько раз превышает эти параметры у мельчайших бактерий (например, Buchnera aphidicola), архей (Nanoarchaeon ecpiitans) и эукариот (Guillardia theta).

Рис. 2. Схематическое изображение структуры и формы вирусных геномов.

Рис. 3. Различия между механизмами деления клеток и размножения вирусов.

Если вирусы столь разнообразны, то что же их объединяет и отличает от всех других (клеточных) биологических организмов? Таких фундаментальных признаков два. Первый -это особенности метаболизма: вирусы неспособны синтезировать белок из-за отсутствия трансляционного аппарата, а также аккумулировать химическую энергию в виде АТР и подобных соединений из-за отсутствия дыхания, гликолиза или фотосинтеза (в отличие от вирусов даже мельчайшие паразитические микроорганизмы умеют синтезировать белки и производить АТР). Поэтому вирусы — облигатные паразиты, т. е. их размножение может происходить только в клетке-хозяине. Облигатный паразитизм входил во многие определения вирусов. Сейчас необходимо сделать некоторые уточнения. Так, показана принципиальная возможность репродукция вирусов в бесклеточных экстрактах (Molla et al., 1991). Тем не менее, абсолютная зависимость вирусов от клеточных компонентов и клеточных источников энергии остается непреложным фактом. Показана также возможность лабораторного химического синтеза жизнеспособного вирусного генома (Cello et al., 2002), но размножаться этот геном может опять-таки только либо в живых клетках, либо в бесклеточных экстрактах. Таким образом, фундаментальное различие метаболизма вирусов и клеточных организмов сохраняет силу.

Второй фундаментальный признак — сам способ размножения. Размножение вирусов основано на так называемом дизъюнктивном механизме, при котором вирус-специфические белки и нуклеиновые кислоты накапливаются в виде отдельных пулов, из которых в конечном счете они черпаются для сборки дочерних вирусных частиц или их главного компонента — нуклеопротеидной сердцевины (рис. 3). В противоположность этому, размножение клеток происходит путем деления (чаще всего, но не обязательно — бинарного). На каких-то этапах своей жизненной истории геном некоторых вирусов может включаться в состав клеточной хромосомы. В этом случае вирусный геном существует как интегральный компонент этой хромосомы и подвергается удвоению при клеточном делении. Однако, последующее образование вирусного потомства (т. е. собственно репродукция вируса) всегда происходит по каноническому дизъюнктивному механизму.

Надоело мериться с капризами вашего видавшего виды персонального компьютера? Значит, пришло время обзавестись современным мощным ноутбуком! Не удивлюсь, если вашим первым порывом в желании приобрести персональный компьютер станет вбитый в поисковую строку Яндекса запрос: “Интернет-магазин ноутбуки Харьков ”, ответом на который, к сожалению, будет внушительный список сайтов, ценовая политика которых вызовет шок у любого нормального человека. Я советую Вам не тратить попусту свое время и сразу же перейти на сайт teleman.com.ua, на котором представлен огромный выбор ноутбуков, качество и цена которых приятно Вас удивит.

СТРАТЕГИИ ХРАНЕНИЯ И ЭКСПРЕССИИ ГЕНЕТИЧЕСКОЙ ИНФОРМАЦИИ ВИРУСОВ >>

Художник и скульптор Томас Дойл (Thomas Doyle) убежден в том, что апокалипсис является заключительным этапом эволюционного развития любой разумной цивилизации. По его мнению, не удастся избежать этой участи и человечеству, которое в скором времени будет стерто с лица Земли.

Свое видение недалекого будущего нашего мира он представил в виде футуристической экспозиции диорам, получившей название «Сущность» (Distillation). Читать дальше>>

Начало похода феодалов

Поход крестьянской бедноты, так плачевно закончившийся для большинства его участников, явился только прологом последовавших за ним событий «большого» крестового похода. В этом походе решающая роль принадлежала западным рыцарям и знати. Они отправились на «священную войну» тогда, когда опередившие их крепостные либо находились на дороге к своей гибели, либо уже сложили свои головы.

В августе 1096 г. тронулось в путь большое феодальное ополчение из Лотарингии. Предводительствовал им герцог Нижней Лотарингии Готфрид IV, именуемый обычно Готфридом Бульонским (по названию главного герцогского замка — Бульона — в Арденнах). Герцогский титул и знатное происхождение (Готфрид вел свой род от Карла Великого) не гарантировали прочности его владений: полным властелином он был только в Антверпенском графстве да в замке Бульон; остальная же часть Нижней Лотарингии была пожалована ему германским императором только на правах бенефиция. Готфрид IV быстро откликнулся на призыв папы: на Востоке он надеялся обеспечить себе более прочное положение.

К Готфриду Бульонскому присоединился его младший брат Балдуин, бывший церковнослужитель, алчные наклонности которого не удовлетворяла пастырская деятельность. Балдуин не имел на родине никаких владений, и желание приобрести их во что бы то ни стало было главным стимулом, побудившим его принять участие в «священной войне». К Готфриду Бульонскому примкнули многие из его лотарингских вассалов со своими вооруженными отрядами, а также немецкие рыцари с правого берега Рейна. Эта рыцарская армия направилась к сборному пункту крестоносцев — Константинополю — по той же дороге, по которой недавно прошли отряды бедноты, т. е. по рейнско-дуиайской дороге, через Венгрию и Болгарию.

Легенды более позднего времени превратили Готфрида Бульоиского в главного героя первого крестового похода. На самом деле этот представитель феодальной знати, совершенно не отличавшийся военными дарованиями, играл во всем предприятии весьма скромную роль, и как раз его полная посредственность сослужила ему впоследствии определенную службу.

Гораздо более видными фигурами в крестовом походе были предводители феодальных ополчений, собравшихся в Южной Италии и во Франции.

Нормандских рыцарей Южной Италии возглавил князь Боэмунд Тарентский. Это был один из самых алчных феодальных хищников — из тех, кто участвовал в первом крестовом походе. О целях, которые он преследовал, отправляясь в поход, свидетельствует уже его прошлое. Боэмунд давно враждовал с Византией. Еще в начале 80-х годов, участвуя в походе своего отца Роберта Гвискара, Боэмунд стремился добыть себе земли на Балканском полуострове.

Греки нанесли ему тогда поражение. Теперь этому князю вновь представлялся удобный случай реализовать свои давнишние захватнические намерения,— если не за счет Византии, то на Востоке. Владения Боэмунда в Южной Италии были сравнительно невелики: он унаследовал лишь небольшое княжество Тарент. Поход на Восток, к которому призвал папа, открывал перед князем Тарент-ским широкие возможности. О богатствах восточных стран, о раздорах тамошних правителей он был хорошо осведомлен: вести об этом заносили купцы из Бари и Амальфи. Основать обширное независимое княжество на Востоке стало заветной целью Боэмунда. Он обладал недюжинными военными и — что было не менее существенно — дипломатическими способностями и с самого начала принялся обдуманно и методически проводить в жизнь свои планы.

Когда Боэмунд во время осады восставшего Амальфи объявил, что принимает крест, его примеру последовали племянник — безудельный и потому особенно воинственно настроенный рыцарь Танкред, хитрый, алчный и полностью лишенный качеств военачальника авантюрист, двоюродные братья Боэмунда и многие мелкие сеньеры Южной Италии и Сицилии.

Войско Боэмунда Тарентского, наиболее одаренного, умного и едва ли не самого жадного среди вождей крестоносцев, в октябре 1096 г. погрузилось на корабли в Бари и, переплыв через Адриатическое море, высадилось в Эпирской гавани Авлоне, на западном берегу Балканского полуострова. Отсюда италийские нормандцы через византийские Македонию и Фракию двинулись к столице империи.

В октябре 1096 г. в крестовый поход отправилась также большая армия из Южной Франции. Ею предводительствовал владетельный и знатный сеньер Раймунд IV Сен-Жилльский (замок Сен-Жилль был его главной резиденцией), граф Тулузский и маркиз Прованский. Безудержное стремление еще больше расширить свои и без того значительные владения уже в 80-х годах вовлекло Раймунда IV в испанскую реконкисту. Однако подобно тому, как Боэмунд Тарентский ничего не достиг в Греции, Раймунд IV потерпел фиаско в испанской авантюре. Эта неудача еще сильнее разожгла его предприимчивость. Давно связанный с папским престолом и даже формально являвшийся вассалом папы, Раймунд IV, невзирая на свой почтенный возраст (ему было далеко за пятьдесят), первым отозвался на клермон-скую речь Урбана II.

Французский хронист Бодри Бургейльский описывает эффектную сцену, произошедшую в Клермоне тотчас после того, как папа закончил свою речь: здесь появились послы Раймунда Тулузского, которые во всеуслышание объявили о желании графа Сен-Жилля выступить, по призыву апостольского престола, в поход за дело христианства. Появление графских послов в Клермоне было заранее подготовлено, а все действия графа в принципе согласованы с Урбаном II. Еще по пути в Клермон в сентябре 1095 г. папа заезжал к своему вассалу для того, чтобы заручиться его согласием на участие в крестовом походе. Для папы было весьма важно привлечь в число активных сторонников затевавшейся им крестоносной экспедиции одного из крупнейших князей Южной Европы: инициатива графа Сен-Жилля послужила бы примером для других сеньеров и рыцарей. Раймунд IV с готовностью пошел навстречу пожеланиям Урбана II,— захватническая война на Востоке вполне соответствовала его интересам. Таким образом, еще до официального провозглашения крестового похода граф Тулузский встал в ряды его активных будущих участников, а церемония, исполненная его послами на Клермонском соборе, была лишь пустой, хотя и эффектной формальностью.

Раймунд Тулузский в течение целого года тщательно готовился к тому, чтобы вступить со своими людьми «на стезю господню». Он рассчитывал прочно обосноваться на ‘Востоке,— недаром граф захватил с собой в поход и супругу — Эльвиру Кастильскую, и младенца-наследника.

Стремление создать на Востоке собственное княжество у графа Сен-Жилля, как и у Боэмунда Тарентского, стояло на первом плане. Религиозные соображения играли лишь подчиненную роль.

Оба особенно настойчиво стремились к достижению этой цели еще и потому, что им было крайне важно заполучить в свои руки опорные пункты торговли Запада с Востоком — торговые города Восточного Средиземноморья. Ведь Боэмунд Тарентский был князем апулийского города Бари, купцы которого еще в X в. поддерживали торговые связи и с Византией и с Сирией, а Раймунду Тулузскому были подвластны многие южнофранцузские города, как раз начинавшие подниматься в то время. Соединить в своих руках крайние звенья торговой цепи, протягивавшейся из Западного в Восточное Средиземноморье, было чрезвычайно заманчиво. Оба прекрасно понимали выгоду, которую могло бы принести обладание богатыми левантийскими городами. Средиземноморская торговля развертывалась все шире и шире. Почему же было не попытаться использовать для обогащения и этот источник?¹

Под знаменем Раймунда IV встало большое количество средних и мелких феодалов в Южной Франции, в том числе несколько епископов. Среди них находился папский представитель (легат) в крестоносном войске — епископ Адемар Монтейльский из Пюи, который должен был блюсти интересы римской церкви.

Южнофранцузское феодальное ополчение в октябре 1096 г. двинулось через Альпы, вдоль берегов Адриатики, миновало Истрию, Далмацию и далее пошло той же дорогой, что и рыцари Боэмунда, к византийской столице.

В это же время за оружие взялись сеньеры и рыцари Северной и Средней Франции. Раньше всех собрался в дорогу младший брат французского короля, знатный рыцарь, владевший лишь небольшим графством и потому упорно стремившийся к власти и богатству,— Гуго Вермандуа. Он собрал небольшой отряд из своих и королевских вассалов и еще в августе 1096 г. направился в Италию, а оттуда, из Бари,— морем к берегам Греции. Этому незадачливому авантюристу (между прочим, к нему пристали некоторые рыцари, уцелевшие от разгрома под Никеей осенью 1096 г.) с первых же шагов не повезло: у восточных берегов Адриатики буря разбила его корабли, многие спутники Гуго погибли, а сам он был выброшен на берег близ Диррахия и доставлен к византийскому двору.

Ср. В. В. Стоклицкая-Терешкович. Борьба между западноевропейскими государствами за преобладание на Средиземном море в эпоху крестовых походов. «Изв. АН СССР, сер. ист. н философии», 1944, № 5,. стр. 215.

Несколько позже двинулись в путь большие феодальные ополчения французских рыцарей под предводительством Роберта, герцога Нормандского, Стефана, графа Блуа, и графа Роберта II Фландрского. У себя дома Роберт Нормандский, старший сын Вильгельма Завоевателя, находился в стесненных обстоятельствах: в постоянных войнах с братом, английским королем Вильгельмом II Рыжим, он безуспешно оспаривал свои права на престол и едва не лишился Нормандии. Крестовый поход избавлял его от всех этих неурядиц, а впереди сулил завоевание новых земель. Различные чисто мирские побуждения толкнули к участию в походе и достаточно богатого, но жадного графа Блуа, оказавшегося впоследствии весьма трусливым «ревнителем христианской веры», и Роберта II Фландрского.

К герцогу Нормандскому примкнули не только его французские вассалы, но и бароны и рыцари из Англии и Шотландии; изрядное количество крестоносцев потянулось и за двумя другими предводителями.

Все эти войска французских и отчасти английских рыцарей, перейдя через Альпы, в ноябре 1096 г. прибыли в Италию и большей частью остались здесь на зиму. Только весной следующего года они из Бриндизи направились морем в Диррахий, а оттуда по старинной дороге древнеримских времен — Via Egnatia (через Охриду, Фессалоники, Родосто, Селимврию) — в Константинополь.

Так, разными путями, но примерно из одинаковых побуждений двинулись на Восток ополчения феодалов Запада. Впрочем, они состояли не из одних «благородных». За рыцарями пошло немало бедняков из крестьян, надеявшихся, что хотя бы в дальних странах им удастся добиться лучшей доли.

Конечно, рыцари и сеньеры были несравненно лучше подготовлены к «богоугодному делу», на которое их призвал римский первосвященник, чем толпы первых крестоносцев. Они постарались запастись средствами на дорогу.

Одни отняли последнее у своих крестьян. О немецких графах Циммернских современный летописец рассказывает, что эти «воины божьи» перед отправлением в поход без зазрения совести ограбили своих людей, «особенно в селе Рулингхофен, так что после их ухода в этом селе был большой плач».

Другие, не довольствуясь своими, незадолго до начала похода обобрали крепостных своих соседей. Граф Роберт II Фландрский воевал с епископом Камбрэ и, по словам хрониста, ограбил «страну [епископа] так, что она осталась без землепашцев, и не было там быков, коров и другого скота, и мужчины и женщины, и взрослые, и дети убегали просить милостыню в других краях».

Третьи, перед тем как двинуться на «священную войну», сочли за лучшее распродать или заложить свои земли и другое имущество (полностью или частично). Этим, к слову сказать, не преминула воспользоваться церковь, чтобы увеличить свои земельные владения и богатства. Церковные феодалы Южной Франции, стараясь не упустить благоприятный момент (падение цен, нужда крестоносцев в деньгах), лихорадочно скупали имения сеньеров, собиравшихся в крестовый поход. Так же действовали духовные пастыри в Лотарингии и других областях. Готфрид Бульонский заключил сделки с льеж-ским и верденским епископами: за 3 тысячи марок серебром он продал им ряд своих поместий и даже родовой замок Бульон заложил первому из них. Подобным же образом поступили с некоторыми своими владениями Раймунд Тулузский и многие из его будущих соратников из Лангедока. Роберт Нормандский не остановился перед тем, чтобы все свои земли заложить английскому королю за 10 тыс. марок, и т. д.

Запасаясь деньгами, знатные сеньеры обеспечили себя всем необходимым для похода. Их примеру старались следовать и феодалы меньшего ранга, которые распродавали свои права (право охоты, суда) и закладывали недвижимость. Так, некий рыцарь Ашар заложил Клю-нийскому аббатству свое поместье Монмерль за 1000 лионских су и за 4 мулов¹. Как видно из сохранившихся документов, клюнийские монахи, на словах порицавшие алчность и корыстолюбие, на деле не прочь были умножить богатства своих обителей за счет крестоносцев.

¹ I. Le Febvre. Ук. соч., стр. 165.

Вооружение и снаряжение рыцарского войска было значительно совершеннее, чем у крестьян. Относительно более правильной была и его организация,— но только относительно.

Феодально-рыцарские ополчения с самого начала крестового похода не представляли собой единого войска. Это были отдельные отряды, почти не связанные одни с другими. Каждый сеньер отправлялся со своей дружиной. Не было ни высших, ни низших предводителей, ни общего командования, ни общего маршрута или плана кампании. Состав отдельных ополчений, стихийно группировавшихся вокруг наиболее именитых феодалов, часто менялся, так как рыцари-воины подчас переходили от одного предводителя к другому, в зависимости от материальных выгод, которые, как им казалось, мог сулить этот переход.

Еще не достигнув Константинополя, эта разбойничья рать «наместника святого Петра» запятнала себя серией грабежей и насилий. Лотарингские рыцари разграбили всю нижнюю Фракию. Жестокие насилия над населением Эпира, Македонии и Фракии чинили нормандские рыцари Боэмунда Тарентского. Не менее дикими разбоями ознаменовали свой переход через Далмацию «защитники христианской веры» из войска графа Тулузского. Южнофранцузский летописец Раймунд Агильерский, являвшийся капелланом графа во время похода, в своей «Истории франков, которые взяли Иерусалим», рассказывает о том, как земледельцы Далмации отказывались продавать что-либо рыцарям и давать им проводников, как при приближении крестоносцев они бежали из своих сел, убивали скот, лишь бы он не достался воинам с крестами на знаменах, шедшим с Запада. Жители Славонии (Далмации) видели в крестоносцах, прежде всего, грабителей и насильников. Да они и были такими на самом деле. «Наиболее выдающийся», по характеристике Рэнсимена, крестоносец — Раймунд Тулузский снискал себе печальную известность в Далмации своими зверствами по отношению к местному населению. Однажды он, например (об этом рассказывает не без гордости его капеллан), приказал выколоть глаза и отрубить руки и ноги далматинцам, захваченным в плен его рыцарями. Во фракийских городах Рузе и Родосто рыцари графа Сен-Жилля, по словам того же летописца, взяли огромную добычу. Они атаковали Рузу с воинственным кличем «Тулуза, Тулуза!» и, ворвавшись в город, предались дикому грабежу. Весь путь западных крестоносцев по Балканскому полуострову сопровождался разнузданными грабежами и разбоями. Но это было лишь начало. Во всей своей неприглядности поведение «христовых воинов» выявилось позднее.

Пишете интересные статьи на исторические тематики, но почитателей вашего титанического труда можно пересчитать по пальцам. Значит пришло время с головой погрузиться в изучения материалов, описывающих продвижение сайтов. Если, прочитав первые предложения, Вы поняли, что вывести Ваш горячо любимый сайт в топ по необходимому запросу Вам не под силу, тогда советую обратиться к профессионалам, которых Вы сможете найти по адресу www.primeadv.net.

Начало крестового похода

Выступление Урбана II достигло своей цели. Слухи о Клермонском соборе и его постановлениях (имущество крестоносцез поручалось особому «попечению» апостольского престола, а об их душах должно было заботиться духовенство), о предстоящем походе на Иерусалим были быстро разнесены тысячеустой молвой повсюду, «вплоть до морских островов». Начались сборы в поход, и раньше всего во Франции. В атмосфере религиозного возбуждения в разных местах появились фанатически настроенные проповедники, монахи и юродивые, звавшие народ в бой за «христианские святыни».

Сочинялись всякого рода «священные» небылицы — о вещих снах, видениях, чудесах — в подтверждение того, что крестовый поход — «дело не человеческое, а божеское» (так заявляет французский летописец Роберт Монах).

Некоторые проповедники крестового похода стихийно выдвигались из среды народных масс, по мере того, как идея похода на Восток, с которым у темных крестьян связывались надежды на освобождение, приобретала широкое распространение в простом народе. Такие люди невольно превращались в слепое орудие католической церкви. Наибольшую известность среди этих фанатических пропагандистов «священной войны» приобрел монах Петр Пустынник, который проповедовал в Берри, Пикардии, Орлеанэ, Иль-де-Франсе зимой 1095/96 г.

Незадолго до Клермонского собора он предпринял паломничество к «святым местам», но, насколько позволяют судить наши источники (в частности, исторический труд Анны Комнины), не достиг Иерусалима.

Легенды и сказания о крестовых походах, сложившиеся впоследствии, связали с его паломничеством в Иерусалим ряд фантастических происшествий, якобы побудивших его выступить с проповедью похода. Хронисты, передающие эти сказания (Альберт Аахенский, а вслед за ним Вильгельм Тирский и др.), повествуют о том, как на основании вещего сна, увиденного Петром в иерусалимском храме, он явился к тамошнему патриарху, как патриарх вручил ему некое письмо, посланное будто бы самим богом, с призывом к западным христианам освободить Иерусалим от язычников, как по возвращении в Европу этот монах явился к папе римскому, который после его посещения и созвал Клермонский собор для провозглашения крестового похода. Легендарный характер всех этих рассказов о приключениях Петра Пустынника в Иерусалиме давно выяснен учеными (Г. Зибелем, Г. Гагенмейером, Б. Куглером и др.)¹, однако они представляют для нас определенный интерес в том смысле, что эти легенды, пусть в искаженном виде, все же отражают какие-то связи между Петром Пустынником и папством. По-видимому, этот «народный проповедник» был одним из многих, действовавших по поручению апостольского престола. Едва ли его можно рисовать, как поступают обычно историки, темным «фанатиком». Известно, что это был человек, обладавший незаурядным ораторским талантом, что его речи оказывали сильное воздействие — и не только на народ. Петр Амьенский (его иногда называют так по месту рождения) без сомнения был искусным церковным демагогом, который с успехом действовал в направлении, желательном для римской курии. Самый образ жизни и все поведение его, показной аскетизм, «бессеребреничество», щедрые раздачи бедноте за счет обильных даров, стекавшихся к нему из каких-то источников, не указываемых хронистами,— все это вместе с пылкими речами снискало ему среди крестьян славу «божьего человека». «С горящими глазами,— писал Б. Куглер,— похудевший от лишений и загоревший от южного солнца, выступил он перед крестьянами Средней и Северной Франции и произвел такое сильное впечатление на их возбужденные умы, что они толпами шли за ним, как за пророком господним»².

Смысл крестового похода и его цели, провозглашенные папством, в народной массе воспринимались по-своему: здесь в официальные церковные лозунги вкладывалось другое содержание, программа католической церкви перерабатывалась в соответствии с интересами крестьянства, по существу враждебными интересам и целям церковно-феодальных организаторов крестового похода.

¹ Небезынтересно, что личность этого католического проповедника, мельчайшие детали его биографии до сих пор привлекают внимание буржуазных историков.

Деятельности Петра Пустынника посвящено немало страниц в работе французского ученого Ива Ле Февра, вышедшей в 1946 г. (I. Le Febvre Pierre l’Ermite et la croisade. Amiens, 1946), а также узко специальные статьи Ш. Дерэна и А. Грегуара (Ch. Derei-n е. Pierre l’Ermite, le saint fondateur du Neuf-moustier a Huy. «Nou-velle Clio», t. V, 1953; H. Gregoire. Pierre l’Ermite, le croise d’avangarde et sa tombe a 1’abbey de Neuf-moustier a Huy. «Nouvelle Clio», t III, 1951).

² Б. Куглер. История крестовых походов. Пер. с нем. СПб., 1895, стр. 22.

Петр Пустынник и другие проповедники, выступавшие главным образом в Северо-Восточной Франции, в Лотарингии и в прирейнских городах Германии, собрали обильную жатву: уже зимой 1095/96 г. во Франции образовались тысячные отряды бедняков — мужчин, женщин, детей, готовых отправиться в дальние края. Еще сильнее, чем зажигательные проповеди, действовала на массы крестьян страшная нужда, царившая в деревне зимой этого года вследствие неурожаев предшествующих лет. Люди питались корнями дикорастущих растений, цены на хлеб стояли непомерно высокие, «бедный народ терзался голодом», по словам французского хрониста.

Голод и нужда заставляли крестьян торопиться — ждать было невозможно. Конечно, голод, болезни, страдания могли встретиться и в пути, но там, впереди, маячила все же внушенная церковью надежда на лучшее будущее. Здесь же, дома, никакого выхода не было.

Вот почему сборы бедняков протекали в какой-то лихорадочной спешке. Крестьяне бросали свои лачуги, сбывали за бесценок все, что можно было продать, для того, чтобы, как пишет один хронист, «пойти в добровольное изгнание», а правильнее — в вынужденное изгнание. «Отвага бедняков возгорелась столь великим рвением, что никто из них не обращал внимания на скудость доходов, не заботился о надлежащей распродаже домов, виноградников, полей»,— говорит французский аббат Гвиберт Ножанский, очевидец происходившего. «Каждый, стараясь всеми средствами собрать сколько-нибудь денег, продавал все, что имел, не по стоимости, а по цене, назначенной покупателем, чтобы не позже других вступить па «стезю господню»». У Гвиберта Ножанского, который, конечно, не мог до конца понять настоящие побуждения крестьянства, создавалось впечатление, что бедняки словно умышленно разоряли себя. Так, по его наблюдениям, 12 овец продавалось за 7 динаров,— это было меньше того, что стоила одна овца до начала крестоносного движения. Своеобразные изменения в цепах перед отправлением бедноты в поход — чрезвычайно любопытное явление, отмечаемое современниками: оно свидетельствует о массовом характере движения.

Гвиберт Ножанский считает, что совершилось какое-то чудо: «Все дорого покупали и дешево продавали… За дорогую цену покупали все то, что нужно было в дорогу, продавали дешево, чтобы получить средства для похода». Они спешили,— указывает хронист, и это выражение четко характеризует настроение крестьянской массы. О величайшей поспешности, с которой бедняки стремились сняться с места, говорят и многие другие хронисты. Примечательную в своем роде мысль мы находим у того же Гвиберта Ножанского, который сравнивает стремления крестьян, оставлявших родные места, со стремлением узника, вырвавшегося на свободу из темницы: «Как будто бы люди были заключены в какую-то страшную темницу, из которой надо было побыстрее освободиться». В этом сравнении средневекового писателя, достаточно враждебного устремлениям бедноты, невольно отразился подлинный характер движения крестьян, поспешно собиравшихся в дорогу.

Конечно, очень многие были опьянены религиозной экзальтацией: среди бедноты не было недостатка в фанатиках, выжигавших кресты на теле, и т. п., — это было вполне естественно в тех условиях. Религиозный фанатизм получил широкое распространение в народных низах. Но прежде всего крестьяне торопились потому, что они не могли и не хотели ждать сеньеров. Крепостные довольно натерпелись от них. Они спешили, чтобы поскорее избавиться от своих притеснителей.

Желание опередить угнетателей-феодалов заглушало все благочестивые мотивы, звучавшие в крестьянской массе. Оно было важнейшим стимулом к быстрейшему отправлению в поход.

Немалую роль, видимо, играло и стремление многих бедняков освободиться от задолженности, «натянуть нос кредиторам», по выражению Вильгельма Тирского. Ведь задолженность деревни в голодные годы резко возросла, особенно монастырям, которые хотя и раскрывали перед крестьянами двери своих хлебных амбаров в «семь тощих лет», но делали это отнюдь не бескорыстно: «помощь» предоставлялась на условиях, весьма выгодных для кредиторов-«благодетелей» и весьма обременительных для должников-крестьян. Интересно, что, по данным некоторых источников, именно церковные учреждения кое-где пытались задерживать крепостных, изъявлявших намерение отправиться на «освобождение гроба господня», выставляя в качестве предлога для этого «бедность» крестьян. Но удержать их было невозможно.

Для крестьянина главная цель предприятия заключалась в том, чтобы сбросить крепостные и всякие иные цепи. Отрываясь от родных мест,— так же как и раньше, когда крепостные искали спасения в бегстве в леса, на чужбину,— массы крестьян словно объявляли войну феодальным порядкам.

Задолго до срока, назначенного для выступления Клермонским собором (этим сроком было 15 августа 1096 г.),— ранней весной 1096 г. первые толпы крестьян из Северной и Центральной Франции, Фландрии, Лотарингии, с Нижнего Рейна поднялись на «святое паломничество». Позже за ними последовали новые отряды бедняков — из Скандинавии, Англии, Испании, Италии. Разрозненными толпами, в разное время, крестьянские отряды из многих стран Европы тронулись в путь. Они шли почти безоружными. Дубины, косы, топоры, грабли служили беднякам вместо копий и мечей, да и эти крестьянские орудия имелись далеко не у всех. «Безоружные толпы» — так назовет впоследствии этих «божьих воинов» Анна Комнина. У них не было с собой почти никаких запасов. Подобно беспорядочным скопищам переселенцев, поспешно двинулись они — кто пешком, кто на двухколесных тележках, запряженных быками,— вместе со своими женами, детьми, жалким домашним скарбом, прочь от неволи, притеснений и голода, с тайной надеждой лучше устроиться на новых местах, в «земле обетованной». Длинными рядами потянулись обозы по дорогам, уже раньше проторенным паломниками,— вдоль Рейна и Дуная на Константинополь.

Шли десятки тысяч людей. В отряде северофранцузских крестьян, предводителем которого был разорившийся рыцарь Вальтер Голяк, было около 15 тысяч человек (из них лишь 5 тысяч вооруженных)¹. Несколько меньше, около 14 тысяч крестоносцев, насчитывал отряд, шедший за Петром Пустынником. 6 тысяч крестьян двинулись под командованием французского рыцаря Фульшера Орлеанского; почти столько же шло из рейнских областей за священником Готшальком; примерно 12 тысяч человек составлял англо-лотарингский отряд крестьян² и т. д.

¹ См. Th. Wolff. Die Bauernkreuzziige des Jahres 1096, Tubingen, 1891, S. 131.

² Хронисты сильно преувеличивают численность крестьянских масс, двинувшихся в поход, называя порой совершенно фантастические цифры — 600 тысяч человек (Вильгельм Мальмсбюрийский) и больше. Авторы XI—XII вв. охотно прибегали к гиперболическим сопоставлениям толп крестоносцев с тучами саранчи, морским песком, звездами на небе и т. п. К этим сравнениям следует относиться весьма критически. Выражения вроде «бесчисленный народ», встречающиеся у летописцев того времени, реально обозначали, как правило, не более 12—15 тысяч человек.

Главную силу этих «несметных полчищ» составляло крепостное крестьянство. Но уже тогда крестьянским движением стремились воспользоваться в своих корыстных целях наиболее воинственно настроенные представители низших слоев рыцарства и некоторые крупные феодалы. Они видели в крестьянской массе как бы «ударную силу» для собственных завоеваний на Востоке. Эти-то люди и постарались захватить в свои руки военное предводительство над крестьянскими толпами. Феодалы были лучше вооружены, защищены боевыми доспехами, имели военный опыт, чего никак нельзя сказать о крестьянах. К тому же это были конные воины; все это, вместе взятое, давало им определенные преимущества над крестьянами. Такими крестьянскими предводителями были во Франции Вальтер Голяк с тремя братьями и дядей, Фульшер Орлеанский, бандит-авантюрист Гийом Шарпантье (виконт Мелюнский), попытавший уже за несколько лет до крестового похода «счастья» в Испании и не постеснявшийся перед отправлением в поход ограбить до нитки своих крепостных. К крестьянскому войску примкнуло много обедневших рыцарей, например граф Клермонский Ламберт Бедняк (дальний родич Готфрида Бульонского), имевший, как отмечают хронисты, одного только коня, и сотни подобных ему титулованных воителей. С крестьянами, шедшими из Германии, также отправилось немало разбойников-рыцарей (из рейнских областей, из Швабии): некий Фолькмар, затем граф Эмихо Лейнингенский, не принадлежавший, впрочем, к числу бедняков (он имел владения между Шпейерским епископством и Вормсом, а также вблизи Майнца), но отличавшийся невероятной жадностью и разбойничьим нравом, Гуго Тюбингенский и несколько сот других.

Таким образом, крестьянские ополчения оказались разбавленными изрядным количеством феодалов. Но это не повлияло более или менее существенно даже на внешний облик крестоносных отрядов. Стихийное с момента своего возникновения, это движение протекало без правильной организации, без плана. Бедняки-крестоносцы имели очень смутное представление о том, где находится конечный пункт их предприятия. По рассказу Гвиберта Ножанского, крестьянские дети, ехавшие вместе со взрослыми, когда на пути «попадался какой-нибудь замок или» город…, спрашивали, не Иерусалим ли это, к которому они стремятся». Крестьянские отряды фактически были лишены руководства: они «ехали без головы», по выражению Вильгельма Тирского. Этот церковник, презиравший крестьян, высокомерно писал о бедняках-крестоносцах: «упрямый и строптивый народ не умеет нести иго полезной дисциплины».

Участие некоторого количества феодалов в походе бедняков не могло изменить его характера как освободительного в своей основе движения. Любопытно, что хотя рыцари и примыкали к крестьянским толпам, но сами крестьяне подчас старались отделаться от своих попутчиков. Когда отряд Петра Пустынника пришел в Кельн (12 апреля 1096 г.), то уже через три дня, по свидетельству Ордерика Виталия, масса крестьян поспешила в дальнейший путь. С Петром Амьенским в Кельне осталось до 300 французских рыцарей, которые покинули Кельн лишь спустя неделю после прибытия в город (19 апреля). Крепостным было не по пути с рыцарями, хотя в силу необходимости им приходилось иногда принимать феодальных авантюристов в качестве военных командиров.

Для характеристики настроений бедняков-крестоносцев большой интерес представляет следующий любопытный факт, о котором рассказывает «Иерусалимская хроника» Альберта Аахенского. Впереди одного из крестьянских отрядов, входившего в «войско» Петра Пустынника, шли… гусь и коза. Они считались среди крестьян «наделенными божественной благодатью» и пользовались большим почетом: крестьяне рассматривали этих животных как вожаков отряда.

Хронист передает этот эпизод с большим возмущением. Для него, служителя церкви, это— «омерзительное преступление», «языческое заблуждение… глупого и сумасбродного сборища пешего люда». А между тем, в этом, на первый взгляд, странном эпизоде отчетливо, хотя и своеобразно, выразилась освободительная направленность всей идеологии бедноты. Крестьяне, двинувшиеся на «спасение святой земли» по зову и под знаменем церкви, обратились в данном случае к старым языческим верованиям — к почитанию животных. В раннее средневековье языческие верования нередко являлись для крестьянства символом протеста против утверждавшихся тогда феодальных порядков, поскольку католическая церковь и ее учение освящали феодальное угнетение. И как раз потому, что крестовый поход деревенской бедноты в 1096 г. был проявлением антифеодального протеста, — обращение части крестьян к язычеству можно считать вполне закономерным. В этом отчетливо сказалась противоположность устремлений крестьянской бедноты и феодальных элементов, участвовавших в походе¹.

Антифеодальный, по существу, характер крестьянского крестового похода не могут отрицать и некоторые современные буржуазные историки². Даже такой идеалистически настроенный ученый, как Ив Ле Февр, ошибочно называя начало крестовых походов «революцией», считает, что она «избавляла сервов, прикрепленных к земле, облагавшихся повинностями и барщиной по произволу сеньера, от их феодальных обязательств… Деревни поднимались к свободе»³,— пишет он о движении крестьянской бедноты. Клод Казн в своем «Введении к первому крестовому походу» говорит: «Если это было не восстание, то все же, в конце концов, разрыв (крестьян с сеньерами.— М. З.)»⁴.

¹ Сp. Н. А. Сидорова. Очерки по истории ранней городской культуры во Франции. М., 1953, стр. 29—30. Неправильно, впрочем, думать, что официальная церковная идеология с ее лозунгами «освобождения святых мест», «искупления грехов» и пр. была совершенно чуждой крестьянству, как полагает автор указанной работы. Бедняцкая масса с подъемом воспринимала эти лозунги, но, конечно, перерабатывала церковные идеи «а свой лад, видя в них оправдание собственных, т. е. антифеодальных, устремлений.

² В сочинениях буржуазных историков описания крестового похода бедноты, как правило, пропитаны подчеркнуто враждебным отношением к участникам похода. Впрочем, некоторые, например П. Руссэ, не хотят и не могут понять действительный характер похода бедноты; эти историки называют бедняков, гонимых нуждой н страдавших от феодального гнета, «мистиками», «фанатиками», «представителями евангелизма и пророческого духа в крестовом походе», «чистыми крестоносцами». Вопрос о социальной сущности похода бедноты здесь просто затушевывается (P. R о u s s е t. Les origines et les caractercs de la premiere croisade. Neuchatel, 1945, p. 138, 139, 140).
Другие исследователи гораздо более откровенно выражают свое сугубо отрицательное отношение к событиям похода 1096 г., несмотря на их многовековую давность. Так, с точки зрения Р. Груссэ, крестьянские крестоносцы — это «бродяга и ‘преступники», «люди без совести», бравшие крест только для того, чтобы прикрыть свои разбои, «банды», «бесчестившие» идею крестового похода, и т. п. Классовая основа этих оценок проступает у Р. Груссэ с полной отчетливостью: идеолог французской буржуазии, ненавистник трудящихся, он усматривает в походе 1096 г. «религиозный предлог для жакерий», а жакерии, по его мнению, это лишь «анархические манифестации», ибо «люди из народа»—«враги социального порядка», они-де видят в разрушении смысл «всякой революции». Пренебрегая элементарными принципами историзма, Р. Груссэ уподобляет даже «анархическое и опасное движение» «жаков и разбойников» 1096 г. выступление революционного народа во Франции в 1792 г. (R. Grous-set. Histoire des croisades. Vol. I. Paris, 1948, p. 6, 7, 9, 10, 11).

³ I. Le Febvre. Ук. соч., стр. 112.

⁴ CI. С a h e n. An introduction to the first crusade. «Past and Present*, 1954, № 6, p. 27.

Однако, принимая во внимание мотивы, побудившие крестьян отправиться в поход, мы не можем обойти молчанием и его темные стороны: крестьяне, бежавшие от феодального гнета на Восток в надежде обрести лучшую долю, занимались по пути грабежами. Проходя через территории венгров, болгар, а затем Византии, они силой отнимали продовольствие у местного населения. Вблизи Белграда отряд Вальтера Голяка в начале июня 1096 г. захватил большое количество лошадей, рогатого скота и овец у окрестных крестьян. Несколько позже, в конце июня, крестоносцы, шедшие под началом Фульшера Орлеанского, силой овладели в Венгрии городком Невтра, затем разгромили город Землин (на границе Венгрии и Византии), убив в нем около 4 тысяч человек. Насилиями и грабежами отмечен путь отрядов Эмихо Лейнингенского, Гийома Шарпантье и прочих.

Для бедноты грабеж был единственным способом добыть себе пропитание. Кроме того, следует учитывать, что значительная доля вины за разбойничьи нападения на венгров, болгар, греков падает на рыцарские шайки, присоединившиеся к крестьянам. Так, именно германские рыцари, влившиеся в отряд Петра Пустынника по его выходе из Кельна, особенно в Швабии, были виновниками грабежей в болгарском городе Нише (начало июля 1096 г.). На бандитах-рыцарях (особенно немецких) во многом лежит ответственность и за жестокие еврейские погромы, которые были учинены по подстрекательству феодалов фанатически настроенными крестоносцами в Кельне, Шпейере, Вормсе, Трире, Майнце, Праге, Меце, Регенсбурге и других городах в самом начале пути. Эти погромы, кстати сказать, нанесли прямой ущерб торговле прирейнских городов Германии, заставив многих купцов-евреев бежать в другие страны (в частности в Польшу) ¹.

Наконец, невозможно сбросить со счета и то, что в походе крестьянской бедноты участвовало немало всякого сброда — профессиональных воров и других уголовных преступников. Эти деклассированные элементы, предводительствуемые промотавшимися феодалами, видели в крестовом походе лишь удобное средство для грабежей и разбоев.

Венгры и болгары, в дальнейшем — византийцы дали энергичный отпор нежданным «освободителям гроба господня». В многочисленных битвах с разрозненными крестьянско-рыцарскими отрядами они беспощадно уничтожали крестоносцев, которых называли за их бесчинства лжехристианами и ворами, отбирали захваченную ими добычу, преследовали отставших в пути. В этих сражениях крестоносцы понесли большие потери. Некоторые отряды были рассеяны, другие, например «войско» Готшалька, Фолькмара и Эмихо Лейнингенского, полностью уничтожены в Венгрии (близ г. Визельбурга). Было перебито такое множество крестоносцев, что воды Дуная, как рассказывает лотарингская хроника, побагровели от крови и исчезли под трупами, плывшими вниз по реке.

Пройдя Болгарию и Венгрию, крестоносцы вступили на территорию Византии. Они шли через Филиппополь, Адрианополь и другие города, направляясь к греческой столице. Грабительские нападения продолжались и в Византии. У крестьян не было средств, чтобы уплатить за провиант, предоставленный им по распоряжению Алексея Комнина.

¹ Th. Wolff. Ук соч., стр., 170.

Со второй половины июля 1096 г. значительно поредевшие в дороге — прошло три месяца после начала похода! — толпы бедняков стали прибывать в Константинополь. Сперва подошел отряд Вальтера Голяка, затем, в начале августа, с ним соединились крестьяне Петра Пустынника, принявшего общее «командование». Многим крестьянам, рассчитывавшим получить свободу в неведомых землях «сарацин», не удалось достигнуть даже Константинополя. По подсчетам одного немецкого исследователя, крестоносцы потеряли в Европе около 30 тысяч человек.

Деморализованные предшествующими грабежами, крестоносцы и в столице Византии повели себя так же разнузданно, как и до этого. Пораженные богатствами Константинополя, они стали разрушать и жечь дворцы в его предместьях; иные грабили храмы, не останавливаясь перед тем, чтобы растаскивать свинец, которым были покрыты крыши церквей. Вся эта разношерстная многотысячная масса наводнила окрестности столицы.

Византийская империя, как помнит читатель, еще в 1091 г. справилась со своими внешнеполитическими трудностями. Теперь она уже не нуждалась в «помощниках», тем более в таких, какие явились в ее столицу летом 1096 г. Нужно было снабжать и кормить десятки тысяч голодных людей. При малейшем неудовольствии пришельцы вступали в драку.

Несмотря на все это, византийское правительство пыталось было удержать толпы бедняков с Запада, пока подоспеют феодальные войска. Но эти попытки не увенчались успехом. Измученные крестьяне не теряли надежды на лучшее будущее. Им мерещилась «земля обетованная», и они рвались туда во чтобы от ни стало. Фанатики распускали слухи о том, что император нарочно задерживает их в Константинополе с какими-то коварными умыслами.

В этих условиях Алексей счел за лучшее поскорее избавиться от непрошенных «союзников» и менее чем через неделю после прибытия Петра Пустынника в Константинополь начал переправлять крестоносцев на другой берег Босфора. Оборванные и почти безоружные толпы крестоносцев были собраны и размещены лагерем на южном берегу Никомидийского залива, в укрепленном пункте Цивитот (современный Герсек), в 35 км к северо-западу от Никеи. Не признававшие никакой дисциплины, отдельные отряды стали на свой страх и риск совершать отсюда более или менее отдаленные вылазки, вступали в бои с сельджуками. Некоторые отряды достигли предместий самой Никеи. В конце сентября ватага крестоносцев завладела укреплением Ксеригордон близ Никеи; однако сельджуки окружили крестоносцев и в середине октября разбили их, принудив часть тех, кто засел в Кееригордоне (где они страдали от нехватки питьевой воды), перейти на свою сторону (в дальнейшем оставшиеся в живых были проданы в рабство).

Тогда Петр Пустынник, убедившись, что всякие попытки остановить рвавшихся вперед людей — дело безнадежное, вернулся в Константинополь. Вскоре в главном лагере у Цивитота разнесся слух, что нормандцы взяли Никею. Возможно, что этот слух был умышленно пущен никейским султаном с провокационной целью. Во всяком случае, весть об этом взвинтила всех, остававшихся в Цивитоте. Одни боясь упустить свою долю добычи, другие стремясь возможно скорее достигнуть цели похода — «отмстить» сельджукам за «надругательства» над верой, снялись с места и двинулись к Никее. Не дойдя до нее, крестоносцы были встречены заблаговременно подготовившимся к схватке сельджукским войском, которое 21 октября 1096 г. перебило 25-тысячную «армию» крестоносцев. «Такое множество галлов и норманнов погибло от меча Измаила,— пишет Анна Комнина,— что когда собрали их тела, они образовали не холмик и не холм, или возвышенность, а подобие высокой горы». В сражении пали Вальтер Голяк и другие рыцари, претендовавшие на руководство крестоносцами. Не более 3 тысяч человек сумели избежать истребительного преследования сельджуков, спасшись бегством в Цивитот. Отсюда остатки крестоносцев были перевезены на византийских судах в Константинополь. Некоторые постарались из Константинополя добраться домой, другие стали ждать подхода главных сил крестоносцев.

Таков был трагический финал попытки западноевропейских крестьян бежать из-под власти сеньеров.

Крестовый поход бедноты в основе своей был не чем иным, как своеобразным, религиозно окрашенным актом социального протеста крепостных против феодальных порядков. Он явился своего рода продолжением серии предшествовавших пассивных и активных антифеодальных выступлений крепостной деревни. Особенность движения 1096 г. состояла в том, что крестьянский протест был ловко направлен католической церковью в сторону от классовых врагов крестьянства на родине — на Восток.

Массам крепостных пришлось дорого заплатить за попытку осуществить мечты об-освобождении при помощи религиозного «подвига» — крестового похода. Эти наивные иллюзии, вскормленные в забитой крепостной массе католической церковью, разбились при первом же столкновении с реальной действительностью. Не землю и не свободу получили крестьяне на Востоке, а только свою собственную гибель.

Урок обошелся недешево. Он стоил жизни десяткам тысяч людей, безжалостно принесенных в жертву классовым интересам феодальных верхов Западной Европы, которых католическая церковь таким путем пробовала избавить от «смутьянов» и «поджигателей». Многие тысячи крестьян были отвлечены от непосредственной борьбы против своих поработителей и нашли бесславную смерть на «стезе господней». Они стали жертвой вовсе не своих темных стремлений, как считают некоторые буржуазные историки, стремящиеся уберечь папство от приговора истории,— прямым виновником крестьянской трагедии 1096 г. был папский престол.

Начало похода феодалов >>