Зима не за горами! А это значит, что пришло время утепляться, и начать лучше всего с лоджии! Однако, нужно заметить, что самостоятельное утепление лоджии — это занятие, заранее обреченное на провал! Поэтому я настоятельно рекомендую Вам обратиться за помощью к опытным специалистам ООО «Вектран».

Более полную информацию Вы сможете получить, посетив сайт www.vectran.ru.

Американцы, выигравшие лунную гонку, желали закрепить свой успех на пути к завоеванию космического пространства и были нацелены не только высадиться на Марсе, но и колонизировать красную планету

Мне неизвестно, чтобы кто-нибудь из главных и генеральных конструкторов ОКБ-1 — НПО «Энергия» назначался главным конструктором и утверждал проект экспедиции на Марс. Такого не было. А теперь попробуем ответить на несколько вопросов.

Вопрос первый: был ли на самом деле в 1960 году разработан тот «МЭК», который положен в основу всей легенды как краеугольный камень? Никакого «МЭКа», равно как и другого проекта экспедиции на Марс, в 1960 году не было и быть не могло. Во-первых, даже самые талантливые конструкторы за полгода (постановление вышло в июле 1960 года) проект экспедиции на Марс не сделают. Напомню, что это был 1960, а не 2006 год — Гагарин еще не летал. В то время в отделе Тихонравова шла планомерная, напряженная работа над двумя вариантами проекта с ЖРД и с ЯЭРДУ. Во-вторых, фамилии всех подразумеваемых авторов проекта 1960 года известны и упомянуты в книге «РКК «Энергия»». Из восьми человек шестеро были из сектора К.П. Феоктистова, который в то время занимался проектированием корабля «Восток». 1960 год перед запуском Гагарина был самым напряженным, и при всем желании они никакой марсианский проект в то время сделать не могли. Да и Королев не поручал его разработку сектору, который нес перед ним ответственность за «Восток». Он ведь уже доверил марсианские работы Максимову и Адамовичу.

Однако, зная амбициозность Феоктистова, хорошо известную всем, кто с ним работал, трудно представить, чтобы Константин Петрович спокойно отнесся к тому, что рядом без его участия разрабатывается такой грандиозный замысел. Конечно, о привлечении занятых на «Востоках» основных разработчиках и о разработках чего-то серьезного не могло быть и речи. И надо сказать, что «маститые» далеко не всегда воспринимали творческие порывы начальника сектора с восторгом. А вот подбросить идею и дать поручения молодым специалистам прикинуть на досуге, «нарисовать картинки», Феоктистов вполне мог. Он любил их привлекать к проработке своих личных творческих замыслов за их безотказность, исполнительность и свежие институтские знания.

Подтверждением того, что никакой серьезный марсианский проект в этом подразделении не был разработан, может служить сохранившийся в еще одной моей секретной тетради конспект лекции, прочитанной К.С. Шустиным, основным помощником Феоктистова, в отряде космонавтов летом 1966 года. Его фамилия также упоминается в числе шести разработчиков проекта «МЭК» в 1960 году. Во время лекции Шустин рассказал о всех важных работах подразделения Феоктистова в 1959-1965 годах. Марсианские работы им не упоминаются.

Перед заседанием экспертной комиссии по защите эскизного проекта по H1 летом 1962 года был эпизод, о котором мне рассказал Борис Андреевич Адамович. Королев решил просмотреть подготовленные материалы по марсианской экспедиции в варианте с ЯЭРДУ. Сергей Павлович уже сделал выбор в пользу ЖРД, но поскольку по ЯЭРДУ была проделана большая работа, он хотел увидеть и ее результаты. Адамович подготовил материалы проекта, но присутствовавший тут же Феоктистов тоже представил свои проработки, хотя Королев ему их не поручал. Сергей Павлович уловил возникшее замешательство и напрямую спросил: «Кто это все готовил?» Возникла пауза. Феоктистов молчал. Адамович вынужден был неопределенно ответить: «Это мы готовили, Сергей Павлович». Тогда Михаил Клавдиевич, чтобы сгладить замешательство сказал: «Ну, раз неясно, кто готовил, я расписываюсь за всех». И поставил размашистую подпись. Королев этот вариант проекта не подписывал и на рассмотрение экспертной комиссии не выносил.

Этот же эпизод повторил мне сотрудник, работавший в то время в секторе Феоктистова. Кстати сказать, ссылка на этот единственный официальный, хотя и не рассмотренный экспертной комиссией проект экспедиции на Марс с ЯЭРДУ, приведена в книге «Марсианская одиссея», 2006 г.: Адамович Б.А., Санин А. Л. и др. Эскизный проект тяжелого межпланетного корабля с электрореактивными двигателями. ЦКБ ЭМ № 3/1033, 1962, 480 с. (Вместо ЦКБ ЭМ должно быть ОКБ-1, а номер указан точно — я нашел его также в своей тетради)

Вопрос второй: был ли в 1969 году разработан следующий упомянутый во всех источниках проект? В феврале и июле 1969 года Келдыш предлагал отказаться от высадки на Луну и запустить в 1975 году пилотируемый спутник Марса. Естественно, он имел в виду вариант ТМК на ЖРД, утвержденный им в 1962 году. Реальную ЯЭРДУ ни в 75-м, ни в 95-м году создать было невозможно. Летом на Совете главных конструкторов Мишин доложил, что над проектом ведется работа, при этом он рассказал о варианте с ЯЭРДУ, который, естественно, ни у кого не вызвал интереса. Какие проектанты готовили ему этот материал, почему не представили утвержденный проект на ЖРД?

Подготовку материалов по марсианской программе, после выступления Келдыша зимой, Мишин в то время мог поручить только В.К. Безвербому, возглавлявшему центральную проектную службу, которая была структурно поставлена над всеми остальными подразделениями, что создавало некоторую напряженность в их взаимодействии.

Марсианский шторм в представлении художника-фантаста

В книгах воспоминаний некоторых наших сотрудников можно прочитать о том, что Мишин, став преемником Королева, не сумел наладить хороших отношений с проектными подразделениями и вынужден был создавать новые проектные надстройки в структуре предприятия, привлекая при этом специалистов не всегда высокой квалификации. Должен отметить, что причина напряженности между проектными подразделениями и главным конструктором была не в том, что Мишин не сумел наладить отношения, а гораздо глубже. Конфликт начался еще при Королеве, когда его заместитель Бушуев летом 1963 года решил отделиться, прихватив с собой весь космический куст. Королев пресек эти начинания. Но если Бушуева не устраивал Королев, вряд ли его больше устраивал Мишин. У истории появления ДОСов те же корни. Некоторые руководители проектных подразделений не желали инвестировать свои способности в долгосрочные программы и стремились к получению быстрых «прибылей».

Очевидно, что подразделения Безвербова не могли разработать за полгода новый проект, а лишь с чьей-то помощью «освежить» то, что было сделано к 1964 году в секторе Максимова по утвержденному в 1962 году варианту с ЖРД. Но Максимов собирался в Институт космических исследований, Лавров и Протасов переключились на работы по системам жизнеобеспечения, Бугров сидел на Байконуре с лунным комплексом и не знал о марсианских поручениях, Адамович в качестве заместителя директора ИМБП проводил наземные испытания на макете ТМК.

Статьей «Гибель Королева. Перегрузка в ОКБ-1. Переломный 1969 год» можно было бы и закончить рассказ о марсианском проекте Королева, о титанических усилиях по его практическому осуществлению, о событиях, развернувшихся вокруг него. Однако сложилось так, что разговор придется продолжить и внести ясность в еще один вопрос. Я не стал ранее заострять на нем внимание, поскольку не хотелось затрагивать интересы моих друзей и коллег по работе.

Вопрос касается представления истории разработки марсианского проекта в ОКБ-1, существенно деформируемой некоторыми авторами в их публичных выступлениях. Постепенно, не встречая сопротивления, эта история превратилась в очередной миф, который условно можно назвать «электрореактивным». Хорошо совпадая с псевдоисторией о «лунной гонке», развивая ее в «нужном направлении», он звучит приблизительно так: «Королев к проекту экспедиции на Марс никакого отношения не имел. Им с 1960 года и по сей день в ОКБ-1 занимаются другие люди».

Появление этого мифа возвращает нас к статье: «Полет на Марс». Так разработал Королев проект экспедиции на Марс, или нет? Где мистификация, где путаница, где умысел?» Надеюсь, что у читателя, ознакомившегося с моими статьями, не осталось сомнений в том, что марсианский проект действительно был разработан Королевым, и что это не листочки из «совсекретной» тетради В.Е. Бугрова, а пятнадцатилетний беззаветный труд многотысячного коллектива по его практическому осуществлению.

Кочевавший ранее по страницам прессы, «электрореактивный миф» неожиданно приобрел чересчур навязчивую форму и появился в ряде серьезных публикаций, авторы которых повествуют о проектах Ф.А. Цандера, В. фон Брауна, ЦНИИмаша, В.Н. Челомея, американском и европейском проектах.

Рис. 1. Общий вид МЭК’а

По поводу проекта экспедиции на Марс в ОКБ-1 в ряде источников сказано следующее: «В 1960 году в ОКБ-1 был разработан проект «МЭК» (Межпланетный экспедиционный комплекс) (рис. 1). Это был первый отечественный проект полета к Марсу с посадкой человека на поверхность Марса. Основным принципиальным решением проекта было использование электроракетных двигателей для перелета по межпланетной траектории. Это решение оставалось неизменным для всех последующих модификаций проекта». На этой несоответствующей истине основе и выстраивается «электрореактивный миф». После подробного описания проекта 1960 года рассказывается о проектах 1969,1986 и последующих годов. Всего во всех источниках, описывающих историю марсианских проектов в РКК «Энергия» упоминаются 10 проектов: 5 проектов, ориентированных на ракету H1 (1959-1969 гг.), и 5 проектов, ориентированных на ракету «Энергия».

Из приведенной формулировки вытекает вопрос: А где же в этом наборе место Королеву и его проекту? Для фон Брауна место нашлось, а для Королева нет? Никто из авторов серьезных изданий не задался простым вопросом: «Неужели основоположник практической космонавтики, всю жизнь мечтавший о межпланетных полетах, не имеет никакого отношения к экспедиции на Марс?» Или они решили, что Сергей Павлович с его проектом недостоин быть в одном списке с Цандером, фон Брауном и Челомеем? Его фамилия вообще не упоминается в связи с марсианской экспедицией. Нечего сказать — «хороший подарок» к 100-летию Королева, который не только разработал единственный в Советском Союзе официальный проект марсианской экспедиции, но и развернул огромный фронт работ по его практическому осуществлению!

Ясно, что авторы были прекрасно осведомлены о существовании королевского проекта, о чем свидетельствует ссылка на статью «Марсианский проект Королева» (РК № 2) в списке использованной литературы. Знали, но вычеркнули из истории отечественной космонавтики и проект Королева, и его самого, и Тихонравова, и Мишина, а заодно и труд тысяч специалистов, беззаветно отдавших лучшие годы своей жизни попытке высадить советского человека на Марс. И сделано это не случайно. Авторы, искажая фактическую историю марсианского проекта в ОКБ-1, вполне осознанно выстраивают определенную гипотезу. Построение этой гипотезы-мифа начинается с того, что проекту 1960 года присваивается то же название, что и «современным проектам пилотируемой экспедиции на Марс — «МЭК». Тем самым авторы утверждают, что краеугольные камни в МЭК были заложены еще в 1960 году, но не Королевым. А кем? Ведь известно, что Королев никакого проекта под названием «МЭК» не разрабатывал. Его проект в обоих вариантах — и с ЖРД, утвержденным в 1962 году, и с ЯЭРДУ, дальнейшая разработка которого была прекращена Королевым летом 1962 года, был известен всегда и всем под аббревиатурой ТМК. Его упоминает М.В. Келдыш в 1969 году, на него ссылается Д.Ф. Устинов в 1974 году.

В публикациях данного автора, правда, фигурирует ТМК, но при этом утверждается, что это проект не экспедиции на Марс, а лишь облета его без высадки человека на поверхность, и разрабатывался он якобы с 1959 по 1960 год. Из всех этих утверждений следует вывод, что Королев если и разрабатывал ТМК, то до 1960 года и только для облета Марса, а далее с 1960 года к программе экспедиции на Марс («МЭК») никакого отношения не имел. Чем же Королев занимался — не иначе как «лунной гонкой»?

Получается странная история. В ОКБ-1 в начале 60-х годов какой-то засекреченный главный конструктор — некий «Конек-Горбунок» или «Маркиз Карабас» разрабатывал масштабный проект «МЭК», да еще декларировал его неизменность на все времена, не обращая внимания ни на ТМК, ни на Королева! Так кто же руководил ОКБ-1? Похожая ситуация была после того, как В.П. Глушко не упомянул В.П. Мишина в энциклопедии космонавтики, тем самым оставив ОКБ-1 после смерти СП. Королева в 1966 году на 8 лет без руководства.

В разных источниках авторы представляет девять отличающихся друг от друга проектов экспедиции на Марс (все они, конечно, с электрореактивными двигателями). На предприятии до начала 90-х годов работали 17 главных и генеральных конструкторов, но ни один из них, в том числе ни Мишин, ни Глушко, ни Семенов, как и Королев с Тихонравовым, не удостоился чести быть упомянутым в качестве разработчика хотя бы одного, наравне с Цандером, фон Брауном и Челомеем.

Прежде чем посмотреть, что представляют вышеупомянутые проекты, необходимо сообщить читателям следующее (авторы мифа это прекрасно знают). Разработка проекта, требующего привлечения значительных государственных ресурсов, как правило, осуществляется на основании правительственных постановлений. Их выходу предшествует подготовка и представление организацией, претендующей на головную роль в его разработке, технических предложений. Этим же постановлением определяется заказчик, который финансирует работы, головная организация-исполнитель, главный конструктор проекта и многое другое. Разработанный проект утверждается главным конструктором и представляется на рассмотрение специально назначенной правительством экспертной комиссии. Утвержденный ею проект служит основанием для выпуска рабочей документации и изготовления экспериментальных или штатных изделий. Требования к эскизному либо техническому проекту определяются государственными стандартами, предполагающими наличие конструкторских документов (чертежей, схем, расчетов), состав и содержание которых также устанавливается госстандартами. Статьи в газетах и журналах, в том числе и научно-технические отчеты, по своему статусу проектами не являются.

Не секрет, что вся наша жизнь крутиться вокруг определенных чисел. Магия чисел действует на сознание людей, а 25 – одно из таких магических чисел.

Наиболее сильное влияние этого знакового числа на свои действия, поступки и даже судьбу ощущают именинники, отмечающие свой двадцать пятый день рождения. И здесь начинает действовать правило: как встретишь праздник, так и проведешь всю свою оставшуюся жизнь, поэтому Всем тем, кто вот-вот отмерит четверть века следует основательно подготовиться к предстоящему торжеству.

Советский воздушно-космический самолет (ВКС) разрабатывался в Ракетно-космической корпорации «Энергия» в середине 1980-х годов.

История этого практически неизвестного проекта еще ждет своего открытия. Но один интересный факт известен уже сегодня — используя проект воздушно-космического самолета, руководство НПО «Энергия», в первую очередь в лице В.П. Глушко, в 1985 году попыталось «дать последний бой» программе создания многоразовой космической системе (МКС) «Энергия-Буран», которая к тому времени уже вступала в этап полномасштабных летно-космических испытаний.

Открыто выступить против навязанной «сверху» программы «Энергия-Буран» В.П. Глушко и его окружение не могли — создание МКС являлось фактически общенациональной военно-стратегической задачей и было узаконено постановлениями и решениями Совета обороны, ЦК КПСС, Совета министров, ВПК и закреплено министерскими приказами и пятилетними планами СССР.

Поэтому было принято решение обратиться с письмом в ЦК КПСС «от лица коллектива» НПО «Энергия», подписи под которым должны были поставить многочисленные руководители среднего звена — руководители отделов, отделений и т. п. Так и было сделано — текст письма, обосновывавшего бесперспективность продолжения работ над «Бураном» и необходимость развертывания широкомасштабных работ по созданию ВКС (имевшего «внутрифирменное» обозначение ГК-155), по негласному решению парткома и с ведома В.П. Глушко, было поручено написать Владимиру Евграфовичу Бугрову, занимавшему в ту пору должность руководителя группы и ведущего конструктора по МКС «Энергия-Буран» в 167 отделе НПО.

Письмо в ЦК ушло, но инициатива «коллектива» осталась без ответа… Проект воздушно-космического самолета «лег под сукно»… Сохранившиеся конструкторские эскизы и фотографии масштабной модели ВКС позволяют получить общее представление о проекте…

Данное письмо, содержимое которого сразу же стало достоянием общественности, — образец очередного «безобидного» мифа. А теперь, что было на самом деле.

Когда Цыбин познакомил меня со своими проработками, я «зажегся» его идеей и буквально в каждый обеденный перерыв бегал к нему обсуждать детали проекта. Становилось ясно, что для создания ВКС нужно полностью использовать весь научно-производственный задел но «Бурану», но тогда остается вопрос — а что делать с ракетой «Энергия»? Вот тут и намечался ясный ответ: не возить же на ней космонавтов на орбиту — конечно на Марс! С этого момента ВКС стал моим кровным делом. Но все должно быть по порядку. Главный вопрос — к кому обращаться с предложением, чтобы оно не вызвало обратной реакции? Разумеется, на самый верх. Письмо М.С. Горбачеву действительно написал я, но не как соавтор — идея полностью принадлежала Цыбину. Просто Павел Владимирович не мог прочитать то, что сам писал. Про себя я понимал, что по головке могут не погладить — ведущий конструктор по комплексу «Энергия-Буран» пишет своей рукой, что «Буран» не нужен. Но идея была очень заманчивой. Однако, в отличие от того, что сказано в Интернете, реакция Президента на это письмо была вполне адекватной. Он созвал совещание с участием большого количества военных высшего состава и главных конструкторов всех наших ведущих авиационных фирм. Поскольку предмет обсуждения был заранее объявлен, многие явились с конкретными проработками. Цыбин участвовал в совещании и подробно рассказал о том, что на нем было. Горбачев поддержал идею. Вскоре вышел приказ министра, предписывавший создать в подчинении Цыбина проектное подразделение, и оно было создано приказом нашего генерального директора В.Д. Вачнадзе. Никаких нареканий в мой адрес от руководства не поступало. Был даже подготовлен и завизирован всеми и Б.И. Губановым, приказ о моем назначении ведущим конструктором по изделию ГК-155 (внутренний индекс ВКС) с сохранением обязанностей по изделию 11Ф36 (индекс МРКК «Энергия»). Хотя приказ не был подписан, я провел необходимую организационную работу: нашел помещение, набрал в отдел специалистов, помог разработать структурную схему ВКС, словом, процесс пошел, и осталось ждать проекта по ВКС и успешного запуска ракеты «Энергия». Нахлынувшая на страну перестройка смешала все карты, в том числе и космические. М.С. Горбачев не проконтролировал исполнение принятых им решений по проекту ВКС.

Рисунок неизвестного художника, пропагандирующего высокие достижения Советского Союза на космическом поприще

Подводя итог, мы видим, что уверенность в осуществлении в недалеком будущем экспедиции на Марс была не только у Королева и Тихонравова, но и у Келдыша и даже у Устинова. А все, что задумывали Королев и Тихонравов, осуществлялось. Так что экспедиция на Марс вполне могла стать главной задачей страны. Для этого она должна была стать одной из главных задач главы государства. Главе кто-то должен был объяснить, что именно экспедиция на Марс на самом деле магистральный путь освоения космического пространства, а не какие не долговременные станции.

Рис. 1.Транспортировка комплекса «Энергия-Буран» к стартовой площадке

Марсианской экспедиции, вопреки мнению сегодняшних скептиков, был предопределен успех. «Буран» по чьей-то злой воле занял ее место. Я очень кратко рассказал, как мы, используя опыт работ с комплексом ЛЗ, приступили к коренному усовершенствованию процесса создания таких сложных изделий, какими являются марсианский, лунный комплексы, комплекс «Энергия-Буран» (рис. 1). И, как видно, нам это удалось. Если успешно слетал и сел с отклонением в три метра от расчетной точки на полосе беспилотный корабль «Буран», то столь же успешно слетал бы на Марс и вернулся на Землю ТМК (рис. 2).

Рис. 2. Отделение исследовательского зонда от ТМК в представлении советских ученых

Триумф «Бурана» — это триумф созданной Королевым школы по созданию сложнейших пилотируемых ракетно-космических комплексов. В чем конкретно заключается существо этой школы, мы постараемся разобраться, но это — отдельная тема.

В нашем мире завышенных стандартов многие женщины, девушки и даже девочки комплексуют по поводу размера своей груди, и в этом нет ничего удивительно, ведь именно эта часть женского тела является самой желанной для особей противоположного пола. Поэму, настоятельно советую всем тем, кого матушка-природа не одарила пышными формами перестать раз за разом вбивать в поисковую строку Яндекса: “увеличение груди цена”, и посетить интернет-портал Мой хирург, где Вы сможете не только выбрать достойного хирурга для предстоящей операции, но и узнать расценки на его услуги.

Тем временем, пока советская марсианская программа трещала по швам, в американских газетах все чаще и чаще появлялись провокационные иллюстрации, изображающие великие достижения Советского Союза на космическом поприще. В 70-х года многие видные американские ученые были убеждены в том, что советские астронавты уже давно высадились на Марсе и колонизация красной планеты идет полным ходом

Естественно, что доклад Мишина, ориентированный на ЭРДУ, ни у кого не мог вызвать энтузиазма. Собравшиеся руководители могли не знать деталей, но то, что на создание ЭРДУ потребуется не один десяток лет, скорее всего, понимали все. Судьбоносное предложение Келдыша второй раз оставили без внимания. Собравшиеся второй раз не воспользовались реальной возможностью круто изменить дальнейший ход нашей космической истории.

Необходимо заметить, что эти предложения должен был, наверное, сделать не Келдыш, а наш головной институт ЦНИИмаш, исходя из своих основных задач определять направления развития космонавтики. В крайнем случае, он должен был решительно поддержать Келдыша. Но у института, как видно, были на этот счет свои планы. В 1966 году после гибели Королева специалисты ЦНИИмаш запросили наш марсианский проект., Получив доступ к нему, изучили его и подготовили свой вариант — «Мавр», утвержденный директором института в 1968 году. На этот раз, как и в 1964 году, при принятии порочных решений по Луне, институт свои основные обязанности выполнять не стал, а вместо этого 30 июля 1969 года подписал у министра приказ, которым поручил сам себе разработку ракетно-космического комплекса для экспедиции на Марс с красивым названием «Аэлита» и разрабатывал его 5 лет до закрытия H1.

Рис. 1. Пуск ракеты УР-700М

А ведь разработка таких проектов — задача ОКБ, а не научно-исследовательского института! Но и перед ОКБ она также стояла: приказом министра от 30 июня разработка еще одного марсианского комплекса в составе ракеты УР-700М (рис. 1) и корабля МК-700М была поручена… Челомею! А Мишин, вместо того чтобы продолжить, как предлагал Келдыш работу над марсианским проектом Королева, должен был неизвестно зачем еще пять лет биться над осуществлением бездарной лунной затеи, спровоцированной пять лет назад не без участия ЦНИИмаша и Челомея. Как будто Мишина умышленно удерживали на невыполнимой задаче, чтобы обвинить в проигрыше «лунной гонки»! Не здесь ли четко выстраивается пресловутый миф о ней?

Из выступлений Келдыша ясно, что он, как и Королев с Тихонравовым, верил в реальность полета на Марс, а ведь президент Академии наук СССР был председателем многих самых высоких экспертных комиссий, и именно его вера в королевский проект нам очень важна.

Третий призыв к марсианской переориентации прозвучал из уст Д.Ф. Устинова. Это может показаться странным — к большинству ударов, обрушенных на марсианский замысел Королева, он непосредственно прикладывал руку. Проект требовал поддержки, когда на этапе завершения летных испытаний находилась ракета H1. Но почему теперь, когда проект полностью уничтожен, Устинов предложил к нему вернуться?

В 1974 году на совещании, проходившем 13 августа, новый генеральный конструктор нашей организации, теперь уже НПО «Энергия», В.П. Глушко в присутствии высокого руководства представлял собравшимся свою новую программу. Отчет об этом важном совещании имеется в той же книге Чертока. Приведу лишь то, что имеет отношение к заголовку раздела. Вступительное слово Устинова Черток, с его слов, расценил как предупреждение Глушко, чтобы не вздумал ломать и перекраивать тематику, которую заложил Королев, и по которой мы добились общепризнанных успехов при Мишине.

Рис. 2. Старт ракеты-носителя «Вулкан»

После обстоятельного доклада Глушко и прений, подводя итог совещания, Устинов в своем выступлении отметил некоторую неопределенность перспективы и задал Глушко вопрос: «А что дальше? Предлагались (и я знаю, далеко зашли) проекты по экспедиции на Марс, по лунной базе. Здесь возможно сотрудничество с американцами. Не упускайте это, мы вас поддержим». Глушко, представляя свою программу, упомянул экспедицию на Марс, как одну из перспективных задач, но связал ее осуществление с созданием суперракеты «Вулкан» РЛА-130 (рис. 2) с выводимым весом 250 тонн. Один из выступавших прокомментировал это так: «Валентин Петрович предлагает на Земле собрать две ракеты Н1». Эта затея была отвергнута.

Иллюстрация неизвестного художника: проигравший лунную гонку СССР сменили свои приоритеты и нацелился на Марс

Что же помешало Глушко прислушаться к предложению Устинова и сделать экспедицию на Марс главной задачей советской космонавтики, пусть даже не на H1, а на своей новой ракете? Ведь это был вполне реальный шанс — в его руках оказались возможности, которые не снились Королеву, когда он начинал работу над марсианской

программой через 15 лет после войны, не имея даже подтверждения о том, что с человеком ничего не случится в космосе. У Глушко теперь в распоряжении была мощнейшая кооперация с численностью около 250 тысяч человек во главе с королевской фирмой, которая располагала уникальным пятнадцатилетним опытом создания марсианского и лунного комплексов. А он все-таки, не рискнул. Почему? Ответ напрашивается сам собой. Если бы Глушко объявил экспедицию на Марс главной задачей, то, во-первых, любой старший инженер из наших проектных отделов за 5 минут мог бы доказать ему, что эту задачу можно решить намного быстрее, дешевле и проще на H1; а во-вторых, возникал вопрос: что за специалисты рекомендовали правительству в 1964 году отказаться от полета на Марс и сосредоточиться на лунной экспедиции, а в 1974 году через 10 лет они же советуют отказаться от этой идеи и заново заняться Марсом? А в результате могло последовать обвинение этих специалистов не только в технической недальновидности, но и в провале нашей космической программы и потере престижа.

Рис. 3. Ракета «Энергия»

Руководители последующих лет в полной мере воспользовались возможностями созданного Королевым коллектива, и могли выбрать достойные задачи. Но они отвергли идею полета на Марс. 15 мая 1987 года успешно стартовала мощная (но с той же полезной нагрузкой, что и H1) ракета «Энергия» (рис. 3), оказавшаяся невостребованной, ибо перед ней, в отличие от H1, не была поставлена достойная ее возможностей цель.

Правда, за два года до этого появилась еще одна — четвертая реальная возможность вернуться к марсианскому проекту. До этого никакие разговоры с В.П. Глушко на эту тему не имели смысла. Но в 1985 году представился реальный шанс. Как-то меня встретил в коридоре П.В. Цыбин и сказал: «Зайди». Он уже сдал полномочия главного конструктора по «Бурану» Ю.П. Семенову, стал научным консультантом и, будучи великолепным авиационным конструктором и человеком творческим, времени даром не терял. В его небольшом кабинете на доске и многочисленных листках на столе содержались расчеты и наброски летательного аппарата. Павел Владимирович проектировал воздушно-космический самолет, который должен был взлетать с аэродрома выходить в космос и возвращаться на любой аэродром первого класса.

Перед тем как продолжить, не могу удержаться и не привести распечатку из Интернета, переданную мне в редакции журнала «Техника Молодежи» СВ. Александровым, который, кстати сказать, первым начал публиковать материалы о марсианском проекте СП. Королева.

Это могло произойти трижды в 1969 и в 1974 годах. В 1969 году президент Академии наук СССР М.В. Келдыш дважды призывал сделать пилотируемый полет к Марсу главной задачей для ракеты H1 и в освоении космического пространства. Обоснованные предложения Келдыша сделаны не в частных беседах, а на официальных совещаниях с участием высоких партийно-хозяйственных руководителей. Оба его выступления в 1969 году предельно подробно изложены Чертоком в его воспоминаниях.

Первый призыв Келдыша вернуться к марсианскому проекту Королева прозвучал в его выступлении 27 января 1969 года на Совете главных конструкторов по поводу предстоящего первого пуска H1, а также по программе лунной экспедиции. Помимо главных конструкторов, на Совете присутствовали заведующий отделом оборонной промышленности И.Д. Сербии, министр общего машиностроения СА. Афанасьев, его заместитель Г.А. Тюлин (далее по тексту книги Чертока).

«…Судя по ходу обсуждения, никто не был готов выступить с какими-то новыми предложениями… кроме Келдыша. Вначале он дремал. В разгар перепалки по поводу экспериментальной базы он взял слово и высказал то, что не решался сказать ни Мишин, ни министр и никто из нас:

— Состояние работ по Н1-ЛЗ, по-моему, такое, что срок высадки на Луну нам надо перенести на 1972 год. Принять решение по этому поводу в ближайшее время…

Давайте честно скажем, действительно ли мы все считаем, что высадка одного человека на Луну будет приоритетом? Можем ли мы опередить в этом американцев или, может быть, нам следует сегодня подумать о Марсе? Автоматы на Луне и даже луноходы мы будем иметь и без H1… Сегодня есть две задачи: высадка на Луну и полет к Марсу. Кроме этих двух задач ради науки и приоритета никто ничего не называет. Первую задачу американцы в этом или следующем году решат. Это ясно. Что дальше? Я за Марс. Нельзя делать такую сложную машину, как H1, ради самой машины и потом подыскивать для нее цель. 1973 год — хороший год для беспилотного полета тяжелого корабля к Марсу. Мы верим в носитель H1. Я не уверен в 95 тоннах, но 90 будем иметь с гарантией. Последние полеты «Союзов» доказали, что стыковка у нас в руках. Мы можем в 1975 году осуществить запуск пилотируемого спутника Марса двумя носителями H1 со стыковкой на орбите. Если бы мы первыми узнали, есть ли жизнь на Марсе, это было бы величайшей научной сенсацией. С научной точки зрения Марс важнее Луны…»

Советская утопия — покорение и последующая колонизация красной планеты

Далее Черток пишет: «Поведение Келдыша на этом совете было для нас — разработчиков программы Н1-ЛЗ сигналом, своего рода просьбой о более активной и организованной поддержке новой стратегии в политике большого космоса. В 1969 году было еще не поздно. История нашей космонавтики могла пойти по-другому, окажись мы храбрее.

Эх, вот когда действительно нашей истории не хватало Королева! Да, он мечтал о Марсе больше, чем о Луне.

Решительно переложить руль мог бы широко и далеко мыслящий руководитель государства. Но такого нам не суждено было иметь».

Комментарий здесь может быть только один — спасибо Чертоку за эту протокольную запись очень важного заявления Келдыша, который, судя по всему, лучше многих был информирован Королевым о его последних планах экспедиции на ЖРД. Предлагая запуск пилотируемого спутника Марса в 1975 году, Келдыш точно знал, что никакой ЭРДУ к этому времени не будет.

Второй призыв вернуться к марсианской теме Келдыш сделал 3 июня 1969 года — за месяц до второго пуска H1. Далее по тексту книги Чертока.

«…Келдыш на этом совещании выступил в поддержку начатых у нас еще при Королеве проработок марсианской экспедиции. Он попросил Мишина коротко сообщить о состоянии проекта. Проект экспедиции на Марс предусматривал предварительную сборку межпланетного экспедиционного комплекса на околоземной орбите. Основными модулями комплекса были межпланетный орбитальный корабль, марсианский посадочный корабль, возвращаемый на Землю аппарат и энергетическая установка, основой которой был ядерный реактор. Энергетическая установка обеспечивала работу электрореактивных двигателей на межпланетной орбите по дороге к Марсу и возвращении экспедиции на околоземную орбиту. Длительность экспедиции составляла два-три года. Имелось в виду использование по дороге искусственной тяжести.

В то время медицина считала, что человек не способен сохранить здоровье и работоспособность в условиях невесомости более чем два-три месяца.

Работа над проектом марсианской экспедиции была захватывающе интересной. Но она отвлекала внимание основных идеологов от текущих, не терпящих отлагательства проблем. Марсианский доклад Мишина был выслушан без всякого энтузиазма. Наоборот, собравшиеся руководители дали понять, что мы напрасно теряем время. Только Келдыш высказался за продолжение работ, «…но не в ущерб ЛЗ».

— Мы у себя в ОПМ тоже рассматривали такие возможности. Должен сказать, — заявил Келдыш, — что если ракета-носитель H1 будет надежно летать и если доработать ее, сделав третью ступень водородной, то двухпусковой вариант может оказаться достаточным для пилотируемого полета к Марсу.

…Мишин заверил, что над марсианским проектом мы работаем, не отвлекая людей от ЛЗ, а водородный блок для четвертой ступени не забросили, через год доведем его до стендовых испытаний…»

Здесь необходим комментарий.

Келдыш был последователен — на прошлом совещании в феврале он решительно выступил за Марс и сам обосновал смену приоритетов. Теперь он, будучи осведомленным о проекте экспедиции на ЖРД, вправе был ожидать сообщения о проработках по этому варианту и попросил Мишина доложить. Но Мишин доложил о варианте с ЭРДУ. Почему? Видимо, после выступления Келдыша на совещании в феврале Мишин должен был поручить подготовить справку. О разработке какого-то нового варианта речи быть не могло. Зная расклад проектных сил в ОКБ в этот период, можно предположить, что его поручение попало на «благодатную почву» — к приверженцам ЭРДУ. В архиве лежали еще не уничтоженные материалы полета на ЖРД, принятого Королевым и Тихонравовым. Мишину подготовили материалы по старому варианту с ЭРДУ, выполненного Адамовичем. В его разработке некоторые проектанты принимали участие, и амбиции, похоже, взяли верх. Королев и Тихонравов в 1962 году отказались от него в пользу ЖРД, о чем Мишин вполне мог не знать. Королев, возможно, не считал нужным забивать голову своему заму, загруженному ракетными делами, еще и проблемами межпланетных полетов, которыми занимался другой его зам.

Вы настоящий профессионал своего дела, который знает, что бизнес – это наука, на постижение которой не хватит и целой жизни. И, конечно же, ищите близких Вам по духу людей, с которыми сможете безпринуждённо общаться, обмениваться опытом, заключать контракты и т.д. и т.п.

Специально для Вас и таких Вы: всей душой и телом преданных своему делу, и была создана первая деловая сеть рунета, существующая и активно развивающаяся вот уже на протяжении 4 лет.

Иллюстрация: советский ТМК на орбите Марса. По проекту С. П. королева, именно Тяжелый Межпланетный Корабль должен был доставить первого человека на поверхность Марса и положить начало колонизации этой планеты

В 1974 году окончательный удар по марсианскому проекту Королева нанес его друг и соратник в прошлом, а теперь соперник и ярый противник ракеты H1 — В.П. Глушко. К весне 1974 года когорта одержимых личными интересами добилась отстранения Мишина от должности главного конструктора и начальника ЦКБЭМ.

В 1974 году была поставлена жирная точка на марсианском проекте С. П. Королева, а идея колонизации планеты была и вовсе названа бедовой

Мне довелось шесть лет взаимодействовать с Мишиным в разных ситуациях (как ведущий конструктор по ЛЗ был подчинен непосредственно ему). Могу утверждать с полной ответственностью: вряд ли любой другой руководитель, в том числе и Глушко, которого я также видел в работе многие годы (как ведущий конструктор по комплексу «Энергия-Буран»), справился бы со всем клубком проблем более успешно. Главное преимущество Мишина перед всеми — он 20 лет неизменно подставлял свое плечо Королеву, таким опытом, кроме него, не обладал никто.

Сменивший Мишина Глушко, своим приказом, с молчаливого согласия партийно-правительственной верхушки, запретил пуск подготовленного комплекса Н1-ЛЗ, а также прекратил работы не только по лунной программе, но и по ракете H1, а стало быть, и по марсианскому проекту. Производственные заделы на заводах, полигоне, в смежных организациях были уничтожены.

С. П. Королев был убежден, что его проект покорения красной планеты будет успешен и даже предрекал, что первая колония для советских поселенцев появилась на Марсе в 2010 году

Никто из нас — непосредственных участников работ — не сомневался в успешном запуске H1. Глушко, видимо, тоже, иначе зачем было запрещать? Даже с экономической точки зрения, уничтожение изготовленного комплекса Н1-ЛЗ на Земле дороже, чем его самоуничтожение в полете. Глушко не устраивал успешный старт H1, который мог перечеркнуть диагноз, заведомо поставленный им двигателям Кузнецова после восьми лет их отработки — «гнилые». Между тем, Кузнецов довел ресурс своих «гнилых» до трех часов непрерывной работы при заданном ресурсе не более 20 минут. Свои же двигатели для «Энергии» Глушко, игнорируя всеобщие сомнения, доводил 13 лет.

Многие эксперты указывают на то, что причиной несостоятельности как лунного, так и марсианского проектов были действия со стороны В. П. Глушко (на фото сверху), испытывавшего личную неприязнь к С. П. Королеву.

Возможно, специалисты, сотрудничавшие в то время с Глушко, попытаются оправдать государственными интересами его необоснованное, незаконное и варварское решение о прекращении работ по H1. Но один штрих вынуждает усомниться в том, что эти действия диктовались государственными, а не личными мотивами.

В энциклопедии космонавтики, выпущенной в 1985 году под редакцией Глушко, рассказано о многих заместителях Королева, но ни слова не сказано о Мишине, которого Королев 20 лет признавал своим бессменным первым заместителем, и который восемь лет был его преемником. Я думаю, не нужно выяснять причины, по которым фамилия Мишина даже не упомянута в энциклопедии. Хорошо известна их взаимная личная неприязнь с Глушко. Других мотивов нет. И если это так, мы вправе предположить, что Глушко мог такую же предвзятость проявить по отношению к двигателям Кузнецова, к ракете H1 и ко всему творчеству Королева. А значит, только в угоду тщеславию и амбициям он мог похоронить королевский проект экспедиции на Марс и вольно или невольно, дважды поставить отечественную космонавтику в хвост к американцам — на Луне и на «Буране».

Вы будете удивлены, когда я Вам скажу, что кулинария – это настоящее искусство, постигнуть и овладеть котором сможет, увы, не каждый. Однако, если Вы хотите за короткое время освоить основы кулинарии, тогда обязательно посетите сайт infoportnews.com, который поможет Вам приоткрыть занавес, скрывающий все таинства кулинарного мастерства.

В конце 1969 года по марсианской и лунной программам Королева был нанесен четвертый и весьма ощутимый удар — со стороны жаждущих быстрых и шумных успехов сотрудников нашего же предприятия. К.П. Феоктистов, посоветовавшись с Б.Е. Чертоком, от имени заместителей Мишина К.Д. Бушуева, С. О. Охапкина и С. С. Крюкова обратился к Д.Ф. Устинову с предложением. Но сделал это тайком, за спиной Мишина, дождавшись, когда тот уйдет в отпуск, и в обход нашего министра. Предложение было заманчивым — в течение года создать и впервые в мире запустить на орбиту пилотируемую долговременную орбитальную станцию, взяв для этого у Челомея два корпуса, предназначенных для военной станции «Алмаз», и быстренько начинить их аппаратурой, созданной для кораблей 7К (рис. 1). Ничего похожего на станцию ТОС, которая разрабатывалась Королевым, у этой не было. Мишин и Челомей резко возразили против этой затеи, считая, что станциями должен продолжать заниматься Челомей. Но руководство увидело возможность вскоре порадовать Генерального секретаря Л.И. Брежнева новыми космическими достижениями. Мишина, несмотря на его яростное сопротивление, под угрозой освобождения от должности обязали разрабатывать станции. На очередном заседании руководства он, комментируя принятые решения, не сдерживал гнева и не выбирал выражений. Его возмущал не столько способ принятия решения — у него за спиной, главное — он видел в нем попытку покушения на королевское детище — ракету H1 (рис. 2). В конце он произнес: «Если узнаю, что кто-нибудь, кроме вот этих двоих — Бушуева и Феоктистова — будет заниматься ДОСами, выгоню к чертовой матери!».

Рис. 1. Корабль 7К-Л1 был спроектирован специально для облета луны

Рис. 2. Ракета-носитель Н1 — главное детище Королева, ставшее величайшим разочарованием для всей советской космонавтики.

Несмотря на примитивность (кроме политического, другого смысла они не имели), ДОСы были новыми пилотируемыми изделиями, и их разработка требовала немалых усилий. Ведущим конструктором по этой теме, после безуспешного завершения работ по кораблю 7К-Л1, был назначен Ю.П. Семенов (в то время зять А.П. Кириленко — второго лица в государстве). В уста Брежнева «специалисты» умело вложили лозунг: «Исследования с помощью долговременных орбитальных станций — магистральный путь в освоении космоса». Теме было придано государственное значение, выделено серьезное финансирование, открыта «зеленая улица» на всех предприятиях, в том числе и на нашем.

Рис. 3. Комплекс Н1-ЛЗ на старте

Мишин, понимая, что невозможно вести такой дополнительный объем работ без ущерба для основной темы Н1-ЛЗ (рис. 3), в 1972 году вместе с Челомеем написал письмо, в котором они предлагали все работы по станциям вернуть Челомею. Это предложение было одобрено министром Афанасьевым, он дал указание готовить соответствующие документы. Но наши «специалисты», продолжая манипулировать мнением вышестоящих руководителей, подготовили наверх встречное письмо, в котором предлагали освободить Мишина от занимаемой должности. В конфликте разбирался Д.Ф. Устинов, но ничего не изменил. Весь дополнительный объем работ, обрушившийся на перегруженные коллективы ОКБ-1 и кооперации, буквально сметал разработки по Н1-ЛЗ, переводя их в разряд второсортных.

Рис. 4. Челомеевская ракета «Протон» стала мощной и надежной ракетой своего времени

Мишин сопротивлялся новой затее не зря. Успехов на ДОСах пришлось ждать несколько лет. На первой станции первая экспедиция не удалась из-за ошибки в управлении процессом стыковки, во второй экспедиции экипаж погиб при возвращении на Землю. Вторая станция не вышла на орбиту из-за аварии челомеевской ракеты «Протон» (рис. 4). Третья станция вышла на орбиту, но из-за дефектов в системе ионной ориентации и отсутствия в проектной документации команды на прекращение нештатного режима, а также из-за неоперативных действий группы управления израсходовала запасы топлива на ориентацию и была потеряна. Ответственным за неудачи на станциях, в том числе за гибель людей, естественно, считали Мишина.

Данная и подобные ей иллюстрации, сделанные в период с 1969 по 1978 гг., преследовали одну единственную цель — пропаганду великих советских достижений в космосе

Лишь через пять лет на четвертой станции Г. Гречко и А. Губарев начали регулярные работы, но это был уже 1975 год. В № 4 журнала «Российский космос» за 2006 год заслуживает особого внимания статья Гречко, где он делится своими впечатлениями об итогах тридцатилетних полетов на орбитальные станции. Высказывается на эту тему в своей книге и главный инициатор создания станций в 1969 году К.П. Феоктистов: «Прошло почти сорок лет с начала полетов человека в космос. Что же принесли эти полеты гражданам страны, которые оплачивали эти дорогостоящие работы? Что бы ни говорили политики и чиновники, оплачивало эти работы общество в целом, трудящиеся, налогоплательщики, отдававшие часть ими заработанных денег государству. Так вот люди, которые платили, ничего не получили». Но это сказано им в 2000 году, а тогда, в 1969-м, ущерб, нанесенный энтузиастами скороспелых орбитальных станций работам по Н1-ЛЗ, был огромным.

Своему появлению, существованию и развитию советская, а вслед за ней российская космонавтика обязана одному человеку – Сергею Павловичу Королеву. На фотографии С.П. Королев (справа) и Ю.А. Гагарин

Королев не успел довести свое детище до так называемых у ракетчиков «необратимых операций», когда уже никакими силами нельзя было бы закрыть марсианский проект. В дополнение ко всем научно-производственным проблемам добавилась обычная проблема со здоровьем. Что происходило на операционном столе во время тривиальной хирургической операции по удалению полипа, в результате которой жизнь Королева оборвалась, мы не знаем — то ли оперировал министр здравоохранения академик Б.В. Петровский, то ли главный хирург армии академик А.А. Вишневский. Но что-то у них проходило не так, иначе как объяснить, что Вишневский после операции не вышел к жене Королева, находившейся с утра в больнице, хотя они дружили семьями. Через четыре года Вишневский, вспоминая операцию в разговоре с Чертоком, скажет о Королеве: «Он должен был жить». Значит, очень злой рок распорядился, чтобы стечение обстоятельств или допущенная ошибка повлекли за собой трагедию на операционном столе, ставшую роковой поворотной вехой в истории советской космонавтики.

Несколько лет назад в глухой Тверской деревне один из жителей пригласил меня к себе в дом и, убедившись, что я действительно работал с Королевым, показал мне небольшую книгу. Эту книгу подарил его отцу написавший ее известный врач-хирург. Передавая отцу книгу, автор открыл один из рассказов и сообщил, что записал его со слов другого хирурга, который помимо своей воли оказался свидетелем операции, проводимой с Сергеем Павловичем Королевым. Подробно описав ход операции, он изменил все, что могло так или иначе подсказать, кто был пациентом. Я не стремился представлять здесь рассказ или его комментарий. И нет причин подозревать старого отставного полковника в том, что он придумал эту историю. А насколько правдоподобно то, что события, описанные в рассказе, имеют отношение к Королеву, читатель может решить самостоятельно. Книга называется «Под белой мантией», и написал ее известный хирург, академик АМН СССР Федор Григорьевич Углов.

Это был третий и непоправимый удар по марсианскому проекту. В буквальном смысле — «необратимая операция». Тяжкое бремя руководства осуществлением всей грандиозной программы ложится на Василия Павловича Мишина — первого заместителя Королева с 1946 года и его преемника. По-разному отнеслись к этому некоторые соратники Королева, по-своему видевшие дальнейшие пути в развитии космонавтики и свою роль в ней. Используя давление вышестоящих инстанций, они стремились к достижению собственных целей, не совпадавших с целями, намеченными Королевым.

Мишин, ставший заложником лунной программы, с упорством добивался решения всего комплекса задач, оставленных Королевым. Для решения проблем межпланетного полета и самостоятельных научных, военных и народно-хозяйственных задач было разработано, изготовлено и выведено на околоземную орбиту 45 автоматических аппаратов и станций (рис. 63.1), из них 12 стартовали к Луне, 19 — к Марсу и Венере, 14 — на околоземные орбиты. Запущено 44 космических корабля: «Восток», «Восход», «Союз», Л1, из них 22 пилотируемых, 12 беспилотных стартовали к Луне, три станции «Салют», не ставшие пилотируемыми.

В период 1965-1970 годов увеличилось в 6 раз количество наших межконтинентальных баллистических ракет и боеголовок. По количеству МБР мы начинаем превосходить США. И это период самой напряженной работы не только нашего ОКБ, но и всей кооперации по Н1-ЛЗ. За создание боевых ракетных комплексов в ОКБ-1 отвечали Королев и Мишин как руководители всей кооперации.

Сопровождение пусков боевых ракет также требовало постоянного напряжения большого числа специалистов. После неудачных испытаний, а их было немало, в аварийные комиссии привлекались лучшие умы, начинался поиск причин дефектов и доработка следующих изделий. Самый сложный период работы по созданию H1 и ЛЗ приходится как раз на это время. Проводится огромный объем экспериментальной отработки их элементов. Главной среди задач того времени была отработка ракеты H1 — основы для практической реализации марсианского проекта Королева. Мишин уделял ей основное внимание.

Два последующих после смерти Королева года до начала подготовки к летным испытаниям комплекса Н1-ЛЗ прошли в напряженном труде многих тысяч ученых, конструкторов, производственников, испытателей, военных, строителей, транспортников и многих других участников огромной кооперации, вовлеченных Королевым в осуществление марсианской и лунной экспедиций. Этот труд, даже в его отсутствие, неизбежно привел бы к успеху, если бы не спровоцированное завистниками энергичное вмешательство вышестоящих организаций в работу налаженного механизма.

1969 год стал переломным в судьбе марсианского и лунного королевских проектов. 21 февраля 1969 года был произведен первый заведомо преждевременный пуск носителя H1 с неотработанными двигателями, который закончился аварией на 70-й секунде полета. По старым меркам это был определенный успех. Вот тут-то и нужно было остановиться и спокойно доводить двигатели, разрабатывать марсианский комплекс, а заодно слетать на Луну после американцев. Но желание предвосхитить американскую экспедицию хотя бы успешным запуском H1 и хоть как-то сгладить очевидный провал победило. Второй пуск H1 состоялся 3 июля. Ракета взорвалась, едва оторвавшись от старта и разрушив его до основания.

Это происходило на фоне зримых успехов американцев в подготовке лунной экспедиции. Соперники Королева и партийно-хозяйственная верхушка понимали, что спровоцированная ими погоня уже давно потеряла всякий смысл. Но отказаться от высадки на Луну означало пойти к Брежневу и объяснить, кто и зачем толкнул страну на эту авантюру. На это никто не мог решиться. У высшего руководства так и не хватило мужества. Ждали, вдруг американцев постигнет неудача, а наша ракета слетает успешно, тогда наш провал станет не таким очевидным. Ну, а если нет, то виноватых можно будет «назначить» потом. Ждать оставалось недолго.

Проиграв в лунной гонке, Советский Союз нацелился на Марс

Лишь президент Академии наук СССР М.В. Келдыш, вместе с которым СП. Королев формировал перспективную стратегию космонавтики, в 1969 году дважды и весьма аргументировано предлагал отказаться от лунной программы и вернуться к первоначальной задаче H1— полету на Марс. Его предложения могли вернуть нашу космонавтику на единственно правильный путь, но они не были приняты — Келдыша никто не поддержал.

16 июля 1969 года весь мир, кроме нас, смотрел телетрансляцию о высадке американцев на Луну. Интересна реакция нашей прессы. В газете «Правда» всю первую страницу под заголовком «Год в земном звездолете» занимал отчет о только что закончившемся в ИМБП годичном эксперименте, проводившемся в НЭКе на макете ТМК с целью отработки методов жизнеобеспечения для марсианской экспедиции. А на последней странице, где-то рядом с разделом «Спорт», была помещена заметка в один абзац размером в 2 см о высадке американцев на Луну. Среди разработчиков и понимающего руководства особого уныния не наблюдалось. Событие было закономерным и ожидаемым. Впереди всех нас ждала все та же изнурительная многолетняя работа огромного количества людей, создававших чудеса техники на гребне технического прогресса.

Опаздываете на работу, встречу или, не дай Бог, свидание? Тогда вызовите такси! Если не можете определиться с выбором службы, обеспечивающей перевозку пассажиров в черте города, тогда вбейте в поисковую строку Яндекса запрос: “такси Санкт-Петербург” и посетите первый сайт в списке. Им оказался taxibaltika.com, представляющий компанию «Такси Балтика», основные преимущества которой перед конкурентами – это честные цены, хороший автопарк автомобилей и большой штат опытных водителей.

После злополучного постановления по Луне марсианский проект все же устоял, благодаря позиции Королева, фактически объединившего обе задачи в одну большую программу. Однако этим не исчерпывались последствия «лунной лихорадки». Втянутая в нее партийно-правительственная верхушка начинала понимать, что Хрущева спровоцировали на невыполнимое решение высадиться на Луну раньше американцев.

Порадовать нового Генерального секретаря Л.И. Брежнева хотелось если уж не высадкой, то хотя бы облетом Луны, но раньше, чем это сделают США, которые планировали его как один из предварительных этапов экспедиции. У нас для облета Луны тем же постановлением от 3 августа 1964 года было поручено Челомею (с его подачи) создание сложнейшего ракетно-космического комплекса. Облетная эпопея в таком виде была бесполезной, никчемной затеей. Она не вписывалась ни в марсианский, ни в лунный проекты, но оказалась значительной дополнительной нагрузкой для ОКБ-1 и стала, по существу, вторым ударом по марсианской экспедиции. История с облетом Луны такова.

«СССР покоряет Марс». Под таким заголовком появилась иллюстрация, сделанная американским художником в 1964 году

Королев еще в 1959 году поставил задачу: для отработки основного элемента марсианской экспедиции — сборки — подготовить проект сборки на орбите кораблей «Восток». Наши инженеры пришли к идее использовать образующийся на орбите комплекс для облета Луны и предложили это Королеву. Он считал (и писал об этом в своих записках), что облет Луны будет выполнен на ТМК как этап отработки марсианской экспедиции. Однако согласился с инициативой, и в результате появился проект комплекса «Союз» для облета Луны.

Однако «Восток» при возвращении от Луны на Землю не был приспособлен для входа и спуска в атмосфере Земли со второй космической скоростью. Поэтому начали проектировать облетный корабль 7К-Л1 со спускаемым аппаратом новой формы.

Увязнув в выборе формы, допроектировались до постановления от 3 августа 1964 года о высадке на Луну. Поскольку этим же постановлением Челомею по его предложению было поручено разрабатывать корабль для облета Луны, то с ОКБ-1 эта задача с согласия Королева была снята.

Корабль 7К-Л1 как облетный потерял смысл и из лунной программы был исключен. Его передали в подразделения П.В. Цыбина, занимавшиеся военной тематикой для использования в военных программах. К Королеву вскоре опять пришли проектанты во главе с Феоктистовым с инициативой использовать 7К-Л1 для отработки сборки на орбите. Он согласился. Корабль отобрали у Цыбина, сняли за ненадобностью облетную аппаратуру и дополнительно установили орбитальную — он стал орбитальным кораблем 7К-ОК (рис. 1).

Рис. 1. Иллюстрация космического аппарата Союз 7К-ОК

В 1965 году стало ясно, что Челомей не справится в заданные сроки с облетным кораблем, за который он взялся, и эту разработку вновь поручили Королеву. В ОКБ-1 уже проектировался корабль для экспедиции на Луну — ЛОК. Программой летной отработки предусматривался облет Луны, но сроки этих испытаний были далекими. Прежний облетный корабль 7К-Л1 более не существовал — он был переделан в 7К-ОК.

Рис. 2. Эскиз корабля Союз 7К-Л1

В результате «свадьбы» с Челомеем в ОКБ-1 появляется новый корабль 7К-Л1 (рис. 2), который должен был выводиться на ОИСЗ челомеевским «Протоном» (рис. 3) и разгоняться к Луне нашим блоком «Д», заимствованным из комплекса ЛЗ. Наверху, чтобы скрыть расточительность теперь уже по кораблям, считали, что они должны быть унифицированы.

Рис. 3. Взлет ракеты-носителя «Протон»

Так, осенью 1965 года в ОКБ-1 одновременно разрабатывались три вроде бы похожих, но совершенно разных корабля. Было потрачено много усилий, чтобы упростить весь комплекс задач и сократить объем предстоящих работ. Я в это время в проектном отделе занимался компоновкой ЛОКа, и мне поручили разобраться с унификацией этих трех кораблей.

Сергей Павлович в очередной раз пришел ко мне за кульман, а до этого я неоднократно ему докладывал, что никакой унификации не получается, подтверждая свои слова соответствующими чертежами. На этот раз, не зная, что еще можно показать, я на картинках трех кораблей обвел оранжевым карандашом два одинаковых по названию отсека — приборный и спускаемый аппарат (больше для выразительности старого чертежа). Сергей Павлович внимательно посмотрел на чертеж, на меня, одобрительно положил руку мне на колено и сказал: «Ну, вот видишь, а говорил не получается унификация». Встал и вышел.

Я понимал, что эта «унификация» была фикцией. Королев не мог позволить себе сказать конструктору: «Да нарисуй ты им, как будто они унифицированы», — и терпеливо ждал, когда я сам догадаюсь это сделать. Это были разные конструкции, а значит, в производство пойдут три корабля, и у каждого будет свой огромный перечень экспериментальных изделий и установок. Только для ЛОКа изготавливались 178 экспериментальных изделий, многие из которых были полномасштабными кораблями. Их нужно было спроектировать, сконструировать, сопровождать в производстве, устранять замечания по результатам испытаний. Это большая и тяжелая работа огромного коллектива.

Восход Земли из иллюминатора космического корабля «Аполлон-8», облетавшего орбиту Луны в 1968 году

Облет Луны пилотируемым кораблем было предписано считать центральной задачей на 1965-1967 годы для сохранения приоритета СССР в области освоения космоса. На этой программе теперь было сосредоточено внимание высшего руководства и разработчиков. Но и она оказалась невыполнимой. Корабль 7К-Л1 в установленные сроки так и не стал пилотируемым. В 1968 году американцы облетели Луну на своем «Аполлоне». К этому времени ни 7К-Л1, ни носитель «Протон» не были готовы к старту. Из 12 запусков лишь один — восьмой — прошел успешно. Наша программа облета Луны утратила смысл и была закрыта.

Итог? Умиление от встречи на Земле черепашек, впервые в мире облетевших Луну, и великолепные фотографии Земли над горизонтом Луны — мизерная плата за многолетнюю разработку, изготовление, испытания и запуск 12 пилотируемых (без пилота) космических кораблей. Единственная выгода от этой программы в том, что на базе 7К-Л1 был сделан еще один корабль с индексом 11Ф92, который заменял ЛОК при первых пусках Н1-ЛЗ. С ним пришлось иметь дело уже мне как ведущему конструктору по ЛЗ.

Программа облета Луны, утвержденная Хрущевым в 1964 году в угоду амбициям Челомея, была, по существу, второй попыткой открыть ему, а заодно и сыну генсека, дорогу в космос. В отличие от программы ЛЗ, которую Королев рассматривал как часть марсианского проекта, облетная программа Л1 была тупиковой. Она оказалась весьма трудоемкой и, хотя поручалась Челомею, нанесла ощутимый удар по марсианскому и лунному проектам Королева. И еще неизвестно, как бы она развивалась, если бы Хрущева не сменил Брежнев.

По двум другим кораблям из трех также была проведена огромная работа. ЛОК, как наиболее перспективный, прошел полный цикл запланированных испытаний в 1968-1974 годах и в штатном исполнении был подготовлен к ЛКИ. Он мог стать хорошим орбитальным буксиром и, располагая большими возможностями, заменить «Союзы». Слетал бы он и на Луну. Летом 1974 года приказом Глушко испытания были запрещены, производственные заделы уничтожены. Мне с трудом удалось «стащить» один корабль и передать его в родной авиационный институт.

Корабль 7К-ОК — «Союз» вместе с ракетой «Союз», созданные Королевым в середине 60-х, и их модификации летают четвертый десяток лет и являются сегодня единственным в мире надежным средством доставки экипажей на ОИСЗ.

Рис. 4. Космический корабль 11Ф92

В разгар работ по Л1 и ЛЗ, кроме трех вышеупомянутых, разрабатывались лунный посадочный корабль, беспилотные корабли Т1К и Т2К для опережающей летной отработки ЛОКа и ЛК на ОИСЗ, корабль 11Ф92 (рис. 4) на базе 7К-Л1 для замены ЛОКа при первых пусках H1. Их необходимо было спроектировать, изготовить, испытать. Всем этим должны были заниматься сотни наших лучших специалистов. Безусловно, такой дополнительный объем работ по лунным программам требовал огромного напряжения и тормозил главную — марсианскую.

«Луну американцам не отдавать!»

Н.С. Хрущев, 1964 год

Первый удар был нанесен постановлением от 3 августа 1964 года, когда программа экспедиции на Марс была подменена промежуточной задачей высадки на Луну. Проследим основные события, предшествовавшие появлению этого постановления.

12 апреля 1961 года — первый полет человека в космос. В мае того же года президент США объявляет высадку американца на Луну национальной задачей. Н.С. Хрущев в 1961 году игнорирует это заявление и не призывает соревноваться с Америкой, сохраняя поставленную Королеву в 1960 году фундаментальную задачу по созданию тяжелой ракеты для межпланетного полета. Однако через год постановлением от 16 апреля 1962 года Хрущев тормозит работы по H1, ограничив их эскизным проектом, и поручает создание тяжелой ракеты Р-56 М.К. Янгелю. Через неделю постановлением от 24 апреля 1962 года Хрущев поручает создание еще одной тяжелой ракеты УР-500 — будущего «Протона» — В.Н. Челомею, перечеркивая дальнейшие работы по королевской H11 (две верхние ступени H1) и лишая в будущем не только возможности опережающей летной отработки второй и третьей ступеней носителя H1, но и всю страну семейства экологически чистых носителей. Чем это вызвано, если не влиянием на Хрущева со стороны соперников Королева?

Рис. 1. Автоматическая межпланетная станция «Венера-1»

Поручая разработку тяжелых ракет еще двум главным конструкторам, Хрущев фактически лишает Королева доверия. В 1946 году Сталин доверил Королеву, бывшему всего два года назад «зеком», решение главной для обороны страны задачи — создание надежных средств доставки ядерного заряда до территории предполагаемого противника, не допуская ни какой конкуренции. И Королев оправдал его доверие. С 1960 по 1962 год, в период наивысших космических успехов Королева, выполнены полеты Ю. Гагарина, Г. Титова, «Зенитов», станции «Венера-1» (рис. 1), осуществлен успешный пуск боевой ракеты Р-9. Авторитет Королева несоизмерим с авторитетом Челомея, Янгеля и Глушко. Авторитет Королева не только вызывал зависть ракетных корифеев, но и создавал угрозу авторитету партийно-правительственной верхушки, которая, засекретив главного конструктора, с удовольствием играла роль незримой организации, обеспечившей наши космические успехи.

Хрущев, используя космические достижения для пропаганды социализма и нашей боевой мощи, понимал, что Королев обеспечил эти достижения не один, что он создал и объединил вокруг себя гигантские коллективы единомышленников — ученых, конструкторов, производственников и военных. Добившись вместе с ними космических побед, созвучных победам 1945 года, он, несмотря на засекреченность, становится Жуковым в космонавтике. Это не могло не насторожить генерального секретаря. То, что он воспрепятствовал вручению Королеву Нобелевской премии, говорит о многом. Так или иначе, события 1962 года предопределили хаос в космонавтике, а конкретные действия вовлеченных в это Челомея, Янгеля и Глушко, в свою очередь, способствовали появлению губительного для марсианского проекта постановления по Луне от 3 августа 1964 года.

Ракета-носитель Н1 – величайшая надежда советской космонавтики, обернувшаяся величайшим разочарованием

Надо сказать, что с весны 1964 года обстановка становилась очень напряженной. Тихонравов, возвращаясь после встреч с Королевым, иногда приглашал меня и делился впечатлениями. Последнее время он все чаще отмечал серьезную обеспокоенность в настроении главного конструктора. Она была не напрасной. Перспектива развития событий по многим направлениям становилась плохо предсказуемой. Министерство обороны прекратило финансирование строительства стартовых и технических сооружений для H1. Председателю Военно-промышленной комиссии Смирнову от руководителей министерств и ведомств поступали предложения перенести на пару лет сроки поставки комплектующих для H1. Королев в марте обратился к Хрущеву с докладом о ходе работ по H1, при этом ему не удалось получить поддержку по их оживлению, и в частности, по форсированию создания водородных двигателей и отработке стыковки. Вместо этого Хрущев проявил интерес к Луне. Сотрудники аппарата ВПК и Госкомитета по оборонной технике сосредоточили основное внимание на серийном производстве боевых ракетных комплексов Челомея, Янгеля и Макеева. В ОКБ-1 их интересовали пуск трехместного корабля «Восход» и причины четырех аварийных пусков автоматических станций к Венере и автоматов для посадки на Луну, состоявшихся в марте-апреле. Состояние работ по H1 их не очень заботило. У Челомея шла подготовка к летным испытаниям ракеты УР-500 (рис. 2), полным ходом разрабатывалась сверхтяжелая УР-700, для которой Глушко собирался создать мощные двигатели. Он не только активно поддерживал Челомея, но и не менее активно критиковал H1 за двигатели Кузнецова и за отход от пакетной схемы, по которой были сделаны «семерка» и УР-500. В окружении Хрущева все чаще озвучивались планы покорения Луны раньше американцев, но без участия Королева. Временные и технико-экономические показателями этих планов были хорошо «приглажены».

Рис. 2. Взлет ракеты УР-500

По ситуации, складывавшейся вокруг ОКБ-1, и по впечатлениям от бесед с Тихонравовым, можно было сделать вывод, что Королев как хороший стратег и политик обязан был предположить худший для своих замыслов вариант развития событий. А он был простой. Хрущев мог поручить подготовку экспедиции на Луну как ближайшей первостепенной задачи Челомею, под чьим руководством работал сын генсека, и для которого тем самым открывалась перспектива стать со временем вторым Королевым или Челомеем. Финансирование проектов по тяжелым носителям и перспективным космическим программам, которое до сих пор делилось на троих, сосредоточилось бы в руках Челомея. Королеву в этом случае можно было разрешить заниматься запуском автоматов, «Восходов» и даже марсианской программой, не вынося ее за пределы ОКБ-1. Работы по ракете H1, которые и без того еле теплились, были бы потихоньку свернуты. Приостановленное строительство наземных сооружений технической и стартовой позиций можно было возобновить с учетом требований нового проекта Челомея.

Развитие событий по такому сценарию представлялось весьма вероятным. Препятствовать ему, отстаивая марсианский проект, означало усилить позиции Челомея и остальных оппонентов по Луне. Единственный вариант, позволявший не упустить финансирование работ по H1, — представить собственные предложения по экспедиции на Луну на ракете H1, превосходящие по характеристикам предложения Челомея и Янгеля. Именно так и поступил Королев — он принял правила навязанной ему игры. Проектанты Крюкова быстро подготовили необходимые материалы. Королев озвучил их на Совете главных конструкторов 23 июня 1964 года. Устинов дал указание нашему головному исследовательскому институту НИИ-88 провести оценку теперь уже трех предложений по освоению Луны. И, конечно, институт совершенно объективно дал заключение о том, что для осуществления экспедиции на Луну больше подходит королевская ракета H1.

В результате возникла неопределенная ситуация. Институт, отдав предпочтение носителю H1, не сделал категорического заключения о том, что на любом нашем носителе невозможно высадиться на Луну раньше американцев, считая, видимо, что определять сроки — прерогатива главных конструкторов. Казалось бы, Королев, выигравший нашу «лунную гонку», мог теперь сказать Хрущеву: «Хотя моя ракета признана лучшей, но и я не берусь обогнать американцев». Однако ставить так вопрос было рискованно — генсек мог ответить: «Не беретесь вы, возьмутся другие». Ведь Янгель, Челомей и Глушко, проигравшие «лунную гонку», не пришли к Хрущеву и не заявили, что они «пошутили», и что обогнать американцев уже нельзя, ни на какой ракете». Хрущев остался со своей иллюзией, и вопрос опять повис в воздухе. Чтобы его решить, Королев с Келдышем обратились к председателю ВПК Смирнову, но тот к Хрущеву не пошел. Оттягивать решение было нельзя, и они с согласия Устинова обратились напрямую к Хрущеву с простым вопросом: «Летим или не летим на Луну?» Королев имел право надеяться, что генсек трезво оценит обстановку и оставит лунную затею американцам.

Была еще одна неопределенность. Дело в том, что НИИ-88, как головной отраслевой институт, должен ориентировать руководство отрасли, а стало быть, и страны в выборе основных направлений космических исследований. Отдав предпочтение H1, институт не убедил руководство, что и на ней нельзя обогнать США. Но главное, институт, исходя из его обязанностей, должен был дать аргументированное заключение, что единственно правильным и перспективным направлением развития советской космонавтики на данном этапе является экспедиция на Марс, а это проект, который Королев выполняет по постановлению правительства уже 4 года. Луна в этом случае будет освоена в ходе отработки этого проекта после американцев, а пока будем осваивать ее автоматами. Получив такое заключение, министр Афанасьев обязан был доложить о нем Устинову, а тот вряд ли захотел бы утаить его от Хрущева. Но институт и тут не выполнил своей основной задачи. Наш эмоциональный генсек, потеряв не без помощи наших же специалистов «пространственную ориентировку в космосе», на вопрос Королева-Келдыша дал простой и ясный ответ: «Луну американцам не отдавать!» 3 августа 1964 года вышло постановление правительства, впервые определившее главной задачей для ракеты H1 высадку экспедиции на Луну и поставившее нашу космонавтику с ног на голову. Марсианский проект Королева не был закрыт, но его отодвинули на второй план.