Другая проблема модели ГОСО связана с тем, что наряду с приближенными к реальности климатическими моделями необходимо использовать также приближенные к реальности экономические модели, что, однако, сложно сделать по целому ряду причин. Во-первых, практически невозможно решить задачу оптимизации при высоко комплексных единичных модулях. Во-вторых, как уже говорилось выше, на основе приближенных к реальности моделей глобального климата сложно описать развитие локального климата, что, однако, необходимо, поскольку ущерб наносится именно локальному климату. Наконец, приближенные к реальности экономические модели, в отличие от моделей климатических, в силу своей эмпирической привязанности к существующим структурам и текущим процессам действительны только для сравнительно небольшого временного периода, охватывающего в лучшем случае несколько десятилетий. Но так как временные шкалы климатических измерений простираются на многие десятки и даже сотни лет, применение приближенных к реальности экономических моделей оказывается нецелесообразным. Поэтому используются сильно упрощенные («агрегированные») модели, не учитывающие таких подробностей, как разветвленность и внутренние связи национальных экономик. Таким образом, модель «Глобальная окружающая среда и общество» может служить главным образом для демонстрации и объяснения фундаментальных структур, но на ее основе нельзя сформулировать конкретные требования и предложить конкретные решения.

в) Политика в области защиты климата: значение восприятия

Помимо методологической критики, изложенной в предыдущем разделе, против модели ГОСО существует ряд более принципиальных возражений, самое важное из которых связано с тем, что данная модель представляет социальную действительность исключительно с точки зрения экономических закономерностей и господствующих в экономике ценностей.

Еще один недостаток технократического подхода заключается в допущении, что наше общество и его ценностная система реагируют на «информацию» о релевантных, т. е. устойчивых и, соответственно, низкочастотных «сигналах об изменении климата» и в состоянии отделить эту релевантную информацию от «шума», т. е. постоянных, не зависящих от сигнала естественных колебаний климата и экстремальных явлений.

Нам такое положение вещей кажется маловероятным. Надежным свидетельством сложностей в обращении с климатическими процессами и явлениями служит тот факт, что сегодня абсолютно все необычные метеоусловия трактуются общественностью как доказательство изменения климата. Возвращение сильных морозов в Германию зимой 1996—1997 года, чрезвычайно сильные дожди на Гавайских островах в январе 1997 года, сильнейший снегопад, парализовавший жизнь канадских городов Виктории и Ванкувера в декабре 1996 года, наводнения и штормы в Калифорнии и Вашингтоне в январе 1997 года, ледяной шторм в канадских провинциях Квебек и Онтарио в начале 1998 года — все эти события интерпретировались представителями СМИ и отдельными учеными как убедительное свидетельство глобального изменения климата. Так, например, «Boston Globe» от 4-го октября 1997 года пишет: «Невиданные снежные бури на прошлой неделе — еще одно напоминание о том, что в последние годы мы стали свидетелями самой изменчивой и самой экстремальной погоды, которую когда-либо наблюдало человечество. Это верно и в отношении других регионов страны и мира, как можно заключить из серии ураганов и таяния снегов в северо-западной части Тихого океана в январе и из рекордно высокого уровня воды во время разлива реки Огайо в прошлом месяце. Эту нестабильность можно рассматривать как первое подтверждение повышения температуры воздуха и воды в океане, произошедшее за последние сто лет по причине сжигания ископаемого топлива».

Зимой 1996/97 г. в привычных к бурям северных землях Германии бурь как раз не было. Вместо этого всю зиму держалась необычно ровная погода, а недостаток осадков зимой привел к тому, что весна была засушливой, с высокой опасностью возникновения пожаров на полях. Странно, но в этом случае ни одному журналисту не пришло в голову обратиться к климатологам с вопросом, а не предвещает ли отсутствие бурь катастрофу. Капризы погоды — это нормально. В силу высокой естественной изменчивости крайне сложно определить, выходят ли аномальные метеоусловия по своей частоте или интенсивности за пределы нормы.

Также ошибочно полагать, что с помощью сильно упрощенных моделей социальной деятельности можно получить практические знания, позволяющие перевести требования климатической политики в простые схемы реагирования на изменяющиеся условия жизни на региональном, национальном или международном уровне.

Способность систем к обучению, инертность институтов, существующие и зарождающиеся специфические интересы многочисленных социально значимых групп (общественных движений, партий, международных организаций, экономических предприятий), нравственные и политические конфликты, уменьшение влияния крупных социальных институтов, непредсказуемые последствия внутренней динамики социального, политического и экономического развития — все это подводит нас к выводу о том, что такого рода модели, изначально разработанные для гораздо менее универсальных и комплексных контекстов, а именно для отдельных аспектов экономического действия, вряд ли могут лечь в основу реализуемых на практике рекомендаций к действию.

Мы предлагаем заменить модель ГОСО моделью ВОСО («Воспринимаемая окружающая среда и общество»), которая представлена в виде схемы на рисунке 3. Она отличается от модели ГОСО всего двумя дополнительными ячейками: это «эксперты», информирующие общественность о колебаниях климата и объясняющие их причины, и сама «общественная интерпретация», адаптирующая объяснения экспертов к культурно заданным когнитивным моделям общества.

Согласно модели ВОСО, наиболее вероятны следующие ситуации:

В случае постепенного, антропогенного или естественного изменения климата и подготовки общественности со стороны заслуживающих доверия инстанций сам по себе медленно зарождающийся сигнал почти или совершенно не воспринимается, однако независимые, но устойчивые экстремальные явления убеждают общественность в существовании этого медленного сигнала. Активная адаптационная или профилактическая политика возможна, вопрос о ее адекватности происходящему остается открытым.

В том случае, если происходит постепенное, антропогенное или естественное изменение климата, а общественность не ожидает этого изменения, имеет место пассивная адаптация к изменению без сознательного ознакомления с сутью происходящего. Аномальные и экстремальные эпизоды справедливо трактуются как естественные явления.

Если постепенного изменения климата не происходит, а общество его ждет, то при наступлении природного явления, совпадающего с этим ожиданием, оно будут воспринято как доказательство существования сигнала, а последующие меры будут определяться действующими в данный исторический момент нормами.

Если постепенного изменения климата не происходит, и общество его не ждет, то независимо от климатических экстремумов жизнь общества будет протекать по принципу «business as usuab».

Модель «Воспринимаемая окружающая среда и общество»

Рис. 3. BOCO-модель Ханса фон Шторха и Нико Штера

Чаще всего в истории, безусловно, встречается третья ситуация. Примером может служить английское общество в 1314-1317 годы. Эти годы были особенно неурожайными, в основном из-за постоянных дождей в летний период. Из-за последовавшего голода стали появляться различные болезни, что привело к резкому росту смертности и социальной напряженности. В предшествующие неурожаю годы церковь, пользовавшаяся в те времена особым доверием и влиянием, неустанно грозила своей пастве гневом божьим, пытаясь обратить ее на путь благочестия. Неблагоприятная погода, сгубившая урожай, была истолкована «экспертами» того времени как кара божья. Чтобы отвратить или смягчить дальнейшие наказания, церковь проводила своеобразную «климатическую политику»: архиепископ Кентерберийский настоял на том, чтобы по всей стране прошли покаянные богослужения и процессии, были принесены жертвы, чтобы люди давали милостыню, постились и молились. Результат вполне можно было назвать успешным, так как следующее лето уже не было дождливым, и урожайность нормализовалась (ср. Stehr, von Storch 1995).

Примером второй ситуации — «изменение без ожидания» — могут служить 1920-1930-е годы, когда «средняя по Земле» температура за несколько лет изменилась на 0,5 °С. Это изменение было описано учеными и соотнесено с антропогенным парниковым эффектом*. Однако оно не получило общественного резонанса, по всей видимости, из-за того, что гораздо более важными на тот момент казались другие события и конфликты, связанные с установлением нового политического порядка после окончания первой мировой войны, с мировым экономическим кризисом и формированием тоталитарных режимов.

————————————————————————————

*Kincer J. В. Is our climate changing? A study of long-term temperature trends // Monthly Weather Review.1933. Nr. 61. P. 251-259.

————————————————————————————

Целыми днями скучаете за компьютером? Значит, пришло время разнообразить свои монотонные будни, поменяв приевшуюся заставку рабочего стола на игривого плейбой-зайчика, являющегося бессменным логотипом культового журнала для взрослых. Не любите зайцев, тогда смело переходите на сайт www.wallon.ru и выбирайте из представленного многообразия обоев, то что Вам нравится!

Кондиционер — такое же средство адаптации к климату, как пребывание на улице прохладными вечерами. Одни ругают кондиционеры, считая их опасными для здоровья, других они защищают от болезней, переносимых насекомыми, и жары. Конечно, мы и в этом случае ратуем за серьезное отношение к проблеме влияния климата на здоровье, однако изучение этой темы должно основываться на надежных методах и междисциплинарном подходе, а не на непроверенных утверждениях вроде того, что распространение малярии можно определить, исходя из климатических характеристик. Этим простым территориальным подходам присущи две общие особенности, а именно апеллирование к наивному мышлению и недооценка других значимых факторов, прежде всего социальных. До сих пор социальные и гуманитарные науки лишь очень незначительно продвинулись в направлении раздельного изучения воздействия климатических изменений на социальную и экологическую системы. Определение последствий изменений в естественной среде и климатическом контексте существования человека всегда характеризуется высокой степенью неопределенности.

Еще сложнее оценить социальные, культурные и политические последствия — не только с целью уточнения предстоящих опасностей, но и для того, чтобы проследить реакцию общества на предсказание этих опасностей, независимо от их достоверности. Конечно, мы знаем, что такие последствия будут, но сложность заключается в том, чтобы понять, как именно они будут выглядеть и как их можно смягчить.

На сегодняшний день, поскольку мы не замечаем в нашей повседневной жизни антропогенных изменений климата, а вынуждены полагаться на исследования климатологов, реакция политиков и общества также основывается на этих прогнозах и их интерпретациях, а не на уже наступивших, очевидных для всех фактах.

Политика в области защиты климатической системы представляет собой реакцию не на фактические изменения климата, а на их ожидания. В связи с этим крайне сложно спрогнозировать последствия изменения климата или влияние ответных и превентивных политических мер. Нельзя просто экстраполировать существующие системы ценностей, технологии, социальные структуры и процессы в будущее. Это тем более касается современного общества, для которого характерен не только быстрый и постоянно растущий темп социальных трансформаций, но и усиливающаяся неспособность крупных социальных институтов, таких как государство или наука, находить и претворять в жизнь адекватные, социально приемлемые решения многих существующих проблем. Современные общества, образующим началом которых служит знание и которые поэтому можно назвать обществами знания*, в отличие, скажем, от индустриальных обществ, характеризуются среди прочего ростом относительного влияния малых социальных групп по сравнению с крупными институциями, такими как государство, экономика, церкви, партии и так далее. С увеличением власти и влияния малых социальных групп и общественных движений все труднее становится реализовать в плановом порядке какие-то общегосударственные преобразования, к которым, безусловно, относятся и меры национальной или даже мировой климатической политики. Другими словами, абсолютно любая климатическая политика будет менее последовательной и надежной, чем сам климат. Это, впрочем, не означает, что политические меры в сфере защиты климата будут носить исключительно случайный характер. Климатическая политика будет отражать существующие политические и идеологические отношения, интересы и конфликты.

————————————————————————————————————

*Ср. Stehr N. The Fragility of Modern Societies. Knowledge and Risks in the Information Age. London: Sage, 2001.

————————————————————————————————————

б) Политика в сфере защиты климата: технократический подход

К прямым социальным последствиям климатических изменений относится прежде всего вопрос о необходимости и характере климатической политики. На конференции по окружающей среде и развитию (UNCED) ООН летом 1992 года в Рио-де-Жанейро главы правительств и государств пришли к выводу о необходимости принятия мер по защите климата. Их единодушие в этом вопросе стало сигналом к началу глобальной климатической политики.

Однако в последующие годы странам-участницам ООН было сложно договориться о конкретных шагах, в частности, в сфере ограничения выбросов парниковых газов. Расхождения в интересах, вставшие на пути реализации политических мер по защите климата, оказались очень большими. Например, те государства, чья экономика основана главным образом на добыче нефти и угля, не заинтересованы в сокращении выбросов. С другой стороны, государства с относительно низким уровнем экономического развития ждут, когда первый шаг сделают более обеспеченные страны.

Общепринятый подход, для краткости обозначенный нами как «технократический», можно изобразить в виде модели Хассель-манна «Глобальная окружающая среда и общество» (ГОСО, см. рисунок 2)*. При этом мы исходим из того, что в процессе хозяйственной деятельности (ячейка «Экономика, общество») люди создают блага, но одновременно загрязняют окружающую среду. Загрязнения окружающей среды — это не только выброс парниковых газов, но и выжигания тропических лесов. Загрязнения влияют на окружающую среду (см. соответствующую ячейку в схеме) и становятся причиной изменений, таких, например, как уже упоминавшееся расширение ареала малярийного комара или повышение уровня моря у побережья. Эти изменения в окружающей среде, в свою очередь, влияют на экономику и общество, обусловливая необходимость ответных мер, например, в сфере здравоохранения или защиты берегов от разрушений. Эти меры требуют использования ресурсов, которые в противном случае пошли бы на производство товаров и услуг. Таким образом, загрязнение окружающей среды приводит к снижению экономического потенциала страны.

————————————————————————————————————

*Hasselmann К. How well can we predict the climate crisis? // Siebert И. (Ed.) Environmental Scarcity — the International Dimension. JCB Mohr, Tubingen, 1990. P. 165-183.

————————————————————————————————————

Итак, существует возможность влиять на ситуацию посредством политических мер, в частности, путем введения экологического налога, запретов, административных предписаний и так далее. Любая подобная мера требует ресурсов, но в то же время уменьшает ущерб, наносимый окружающей среде. Поэтому лучшая политика — это та, которая позволяет экономике достигнуть максимальной производительности. Последняя рассчитывается как разность произведенных благ и затрат на адаптацию к экологическому ущербу («адаптационные расходы») и на их предотвращение («профилактические расходы»). Таким образом, речь идет о проблеме управления или оптимизации. При этом неважно, в каких единицах измеряются затраты и производство: это могут быть как денежные единицы (евро или доллары), так и духовно-нравственные.

ГОСО-модель можно изобразить в виде математической формулы. Для этого из сценариев на основе сложных, приближенных к реальности климатических моделей выводятся специальные модели. Для описания затрат на адаптацию и проведение профилактических мер, как правило, берутся несложные формулы функционирования национального хозяйства. При построении подобных моделей обычно исходят из того, что мировое правительство может в приказном порядке установить уровень выбросов. В этом случае можно рассчитать «оптимальный» вариант развития*. Данная модель даже получила прямой политический резонанс, поскольку результаты расчетов были использованы Белым домом при подготовке к Конференции по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро в 1992 году. Если верить ГОСО-модели, то «оптимальным» было бы незначительное снижение выбросов СО₂.

————————————————————————————————————

*Nordhaus W. D. То slow or not to slow: the economy of the greenhouse effect // Econ. J. 1991. Nr. 101. P. 920-937.

————————————————————————————————————

Как мы могли видеть, ГОСО-модель исходит из фикции мирового правительства, которое в полной мере осведомлено о нынешних и будущих процессах и об их возможных изменениях в результате политических мер и на базе этого знания принимает и реализует рациональные решения.

От допущения о «мировом правительстве», лежащего в основе этих моделей, можно отказаться. Вместо этого можно отталкиваться от существования нескольких договаривающихся сторон, которые стремятся максимизировать свою собственную выгоду. Чтобы сделать эту модель более точной, обратимся к математической теории игр. О том, что это отнюдь не тривиальный ход, свидетельствует так называемая «проблема безбилетника» (free-reider-problem). Предположим, что 100 государств подписали протокол о сокращении выбросов. На каждое государство приходится своя доля выбросов, и все они страдают от последствий. С момента подписания протокола все государства несут какие-то расходы в связи с уменьшением выбросов, но и имеют какую-то выгоду. Если же одно из 100 государств решит не присоединяться к протоколу (становясь, таким образом, «безбилетником»), то это очень незначительно отразится на общем сокращении выбросов, так что все государства, включая страну, не подписавшую общее соглашение, по-прежнему будут иметь определенную выгоду.

Рис. 2. ГОСО-модель Клауса Хассельманна

Однако в нашем случае только 99 из 100 государств будут за эту выгоду платить. Сотое государство не будет нести непосредственные расходы, а будет только пользоваться возникшими преимуществами. Более того, оно может добиться большей выгоды, увеличив свои выбросы. Однако этот аргумент действителен для каждого из 100 государств, в связи с чем встает вопрос: имеет ли смысл, с точки зрения каждой отдельной страны, присоединяться к договору? В любом случае существуют вполне понятные причины этого не делать.

Можно также ослабить постулат «полноты знания» всей значимой информации. По ряду факторов в ГОСО-модели можно допустить некоторые статистические неопределенности, в частности, в отношении будущих затрат или постепенных естественных колебаний климата. Тогда математическая модель станет стохастической управленческой проблемой, которую довольно сложно решить. Для статистического отображения неточностей необходимо сделать ряд допущений, например, о том, что в большинстве случаев информация верна, а реализуемые меры оказывают определенное воздействие. Приложимы ли эти допущения к социальным процессам, сказать сложно. Достаточно вспомнить об увлечении фундаменталистскими религиозными движениями, буквально трактующими библейский призыв «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю». Такое развитие потребовало бы кардинального пересмотра «функции затрат», которую вряд ли можно было бы представить как статистическое колебание.

Больше всего в жизни Вы любите футбол и азартные игры? Тогда я рекомендую Вам попробовать себя в ставках на этот вид спорта. Например, поставив на то, что матч Шальке — Барселона закончится со счетом, скажем, 3:1 в пользу хозяев поля, Вы рискуете стать настоящим богачом, в случае благоприятный для вас исхода игры.

Даже если к 2100 году потепление на Земле закончится, уровень моря будет продолжать повышаться, так как нагревание морской воды происходит с запаздыванием по сравнению с нагреванием воздуха. Учеными был разработан экстремальный сценарий для Нидерландов, в котором предполагается повышение уровня моря к 2100 году на 1,3 метра, а к 2200 — на 2,5 метра. Эта тенденция может быть вызвана частичным таянием льдов в Гренландии и Антарктике, однако на сегодняшний день мы не обладаем достаточными знаниями, чтобы утверждать это наверняка. Вполне возможно, что в реальности все будет развиваться совсем по-другому.

Что означает повышение уровня моря с точки зрения охраны берегов? В этой области существует наивный, но нашедший интересное применение подход, согласно которому в случае пренебрежения защитой берегов море затопит прибрежные регионы настолько, насколько это возможно в конкретных географических условиях. На рисунке 1 приведен пример Восточной Фрисландии, протянувшейся вдоль южного берега Северного моря. В данном случае предполагается повышение уровня моря на пять метров. Это число, с одной стороны, взято из общественных дискуссий на эту тему, а, с другой стороны, во время сильных наводнений в этом прибрежном регионе вода действительно может подняться на пять метров.

На рисунке можно увидеть, что большая часть побережья, включая такие города, как Бремен, окажется под водой. Однако опыт реагирования на сильные штормовые наводнения показал, что современная система защиты берегов от разрушения позволяет избежать тяжелых последствий. Схемы наподобие той, которая представлена на рисунке 1, лишь дезинформирует (местную) общественность, которая зачастую не знает, от чего отталкиваться при оценке потенциального риска. Между тем Голландия на протяжении нескольких веков успешно справляется с проблемой повышения уровня моря и оседания суши. Время от времени опасность, угрожающая портам и прибрежным сооружениям, попадает в список отрицательных последствий изменения климата, хотя обычный срок службы сооружений подобного рода в любом случае не превышает нескольких десятилетий, вследствие чего возможна адаптация к изменившемуся уровню моря в ходе плановой реконструкции и ремонта.

Безусловно, повышение уровня моря — это серьезная проблема, заслуживающая нашего внимания. Но внимание это должно быть профессиональным и сосредоточенным на приучении населения прибрежных регионов к мысли о возможных опасностях, обусловленных близостью моря. Так, например, разрушительный штормовой прилив, обрушившийся в апреле 2008 года на бирманское побережье из-за предсказанного метеорологами циклона Наргиз, никак не связан с глобальным потеплением. Это редкое, но вместе с тем естественное явление, продемонстрировавшее недостаточность системы охраны берегов, характерную для многих стран мира. Иногда люди не замечают недопустимые недостатки в подготовке к опасностям сегодняшнего дня, уделяя все свое внимание угрозам дня завтрашнего.

Ожидаемые изменения климата, вероятно, будут иметь разнообразные прямые и косвенные последствия для здоровья. В исследовании, проведенном Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ) в 1996 году, содержится предупреждение о значительном росте числа болезней и эпидемий вследствие изменения глобального климата. По мнению экспертов ВОЗ, ожидаемая аномальная погода будет способствовать размножению бактерий, вирусов и разносчиков болезней, в частности, насекомых и крыс.

Рис. 1. Что останется от немецкого и голландского берега Северного моря, если уровень воды в нем поднимется на 5 метров… и не будет никаких сооружений, предохраняющих берег от размывания (см. http://flood.firetree.net).

Значительные изменения в распределении осадков — увеличение осадков в засушливых регионах и резкое сокращение в регионах с высокой влажностью — могут привести к распространению холеры, желтой лихорадки и менингита. Может резко возрасти частота заболеваний малярией, поскольку при повышении температуры земли на 2,2 °С ареал обитания малярийного комара (анофелеса) расширится с нынешних 42% поверхности Земли до 60%. К прямым последствиям изменения климата эксперты ВОЗ также относят рост числа заболеваний и смертельных исходов по причине экстремальных метеоусловий, например, сильной жары. World Watch Institute в 1996 году также опубликовал результаты исследования, согласно которым изменения окружающей среды могут привести к возникновению и стремительному распространению эпидемий.

Южноамериканские исследователи предостерегают от угрозы распространения на обширных территориях таких болезней, как тропическая лихорадка (лихорадка Денге), малярия, лейшманиоз и американский трипаносомоз, поскольку в результате изменения климата инкубационный период этих болезней может стать более продолжительным.

Главным переносчиком малярии считается комар рода Анофелес 

Впрочем, не все ученые видят будущее таким трагичным. Пол Рейтер*, руководитель энтомологического отдела лаборатории, занимающейся по поручению правительства США исследованием денге в Пуэрто-Рико, пишет: «Большинство людей при упоминании малярии представляют себе тропическую болезнь, что абсолютно неверно. До весьма недавнего времени она была широко распространена в Европе и Северной Америке. В 1880-е годы почти вся территория Соединенных Штатов и часть Канады были охвачены эпидемией малярии. Когда в 1946 году был основан Центр контроля и профилактики заболеваний (CDC), его основной задачей было искоренение малярии в США. В Европе данное заболевание было распространено вплоть до самых северных регионов, т. е. в том числе в Норвегии, Швеции и Финляндии. В 1920-е годы эпидемия в Советском Союзе, распространившаяся вплоть до полярного круга, унесла жизни сотен тысяч человек. Одной из последних европейских стран, где была побеждена малярия, была Голландия. Это произошло в 1970 году. Переносчик лихорадки Денге припеваючи жил в Северной Америке 300 лет, на протяжении которых там бушевала эпидемия. Самая первая эпидемия была зарегистрирована в Филадельфии в 1780 году. В 1922 году ею были охвачены все южные штаты. В одном Техасе было зарегистрировано 500 000 случаев болезни».

Далее Рейтер пишет о том, что климат — это лишь один, причем далеко не самый важный фактор, благоприятствующий или, наоборот, препятствующий возникновению малярии. Гораздо более важными он считает социальную организацию и профилактическое обследование населения. В принципе дискуссии о последствиях изменения климата изначально предполагали также в целом обсуждение относительной значимости условий окружающей среды. В отличие от общественного строя, свою окружающую среду каждый из нас может — по крайней мере, в краткосрочной перспективе — контролировать самостоятельно.

При выявлении эпидемического заболевания социально-экономические факторы имеют гораздо большее значение, чем климат. В северных регионах Мексики, к примеру, в тысячи раз больше случаев заболеваний лихорадкой Денге, чем на юге Техаса**. Климат в этом районе, площадь которого равна 100 км², одинаковый, равно как и ареалы разносчиков заболеваний, однако социальные практики и доступность системы общественного здравоохранения существенно различаются. В Мексике принято вечерами собираться вместе большой компанией под открытым небом, где комары ищут себе пропитания. К северу от границы люди предпочитают оставаться в помещениях с кондиционером и вместе смотреть телевизор.

————————————————————————————

*Reiter P. Climate change and mosquito-borne disease / / Environmental Health Perspectives. 2001. Nr. 109. Supplement 1. P. 141-161.

**Gubler D. et al. Climate Variability and Change in the United States: Potential Impacts on Vector- and Rodent-Borne Diseases // Environmental Health Perspectives. 2001. Nr. 109. P. 223-233.

————————————————————————————

Последствия изменения климата для природных основ жизни человека, для экономики, политики и общества, а также для самого климата в значении катализирующего или сдерживающего фактора его развития с большим трудом поддаются определению и тем более прогнозированию. В данной статье мы попытаемся структурировать эту проблему следующим образом: сначала мы поговорим о прямых последствиях, которые, как ожидается, могут отразиться, например, на производительности сельского хозяйства, охране берегов от разрушения и распространении тропических болезней. После этого мы обратимся к вопросу о том, какие возможны варианты реагирования на изменения такого рода и как могла бы выглядеть рациональная климатическая политика. Она может проводиться, например, в рамках модели «Глобальная окружающая среда и общество» (ГОСО). Этому рациональному подходу мы противопоставим другую модель — «Воспринимаемая окружающая среда и общество» (ВОСО). В ней исходной точкой является не рациональное информированное общество, а общество, принимающее решение на основе социальных конструкций климатических изменений, включая многочисленные риски и их последствия. При этом ГОСО-модель может быть реализована математически, тогда как для модели БОСО это невозможно.

а) Последствия для климата

В этом контексте снова возникает немаловажный вопрос о времени и месте ожидаемого изменения климата. В качестве характерного параметра для описания антропогенных климатических изменений часто используется средняя глобальная температура воздуха. Этот параметр, безусловно, может служить общим индикатором интенсивности климатических изменений, однако он не имеет значения, если нужно оценить локальные воздействия, а ведь только они и важны как для общества, так и для экосистем. В некоторых районах температура будет увеличиваться быстрее, а в отдельных случаях могут иметь место даже похолодания. В целом ожидается интенсификация круговорота воды в природе, что означает увеличение объема осадков. Может сместиться также распределение осадков, т. е. в одних регионах осадков станет больше, в других — меньше. Другой часто используемый параметр — уровень воды в мировом океане; ожидается, что он поднимется в связи с потеплением. К прочим факторам влияния относятся также таяние глетчеров и повышенное или пониженное скапливание осадков в виде снега и льда на шапках полярных льдов. В региональном масштабе на уровень воды в море влияют также ветра и океанические течения. В средствах массовой информации нередко можно услышать о том, что в будущем в средних и тропических широтах участятся и усилятся ураганы. Эту гипотезу несколько лет назад выдвинуло Мюнхенское перестраховочное общество, однако ученые ее не подтвердили.

Основанием для высказываний о глобальных изменениях служат расчеты, проводимые при помощи приближенных к реальности моделей. Эти модели предполагают оценку ситуации в радиусе многих тысяч километров. Для оценок на локальном уровне, т. е. для территорий в радиусе нескольких сотен километров и с учетом политически значимых границ, такие модели непригодны. Тем не менее, результаты этих модельных расчетов нередко представляются в виде карт, на которых, с точки зрения дилетанта, можно проследить и локальные особенности. Впрочем, оценить ситуацию на локальном уровне можно с помощью методов уменьшения масштаба, основанного на допущении о том, что локальный климат есть результат взаимодействия более общего климата с местными особенностями.

Не менее проблематично и определение времени климатических изменений, так как сконструированные при помощи климатических моделей сценарии не являются прогнозом в значении предсказания погоды. Модельные высказывания строятся по другому принципу: если выбросы парниковых газов будут развиваться в соответствии с предположениями экономистов из МГЭИК, то в будущем температура будет постоянно повышаться. На это повышение будут накладываться естественные колебания климата, точные параметры которых неизвестны. Это означает, что никто не может предсказать, будет ли лето 2013 года более теплым, чем можно было бы ожидать, исходя из общего тренда.

Простое перечисление обсуждаемых в СМИ и в научной литературе прямых и косвенных последствий изменения климата свидетельствует о том, что список этот, как и в случае климатического детерминизма, ограничивается исключительно нашей фантазией.

Ожидается, что повышение температуры кардинально изменит основы сельского хозяйства. Из-за непродолжительного морозного периода может снизиться устойчивость флоры и фауны к паразитам. Впрочем, в отдельных регионах условия для развития сельского хозяйства могут даже улучшиться, а там, где раньше земледелие было в принципе невозможно, могут сложиться вполне благоприятные условия. Мы можем исходить из того, что нынешние границы флоры и фауны в результате повышения глобальных температур сдвинутся в сторону полюсов. Изменение количества осадков может отрицательно повлиять на систему водоснабжения и качество воды. Может усилиться процесс опустынивания пахотных земель. В основном положительный эффект (удобрение почв) ожидается от повышения концентрации СО₂ в атмосфере.

В ходе наших бесед с представителями сельскохозяйственных объединений в Германии выяснилось, что в этой сфере изменения климата в ближайшем будущем не вызывают особого беспокойства. Это объясняется двумя причинами. Во-первых, трансформируя способ ведения хозяйства и используя посевной материал, адаптированный к новым условиям, можно в сжатые — по сравнению со скоростью климатических изменений — сроки приспособиться к новому климату. Во-вторых, для сельского хозяйства на данный момент большее значение имеют другие факторы, в частности, европейская политика субсидирования и спрос на биологическое топливо.

Еще одним возможным следствием парникового эффекта считают повышение уровня моря. Различные исследования показывают, что при повышении средней температуры на 2-6 °С уровень моря к 2100 году может подняться на 0,5-1 метр. Эти изменения указывают на так называемое термальное увеличение объема воды в море. При нагревании объем воды несколько увеличивается, что, впрочем, заметно, если мы имеем дело с таким огромным резервуаром, как мировой океан.

Пока неясно, что произойдет с огромными скоплениями замерзшей воды на Земле, а именно со льдами Арктики и Гренландии. Судьба этих ледяных глыб зависит от двух факторов: до какой степени растают нижние слои ледяного покрова и сколько льда образуется на поверхности из новых осадков. Сегодня ученые все еще спорят о том, как эти факторы влияют на баланс массы шельфовых льдов. Проводимых последние несколько лет спутниковых наблюдений недостаточно для того, чтобы сделать окончательный вывод, так что и здесь последнее слово еще не сказано…

Не знаете чем занять вечер или просто хотите скоротать несколько часов за просмотром киношедевра? Тогда вбейте в Яндекс “кино смотреть онлайн” или сразу же перейдите по адресу zerx.ru, где Вы найдете огромное количество отечественных и зарубежных кинолент на любой вкус.

Продолжающаяся вырубка и выжигание тропических лесов и сегодня считаются серьезной угрозой глобальному климату, хотя, судя по всему, влияние подобных процессов на климат, как и в случае с прериями, носит региональный характер.

Опасения в связи с воздействием на климат космических программ мы упоминали при описании кемптоновского исследования в предыдущем разделе.

Конденсационному следу, оставляемому в небе самолетами, летящими на большой высоте, тоже приписывают негативное влияние на климат. Специалисты немецкого Центра воздушных и космических полетов полагают, что дополнительный парниковый эффект от авиации гораздо меньше, чем от других природных и антропогенных факторов. Впрочем, некоторые ученые, в частности немецкий метеоролог Ульрих Шуман, указывают на то, что ситуация может измениться, так как «в расчете на единицу массы сжигаемого топлива авиационный транспорт сильнее воздействует на климат, чем другие виды транспорта», а «расход топлива в авиации растет быстрее, чем большинство других антропогенных источников СО₂».

В разгар «холодной войны» высказывались также предположения о климатических последствиях атомной войны. Ожидалось, что в результате массивных разрушений на земле огромные территории будут охвачены пожаром. Сажевые частицы попадут в атмосферу, оттуда часть из них поднимется в стратосферу и, подобно аэрозолям вулканического происхождения, останется в ней на несколько месяцев, не пропуская солнечные лучи (как это было в «год без лета» после извержения Тамборы). Это, безусловно, имело бы самые пагубные последствия для биосферы Земли и сделало бы невозможной жизнь в известном нам виде.

Позднее сценарий «ядерной зимы» был реализован на практике. Это произошло во время нападения Ирака на Кувейт в 1991 году. Ирак угрожал поджечь нефтяные скважины Кувейта в случае нападения американцев. Ученые предостерегали от последствий, равносильных ядерной зиме. Опасения были связаны с тем, что сажа могла подняться до стратосферы и закрыть от солнечного света едва ли не всю Землю. Кроме того, высказывались опасения, что в результате ожидаемых событий не наступит сезон летних муссонов, чрезвычайно важный для сельского хозяйства в Индии, что привело бы к продовольственной катастрофе. Как известно, США и их союзники напали на Ирак, и иракцы исполнили свою угрозу и подожгли кувейтские нефтяные скважины. Сажа от пожара поднялась на несколько тысяч метров, впрочем, не достигнув стратосферы. Экологии окружающих территорий в радиусе нескольких сотен километров был нанесен колоссальный ущерб, однако для отдаленных территорий это событие последствий не имело. Роберт Каллахан в 1992 году красноречиво описал это событие в одной из своих статей. Высказывавшиеся опасения основывались на сильно упрощенных моделях. Согласно расчетам, проведенным вскоре после военных действий и опиравшимся на более реалистичные климатические модели, экологическое воздействие ограничивалось регионом Персидского залива, что и имело место в действительности.

Относительно новая категория представлений об антропогенных изменениях климата связана с Гольфстримом, а именно с изменением его направления. Гольфстрим, протекая вдоль восточного побережья США на север, а затем, у мыса Хаттерас, отклоняясь на северо-восток и следуя далее по Атлантическому океану, переносит тепло в Северную Европу, благодаря чему в нашем регионе климат довольно мягкий по сравнению с другими регионами, расположенными на той же широте, например, с Аляской. Если бы этого теплого течения не было, то не было бы и притока тепла в Северную Европу, что привело бы к резкому похолоданию, а, возможно, даже к новому ледниковому периоду. Этот сценарий также рассматривается как возможный наряду с глобальным потеплением. Впрочем, опрошенные эксперты считают такой вариант развития маловероятным, поскольку концентрация углекислого газа вряд ли увеличится в несколько раз по сравнению с нынешним уровнем.

Летом 1997 года Р. Дж. Джонсон в журнале transactions of the American Geophysical Union» опубликовал описание оригинального мысленного эксперимента, в основу которого положена следующая идея: с поверхности Средиземного моря испаряются колоссальные объемы воды, вследствие чего Средиземное море очень соленое. Эта соленая и, соответственно, более тяжелая вода на большой глубине вытекает из Средиземного моря через Гибралтарский пролив, тогда как на поверхности в него поступают менее соленые воды Атлантического океана. Автор эксперимента утверждает, что в наше время прохождение этого цикла ускорилось, так как, во-первых, в Средиземное море поступает меньшее количество пресной воды из рек, прежде всего из-за Ассуанской плотины в Египте, и, во-вторых, из-за более интенсивного испарения вследствие дополнительного парникового эффекта. Высокосоленая вода, в большем объеме поступающая в Атлантический океан, может остановить Гольфстрим, и в итоге на востоке Канады появится более теплое Лабрадорское море, что приведет к повышенной влажности в Канаде. Излишняя влага осядет на территории Канады в виде снега, который, уплотнившись, превратится в ледниковый щит. Кроме того, понизится средняя температура в Европе, и начнет таять западно-антарктический ледяной шельф, вследствие чего уровень мирового океана поднимется на шесть метров. Для предотвращения этой катастрофы автор предлагает контролировать Гибралтарский пролив с помощью дамбы, тем самым регулируя систему поступления и стока воды в Средиземное море. Эксперты без труда опровергли эту гипотезу, что, однако, не помешало журналистам подробно о ней рассказать.

К числу прогнозируемых климатических катастроф, безусловно, относится и глобальное потепление в результате антропогенных выбросов парниковых газов, в частности, углеводорода, метана и фреонов. Как уже говорилось, впервые этот механизм был описан Сванте Аррениусом в 1897 году. Задолго до современных дискуссий высказывались предположения о том, что актуальные тенденции потепления вызваны антропогенным парниковым эффектом. Так, в 1933 году американский метеоролог и бывший президент Американского метеорологического общества Бертон Кинсер (1875-1954) в «Monthly Weather Review» обратил внимание читателей на необычные тенденции потепления, а британский инженер Гай Стюарт Кэллиндэр (1898-1964) предположил, что эти тенденции связаны с повышенной концентрацией углеводорода. Он высказал свое предположение в 1938 году на страницах журнала «Quarterly Journal of the Royal Meteorological Society»*. Впрочем, почти в то же самое время температура стала снижаться, так что в 1970-х годах американский климатолог Стивен Шнайдер (род. 1945) говорил уже об угрозе нового ледникового периода — что, однако, не помешало ему несколько лет спустя констатировать резкое изменение в обратную сторону и предупреждать общественность об опасности глобального потепления, вызнанного парниковым эффектом**.

Мы не включили в этот список широко обсуждаемую проблему озоновых дыр, поскольку это не климатическая проблема в прямом смысле слова. В случае озоновых дыр речь идет об изменении в составе стратосферы, т. е. в слое атмосферы, расположенном выше 10 км от поверхности Земли и влияющем на фильтрационные характеристики атмосферы. Если в стратосфере есть озоновая дыра, опасное ультрафиолетовое излучение достигает поверхности Земли и оказывает негативное воздействие на здоровье людей, животных и, возможно, растений. Озоновые дыры классифицируются учеными как антропогенное явление, так как уменьшение концентрации озона связывают с проникновением в атмосферу хлорфторуглеродов, производимых исключительно искусственным путем***.

—————————————————————————————————————-

*Kincer J. В. Is our climate changing? A study of long-term temperature trends // Monthly Weather Review. 1933. Nr. 61. P. 251-259; Callendar G. S. The artificial production of carbon dioxide and its influence on temperature // Quarterly Journal of the Royal Meteorological Society. 1938.

**Rasool S. I., Schneider S. Н. Atmospheric Carbon Dioxide and Aerosols: Effects of large increases on global climate / / Science. 1971. Nr. 173. P. 138-141. На сегодняшний день Шнайдер входит в число ведущих экологических биологов и климатологов; он без устали предостерегает общественность от последствий глобального потепления и требует активных политических действий.

***Ср. Grundmann R. Transnational Environmental Policy. Reconstructing Ozone. London: Routledge, 2001.

—————————————————————————————————————-

Главными ингредиентами полезного йогурта, приготовленного в домашних условиях, являются молоко и закваска. Молоко можно купить в любом магазине, а закваски я советую Вам приобретать на сайте zakvaski.com.

Крупнейший разлив нефти произошел в 1979, когда в результате аварии на мексиканской нефтяной платформе  Ixtoc I в Мексиканский залив вылилось более 460 тыс. тонн сырой нефти.

Исторический анализ показывает, что объяснение климатических изменений антропогенными факторами отнюдь не ново. У нас нет возможности подробно рассмотреть этот вопрос, и приведенный ниже перечень переживаемых или ожидаемых антропогенных климатических катастроф наверняка неполон. Однако в нем содержатся не только примеры повседневных и наиболее распространенных опасений в связи с определенными техническими инновациями, но также прогнозы предстоящих климатических катастроф и научное объяснение их причин. Скорее всего, примеров гораздо больше, чем те немногочисленные случаи, о которых мы узнали не столько в результате систематического изучения источников, сколько в ходе частных бесед*.

————————————————————————————

*von Storch И., Stehr N. Climate change in perspective. Our concerns about global warming have an age-old resonance / / Nature 2000. Nr. 405. P. 615.

————————————————————————————

Часто речь о климатических катастрофах заходит в связи с религиозной интерпретацией экстремальных метеорологических условий или климатических явлений. События такого рода трактовались и продолжают трактоваться как божественная кара за греховное поведение людей. Примером может служить голод в Англии в 1314-1317 годах (более подробно см. в разделе 4.8). Другой пример антропогенного объяснения климатических изменений связан с уже упоминавшейся выше деятельностью средневековых ведьм и с мнимыми последствиями самого факта их существования. Помимо прямого погодного колдовства, например, вызывания бури с градом для уничтожения урожая, существовали и косвенные последствия, заключавшиеся в том, что бог, разозлившись на то, что жители ничего не предпринимают против местных ведьм, наказывал нерадивую общину экстремальными погодными условиями. В связи с этим можно предположить, что люди с самого начала человеческой истории верили в то, что безнравственное поведение может вывести климат из состояния равновесия.

Самый древний из известных нам, научно достоверных случаев связан с климатическим последствиями освоения североамериканских колоний в XVII—XVIII веках. Врач Хью Уильямсон, который в 1770 году писал о ситуации в колониях*, констатировал улучшение климата в Новой Англии и связывал его с изменением землепользования. Особенно его радовало, что зимой гораздо реже стали дуть ураганные северо-западные ветра. Это один из немногих случаев, когда человеческая деятельность рассматривалась как причина улучшения климата.

————————————————————————————

*Williamson Н. An attempt to account for the change of climate, which has been observed in the Middle Colonies in North America / / Trans. Amer. Phil. Soc. 1770. Nr. 1. P. 272.

————————————————————————————

В конце XVIII-начале XIX века в Германии и в Швейцарии распространились слухи о том, что колебания количества осадков вызваны установкой громоотводов. Власти были вынуждены официально опровергнуть эти слухи и настоятельно предостеречь от противоправных действий. Так, в «Neue Ztiricher Zeitung» от 9-го июля 1816 года мы читаем: «30-го июня … с церковной кафедры было зачитано следующее постановление: «Главному управлению округа… было… поручено уведомить жителей общины о том, как прискорбно и неприятно было узнать, что в отдельных округах кантона не только распространились глубочайшие заблуждения и предрассудки, согласно которым нынешняя, неблагоприятная для сельского хозяйства непогода вызвана громоотводами, установленными для защиты зданий от молний, но что некоторые, весьма не разумные или зловредные граждане восприняли это как повод для угроз или для фактических попыток разрушения беспочвенно подозреваемых громоотводов, тем самым создав угрозу для общественной безопасности и неприкосновенности частной собственности. … Если нами будут замечены злонамеренные граждане и нарушители спокойствия, которые под глупым и неподходящим предлогом вредности громоотводов посягают на собственность своих сограждан, нарушают неприкосновенность их жилища и представляют угрозу для общественного спокойствия, на этот случай … главное управление получило четкий приказ от высочайшего правительства наказывать по всей строгости закона любое противоправное самовольное действие, что должно послужить уроком для всех остальных»».

Во введении к своей книге «Климатические колебания с 1700 года» Эдуард Брюкнер анализирует дискуссию о естественных и антропогенных колебаниях климата в XIX веке. Тогда важным фактором, влияющим на развитие климата, считалось изменение землепользования и в первую очередь вырубка лесов или, наоборот, озеленение. Вот что мы читаем у Брюкнера:
«В начале 1870-х годов Г. Веке обратился к общественности в своей знаменитой работе «Об уменьшении количества воды в ручьях и больших и малых реках», опубликованной в журнале австрийской инженерно-архитектурной ассоциации.

Из факта снижения уровня воды Веке делает вывод о постоянном сокращении количества осадков в развитых странах… Из полученных результатов Веке выводит универсальный закон: в развитых странах происходит непрерывное уменьшение воды в ручьях, больших и малых реках, и вызвано оно в первую очередь вырубкой лесов и последующим сокращением осадков… Это утверждение, вероятно, вызвало серьезную обеспокоенность. В 1873 году заседавший в Вене сельско- и лесохозяйственный конгресс очень подробно изучил этот вопрос, а когда прусский парламент поручил комиссии проверить проект закона о необходимости сохранения лесов защитного назначения, среди наиболее серьезных негативных последствий исчезновения лесов было названо неуклонное снижение уровня воды в прусских реках. В этой связи весьма показательно, что в то же время или всего несколькими годами ранее в России тоже раздавались тревожные голоса по этому поводу, и в правительственных кругах также обсуждался вопрос сохранения лесов».

Испытания атомных бомб в 1950-х и 1960-х годах также очень часто связывают с устойчивыми изменениями климата. В статье под заголовком «Погода — многие виды человеческой деятельности меняют ее, но лишь немногие — в лучшую сторону» в «New York Times» от 8-го июля 1962 года Джордж Каймбл пишет: «Если есть что-то, в чем фермеры в моем регионе единодушны, так это то, что погода сегодня уже не та, что была раньше. Погода испортилась. Фермеры могут вам рассказать, что летом чаще бывают ураганы, зима длится дольше, а весна наступает позже. Единодушны они и в том, что считать причиной этих кажущихся изменений: «Виновата бомба»». Это мнение неоднократно высказывалось респондентами в уже упоминавшемся исследовании, проведенном Кемптоном и его коллегами в США.

Уже сто лет назад высказывались предложения повернуть большие сибирские реки, в частности Обь, на юг, чтобы использовать воду для развития сельского хозяйства в Центральной Азии и предотвратить высыхание Аральского озера. После XXV Съезда КПСС в марте 1976 года правительство СССР всерьез взялось за разработку этого плана. Среди возражений против подобных проектов, помимо экологических рисков, в частности, для речной рыбы, высказывались также опасения в связи с возможными изменениями климата. Критики полагали, что в результате уменьшения притока речной воды может измениться распределение морских льдов в Северо-Ледовитом океане. Эти изменения морского льда, в свою очередь, могли бы повлиять на климат на всем северном полушарии. Впрочем, были и оптимистичные прогнозы, согласно которым уменьшение притока речной воды привело бы к уменьшению ледяного покрова северных морей и, соответственно, к смягчению климата в Сибири. Планы по обращению рек не были реализованы, так что сегодня невозможно сказать, насколько оправданными были опасения и соответствующие сценарии развития. Модельные расчеты показывают, что климатические последствия манипуляций с реками были бы незначительными.

В 1960-х годах разрабатывались планы по широкомасштабному использованию сверхзвуковых самолетов в гражданской авиации. Тогда тоже высказывались опасения в связи с негативным влиянием на озоновый слой и климат. В конечном итоге эти проекты, по крайней мере, в Америке были остановлены — не в последнюю очередь из-за вероятности климатических изменений. Исключение составляет французско-британский проект Concorde и советский ТУ-144. Кроме того, сегодня в нижних слоях стратосферы летают различные военные сверхзвуковые самолеты.

Красивый пол является визитной карточкой уютного дома, поэтому настоятельно рекомендую Вам компанию «Профи Партнер», предлагающую услуги по укладке паркета по доступным ценам. За более подробной информацией обращайтесь по веб-адресу www.profi-parket.ru/uklad.

Климатические экстремумы

Ключ к пониманию климатического сознания общества лежит не столько в семантике «нормального» климата, сколько в том, каким образом то или иное общество объясняет климатические экстремумы и как оно на них реагирует. Обращение с экстремальными событиями образует основу для того, что считается нормой, и для веры в преобладание нормальных условий. Климатические экстремумы являются поводом и стимулом для прославления нормальности. Повседневный дискурс о климатических экстремумах можно рассматривать как своего рода перестраховку, по аналогии с наказанием за девиантное поведение. Речь здесь идет о событиях, которые своей аномальностью подтверждают привычную модель развития. Социальная модель климата — это часть коллективного сознания. В значении этого понятия, введенного в науку Эмилем Дюркгеймом, любое явное отклонение от коллективного сознания является нарушением норм. На примере преступления Дюркгейм показывает, что преступное действие шокирует не потому, что оно преступное, но наоборот, то или иное действие является преступным, потому что оно отступает от коллективного сознания. Подлинная функция наказания — поддержание социальной сплоченности путем солидарного поведения.

Опираясь на теорию Дюркгейма, можно, по-видимому, заключить, что климатические экстремумы подтверждают нормальность климатических условий. Экстремумы представляют собой такие события, которые могут породить и укрепить убежденность в том, что климат постоянен, и можно с уверенностью ожидать возвращения в нормальное состояние. Нормальность компенсирует экстремумы. В ней коллективное сознание как бы укрепляет свою убежденность в стабильности и постоянстве климата.

Поскольку (1) современное экологическое сознание основано на доверии и определяется распространенным мнением о том, что климатические экстремумы — это случайные события, подтверждающие нормальность климата; (2) субъекты познают явления природы главным образом в роли зрителя и (3) убеждены в том, что эти явления беспристрастны, а форма будущих обществ все больше зависит от человеческих решений, а не от пассивного приспособления к меняющимся условиям окружающей среды, обществу будет крайне сложно принять и реализовать решения в сфере климатической политики. Одна из важнейших проблем (и одновременно одна из наиболее перспективных методик), которые интересуют как исследователей, так и политиков, связана с возможностью подорвать доверие, до сих пор определявшее наше отношение к природе, путем постоянных предупреждений со стороны науки. Разумеется, в науке на этот счет тоже нет единого мнения. Поэтому проблема заключается в противоречивом переплетении доверчивости, скепсиса и сомнения. Можно было бы, по крайней мере, подвергнуть серьезной проверке доверие, которое испытывают по отношению к климату как простые люди, так и представители научного сообщества. В будущем риск разрушения доверия по отношению к природе и веры в достоверность и могущество науки может стать серьезной проблемой, поэтому уже сегодня этому вопросу необходимо уделять особое внимание.

При анализе обыденного понимания климата нельзя также забывать о его дифференцированности. Это тоже очень важное измерение, своего рода антропологическая константа социальной жизни. Отдельные социальные институты, по крайней мере, в своей официально декларируемой идеологии, пытаются оставаться нейтральными и беспристрастными в отношении своих членов и клиентов. Однако ни один институт, в котором происходят социальные взаимодействия, не достигает той степени объективности, которая присуща физическому контексту.

С точки зрения человека пространство и климат отличаются беспрецедентной беспристрастностью и постоянством. Современное государство, правовая система, наука и другие общественные институты тоже претендуют на беспристрастность в обращении с клиентами, однако фактически они никогда ее не достигают. Социальные различия, сопряженные с территориальными или климатическими данностями, как, например, расположение жилья, почему-то кажутся более «рациональными» или «понятными», нежели различия по происхождению или имуществу. Они как бы подчеркивают беспристрастность климата.

Из покон веков лечение травами считалось самым действенным и безопасным методом борьбы с любым заболеванием. И даже сейчас, в век высоких технологий, врач фитотерапевт может поставить точный диагноз и назначить наилучшее лечение. Получить консультацию у лучшего фитотерапевта Москвы Вы сможете на сайте www.rozavetrov8.ru.

До сих пор социально-научное изучение обыденного восприятия климата основывалось главным образом на данных, полученных методом опроса и несвободных от недостатков, связанных с этим методом. Опросы общественного мнения на экологические темы проводятся во многих странах на протяжении многих лет. Мы дадим лишь краткий комментарий по некоторым результатам, чтобы показать, насколько подобные методы адекватны поставленной задаче — объяснить повседневное экологическое сознание общества.

Хотя количественный подход, опирающийся на результаты опросов, не всегда плох, мы полагаем, что опросы общественного мнения до сих пор не дали удовлетворительных результатов в том, что касается обыденного понимания проблемы климата. Это можно проследить на типичных примерах. Конечно, обобщив результаты последних количественных исследований на тему изменения климата или глобального потепления во многих странах, можно получить некоторое представление о ситуации в целом, однако в конечном итоге данные подобного рода поднимают больше вопросов, чем они в состоянии прояснить*.

————————————————————————————

*Конечно, количество опросов на тему экологии в отдельных странах очень велико, и мы не можем перечислить их все, не говоря уже о том, чтобы хоть как-то их обсудить. Мы рекомендуем прочитать о некоторых любопытных результатах в первую очередь международных сравнительных проектов в: Pierce (1987), Steger et al. (1989).

————————————————————————————

В 1989 году наблюдался довольно высокий процент согласия с тем, что изменение климата — серьезная проблема, и в целом высокая степень общей обеспокоенности. Эти данные исключают обычную для техники опроса процедуру распределения результатов по демографическим признакам респондентов с тем, чтобы определить, какие характеристики ведут к формированию того или иного мнения. В данном случае молодые и пожилые, сельские жители и горожане, мужчины и женщины — почти все осенью 1989 года были убеждены, что изменение климата представляет серьезную экологическую угрозу.

Рис. 28. Восприятие угрозы климатических изменений общественностью.

Процентная доля тех, кто в октябре 1989 года назвал изменение климата и озоновую дыру «серьезной экологической опасностью» (N = 1.261), а также доля тех, кто в июне 2007 года беспокоился о «последствиях прогрессирующего потепления и изменения климата» (N = 1810). Опрос проводился среди жителей Западной Германии и Западного Берлина в возрасте 16 лет и старше.

Источник: Natur-Umwelt-Barometer. Ill Welle Oktober/November 1989 Institut fur Demoskopie (IfD) Allensbach, Deutschland und IfD Umfrage 10005, Juni 2007.

Интерпретация результатов опроса очевидна: на момент проведения исследования экологические проблемы волновали подавляющее большинство населения. Результаты опроса, проведенного в июне 2007 года, свидетельствуют также о значительном влиянии актуальной ситуации (см. схему 29) во время опроса. Постановка вопроса в исследовании 1989 года, в отличие от опроса в июне 2007 года, не направлена на личную обеспокоенность респондентов.

Рис. 29. Доля респондентов (Институт демоскопии в г.
Алленсбахе), лично обеспокоенных изменением климата (данные публикуются с разрешения Института демоскопии)

Как показала серия опросов, проведенных в 1994, 2000 и 2006 году во всех частях света, за редким исключением так же широко распространено восприятие глобального потепления как в целом «очень серьезной проблемы». В этом случае исследователи также не спрашивали о личной обеспокоенности. Этим, по всей вероятности, объясняется тот факт, что 67-75% населения Германии считают потепление климата очень серьезной проблемой, но всего одна треть населения видит в этой проблеме повод для личной обеспокоенности.

Рисунок 30. Доля опрошенных в некоторых странах, отметивших в начале 1990-х, в 2000 и в 2006 году, что глобальное потепление климата представляет собой «очень серьезную» проблему (в скобках указан размер выборки).

Результаты опросов — это в лучшем случае одномоментная фиксация общего настроя общественного мнения. Их достоверность невелика, с их помощью вряд ли можно понять истоки того или иного мнения и сделать вывод о фактическом поведении людей. Для опросов характерна тенденция к методологической атомизации предмета исследования. Они создают искусственный контекст, в котором респондента спрашивают о его мнении. Прочность и интенсивность индивидуальных воззрений, противоречивость, контекстуальную обусловленность, универсальную форму и историю коллективного сознания вряд ли можно понять на основе данных, полученных при помощи опроса. Наконец, подытоживая критику этого метода, отметим, что главные характеристики обыденного понимания климата в этих данных недостаточно отражают нашу веру в нормальность климата.

Результаты опросов сами по себе, равно как и сравнение данных по разным странам, ничего не говорят о причинах и диапазоне тех или иных установок. Из них также невозможно узнать, какое значение, особенно в ситуации конкуренции с другими социально значимыми проблемами (например, с проблемой безработицы, развития конъюнктуры, здравоохранения, преступности и так далее)*, имеют эти установки с точки зрения потенциальных политических мер, финансовых затрат на решение данной проблемы и возможных последствий. Поэтому мы полагаем, что любому традиционному эмпирическому исследованию на тему общественного интереса к проблеме глобального потепления должен предшествовать анализ специфических характеристик обыденного, базового понимания природы и климата в современном обществе.

————————————————————————————

*Так, например, репрезентативный опрос американских граждан, проведенный в начале 2009 года исследовательским центром Pew Research Center (www.people-press.org/report/485/economy-top-policy-priority), совершенно четко показал, что тема глобального потепления в значении приоритетного направления американской политики занимает последнее место среди 20 потенциальных, конкурирующих друг с другом проблем. В то же время полученные данные показывают, что за последние десять лет значение глобального потепления как политической проблемы в США практически не изменилось и по-прежнему является сравнительно низким.

————————————————————————————

Сегодня наткнулся на замечательный сайт, который наверняка будет не только интересен, но и полезен многим верующим жителям России и ближнего зарубежья. Сайт называет «Азбука и терминология христианства» и затрагивает множество аспектов православной жизни, а так же освящает актуальные новости, посвященные данной теме.

Антропологи, этнологи, историки и социологи в целом единодушны в том, что человеческий опыт и понимание природы претерпели существенные изменения в ходе процесса, получившего название «культурной эволюции», социальной дифференциации или развития цивилизации. Несложно заметить, что все эти тенденции исторического времени привели к тому, что обыденное понимание окружающей среды и климата стали менее эмоциональными и, как пишет Норберт Элиас в своем анализе процесса цивилизации (Elias [1939] 1990), более дистанцированными и объективными.

Элиас был убежден, что человеческое восприятие вещей и окружающих людей стало со временем более дистанцированным и эмоционально нейтральным. Оно в меньшей степени основано на стремлении к непосредственному удовлетворению желаний и потребностей и в большей степени на опыте. Часто меняющиеся социальные условия вынуждают современного индивида сдерживать аффективные, сиюминутные импульсы и в большей мере полагаться на наблюдения, сдержанность, откладывание удовольствия и так далее.

С другой стороны, более древние цивилизации воспринимали природу не только более непосредственно, но также ярче и полнее. Социальное поведение было подчинено принуждению, налагаемому природой. Природа была первоочередным источником жизни и часто казалась людям «обидчивой» и опасной. Безусловно, она была той сферой жизни, с которой ежедневно приходилось сталкиваться каждому человеку. В ее угрозах и богатстве таились как опасности, так и возможности.

Когда общества начали освобождаться от зависимости от окружающей среды и ее климатических условий (здесь мы не учитываем степень влияния цивилизационного процесса на изменение климата), это «освобождение» сначала проходило только на определенных уровнях и в определенных социальных группах. Некоторые профессиональные группы, которые сегодня стремительно сокращаются, например, моряки, горняки и строительные рабочие, по-прежнему были подвержены опасностям климата и его экстремумов. Эта ситуация начала меняться лишь недавно, но отчасти сохраняется и по сей день. Сегодня большинство людей живут в искусственном микроклимате. Однако разговоры о погоде, климате и его влиянии, настоящая зачарованность этими темами, особенно что касается предстоящих природных катастроф и необычных явлений, не утихают, а наоборот усиливаются.

Вопрос о том, является ли это увлечение катастрофическими или практически невероятными событиями в будущем характерной особенностью именно нашего времени, является чисто эмпирическим. Если это действительно так, то возникает вопрос о причинах такого повышенного интереса. Никлас Луман (Luhmann 1991: 3) полагает, что увлеченность общественности экстремальными явлениями связана с тем, что мы хотим или можем сделать ответственными за ожидаемые экстремальные события конкретных акторов. В этой ситуации имеет смысл выступать против форм поведения, провоцирующих наступление катастрофы.

Но каким образом экологические концепции, возникшие в абсолютно иных условиях в древние времена и сохранявшиеся веками, несмотря на относительную эмансипацию от исполненной рисков климатической ситуации, будут реагировать на будущее, в котором относительная уверенность в постоянстве климата уже не будет нормой? Как в этих условиях, спрашиваем мы вслед за Луманом (Luhmann 1991: 3), общество «при нормальном осуществлении своих операций справится с будущим, о котором нельзя узнать ничего определенного, а можно только более или менее вероятное или невероятное?» И как реагирует общество на научную концепцию, описывающую климат не как некий абсолют, а как нечто изменчивое и поддающееся воздействию? Возможно, в какой-то момент природа и была забыта, но очень скоро она снова напомнит о себе. И как мы будем на это реагировать? Сможем ли мы достичь нового социального консенсуса или сформировать новое общественное сознание климата, не говоря уже о политических мерах, способных положить конец старым экологическим схемам?

Цивилизационный процесс, безусловно, ведет к тому, что природа деперсонализируется, воспринимается менее эмоционально, как феномен, не вызывающий у человека никаких чувств и не связанный с непосредственной «опасностью». Как только рассеивается эмоциональная пелена, застилающая человеческое сознание, за ней «обнаруживается новый мир — мир, благожелательный или враждебный по отношению к каждой отдельной личности, мир без намерений, цепь событий, которые нужно беспристрастно изучать большими периодами, чтобы выявить связь между ними» (Elias [1939] 1982: 273). Следовательно, и общественное осознание природы может быть в большей степени направлено на объект и, как подчеркивает Норберт Элиас, стать «научно-объективным».

Природа приобретает новое значение, параллельно с общим умиротворением социального поведения. Так, например, она эстетизируется, превращаясь в место отдыха, интеллектуального и физического обновления. Подобное изменение значения природы усиливает тянущуюся с древнейших времен, но уже непрочную веру в постоянство природы.