Москвичам грозит намного большая опасность, чем мировой финансовый кризис и даже Третья мировая война. Власти России об этой опасности знают, но по непонятным причинам скрывают её от жителей Москвы.
Читать дальше>>

После полета Ю.А. Гагарина энтузиазм охватил многих сотрудников ОКБ-1 и не только их. В отдел Тихонравова стали поступать заявления с просьбой о зачислении в отряд космонавтов. В конце 1962 года Королев собрал в кабинете Михаила Клавдиевича 60 инженеров со стажем работы в ОКБ не менее трех лет. Он побеседовал с каждым, выслушал доводы, побудившие подать заявление. С особым вниманием отнесся к выступлениям Г.Ю. Максимова, возглавлявшего сектор по автоматам и ТМК, и К.П. Феоктистова, возглавлявшего сектор по кораблям «Восток» (рис.1). Константина Петровича он трижды просил сделать выбор между проектной работой и полетами, пока не услышал четкого ответа в пользу полетов.

Рис 1. Легендарный советский космический аппарат «Восток», предназначенного для пилотируемых миссий по околоземной орбите

Завершая встречу, Королев сообщил, что со следующей недели все должны будут пройти сорокадневное медицинское обследование в военном авиационном госпитале, и успешно прошедшие медкомиссию приступят к подготовке к полетам. Затем он обрисовал присутствующим яркую картину их участия в покорении космоса, в том числе в межпланетных полетах. Многие восприняли это как красивую, но далекую романтическую перспективу, не зная, что в этом кабинете регулярно обсуждается проект марсианской экспедиции. Мне, как его непосредственному разработчику, хотелось крикнуть: «Ребята, это не сказка — мы уже проектируем межпланетный корабль!» Но Королев не счел нужным посвящать сотрудников в детали далеко идущих планов.

Через неделю мы не отправились на медкомиссию, не отправились и через месяц. В этот период Сергей Павлович занимался организацией ИМБП, которому и предстояло формировать специальный отряд космонавтов, однако по существовавшему постановлению правительства отбором космонавтов занимались военные медики, и изменение порядка проходило с трудностями. Нетерпеливые претенденты стали обращаться к Королеву с вопросом, почему так долго нет медкомиссии, что, в конце концов, вызвало его резко негативную реакцию. Вопрос повис в воздухе.

Оценив ситуацию, я пригласил сотрудников нашего 9-го отдела и предложил, учитывая, что решение вопроса откладывается на неопределенный срок, использовать появившееся время для проведения оздоровительных мероприятий. Предложение одобрили, написали протокол, избрали оргбюро, мне поручили написать предложения и разработать план тренировок, что и было сделано.

Когда я обратился к Тихонравову, чтобы подписать письмо в военный госпиталь для организации медицинского контроля в период занятий, Михаил Клавдиевич сказал, что нужно посоветоваться с Сергеем Павловичем. Опасаясь реакции Королева, я категорически возразил и тут же договорился без всякого письма о проведении медосмотров в городском физкультурном диспансере. Несмотря на мои отчаянные протесты, Тихонравов все-таки отправился к Королеву.

Вернувшись, он сказал, что идея Сергею Павловичу понравилась, и он распорядился составить список на 60 человек за его подписью. Тихонравов передал мне папки с заявлениями претендентов — их набиралось несколько сотен, и попросил навести в них порядок. Процесс, что называется, пошел, и я невольно оказался в роли организатора. В моей плановой тетради в июне 1963 года появился пункт — «7. Разобрать папку Тихонравова и подготовить письма». Следующий — «8. Оформить отпуск» — зачеркнут. Отпуск был отменен. Появились и два других пункта — «9. Нарисовать несколько вариантов новой компоновки (с аэродинамическим торможением). 10. Нарисовать выбранный вариант». А также с июля 1963 года, в соответствии с планом тренировок, нужно было организовать спортивные занятия на базе спортклуба «Вымпел» и парашютную подготовку в нашем аэроклубе (в ОКБ-1 в те времена был свой аэроклуб). Прыжки проводились на аэродроме в Мячиково.

В начале 1964 года появилась необходимость сформировать экипаж для разрабатывавшегося трехместного корабля «Восход». Мне позвонила секретарь М.В. Келдыша и попросила назвать три фамилии для включения в общий список Академии наук. Я доложил Тихонравову, однако реакции не последовало. В последующие дни меня терроризировали наши претенденты сообщениями, что уже отобрали два десятка врачей, что легли на обследование тридцать геологов и астрономов. Я под их давлением наседал на Тихонравова, а он лишь отшучивался: «Владимир Евграфович, без нас не улетят». Вскоре он сообщил мне, что мы, по поручению Королева (он был на полигоне), должны подготовить список на 15 человек. Просматривая старый перечень, Михаил Клавдиевич обсуждал каждого специалиста, ставил красные кружочки против выбранных кандидатур. Иногда советовался со мной, но я не считал себя вправе высказываться за или против, а лишь помогал ему рассуждать. Как знать, может быть, для кого-то из наших ребят звездный час пробил именно в тот момент, с легкой руки Тихонравова. Список был подготовлен и передан в отдел кадров.

После возвращения Королева с полигона команда была приглашена к нему на беседу, но не вся. Из списка исчезли фамилии А. Елисеева, проявившего инициативу и самостоятельно договорившегося лечь на обследование, и В. Севастьянова, о намерении которого лететь якобы сообщил Королеву журналист на банкете. Я был вычеркнут отделом кадров — до установленного стажа работы в ОКБ-1 не менее трех лет не хватало двух месяцев (при общем восьмилетнем стаже). Кстати, при подготовке списков я просил Тихонравова обратиться к Королеву на полигон за разрешением оставить там В. Кубасова, стаж которого был два с половиной года. Сергей Павлович разрешил.

Советские космонавты, отобранные для марсианской миссии Королева

К июню 1964 года из группы в 11 человек, направленных в Центральный военный научно-исследовательский авиационный госпиталь (ЦВНИАГ) ВВС, были отчислены В. Зайцев, О. Козюпа, Е. Фролов и А. Сидоров. Положительное заключение получили В. Волков, Г. Гречко, В. Кубасов, О. Макаров, Н. Рукавишников, К. Феоктистов и В. Яздовский.

Выбор кандидата на предстоящий полет в трехместном корабле, вероятно, еще до комиссии был сделан Королевым в пользу Феоктистова — основного проектанта по кораблям «Восток» и «Восход». Совершив 12 октября 1964 года полет на трехместном «Восходе», он стал первым гражданским космонавтом. Это был важный положительный опыт, позволивший Королеву продолжить усилия по созданию задуманного им отряда космонавтов в ОКБ-1.

Отбор специалистов для отряда космонавтов и их подготовка были поручены вновь образованному отделу С.Н. Анохина. Как-то осенью ко мне пришли ребята из нашей команды и выразили озабоченность, что Анохин набирает кандидатов в отряд, а наши прежние списки в расчет не принимает. Я позвонил Анохину, представился, он мне сразу сказал, что моя фамилия в списках есть, а про остальные списки ему Королев ничего не говорил.

Ребята наседали, да и я чувствовал обязанность предотвратить надвигающуюся неразбериху. Тихонравова не было, я обратился к Бушуеву. Он выслушал меня и спросил — но вы-то в списках есть? Я ответил, что есть, он спешил и не мог понять, что же мне надо. Я пошел к Королеву, и там меня ждал небольшой психологический этюд.

Сергей Павлович, отложив дела, внимательно слушал, пока я объяснял, какие папки с какими списками определил Тихонравов, и что Анохин, не учитывая их, формирует новые. Выслушав, он откинулся в кресле и, отдыхая от текучки, позволил себе помечтать о том, что когда-то космическими монтажниками будет собран на орбите межпланетный корабль, и кто-то отправится на нем в полет к Марсу. А пока, сказал он, возвращаясь к действительности, нам нужно обязательно к Новому году закончить эскизный проект по ЛЗ. И в заключение неожиданно добавил: «Ну, хорошо, передайте Анохину, чтобы он вас включил». Я был совершенно обескуражен и не успел собраться с мыслями, как объяснять все сначала, вдруг открылась дверь, и вошел Бушуев. Увидев меня, спросил: «А вы что здесь делаете?» Я ответил, что пришел с тем же вопросом. Он удивился и «помог» мне, сказав: «Но вы же есть в списках». Обменявшись несколькими словами с Королевым, Бушуев вышел. Я вновь стал объяснять, но уже используя для убедительности мраморное пресс-папье и другие предметы на столе. Сергей Павлович внимательно меня выслушал еще раз и невозмутимо повторил: «Ну, хорошо, передайте Анохину, чтобы вас включил». Я готов был провалиться сквозь землю. Не объяснять же в третий раз! Промямлив что-то вроде извинения, что отнял время, и что приду еще раз с Анохиным, я попрощался и вышел. Подавленный, позвонил Анохину и долго объяснял ему, какой я бестолковый, предложил взять папки и отправиться к Королеву вдвоем. Терпеливо выслушав меня, Анохин ответил: «Да, мне сейчас позвонил Сергей Павлович и сказал, что, в первую очередь, нужно реализовать список № 1 из синей папки, затем…» И далее все то, что я, как мне казалось, безуспешно пытался ему объяснить. Вот такой этюд. Видимо, он хотел убедиться, что я действительно пришел хлопотать за ребят, а не за себя.

В конце 1964 года Королев посетил ИМБП, встретился с руководством и принципиально договорился о начале отбора, а в начале 1965 года я получил от него указание поехать в ИМБП и определить конкретный порядок обследования наших специалистов. Весной 1965 года начались амбулаторные, а затем и стационарные обследования. Успешно прошли медкомиссию 12 человек, и формирование отряда застопорилось — в ОКБ-1 проводилась напряженная работа по нескольким модификациям пилотируемых кораблей.

До 1990 г. от медицины я был очень далек, а от целительства тем более. Когда на лекции в уфологической школе ко мне подошла директор и попросила помочь одной из слушательниц, я был искренне удивлен. Мы вышли в холл, где находилась женщина лет пятидесяти, которая истошно кричала, периодически выпучивая глаза и хватая себя за разные части тела. Меня подвели к ней, хотя, честно говоря, приближаться мне не хотелось.

• Ну и что мне делать? — спросил я.
  
  • Вы сами должны решить.
    
  • Почему я?
    
• Остальные уже пробовали. Не помогло. Но они получали информацию, что Вы поможете.
  
• Но Вы же знаете, что бывает дезинформация? — пробовал спастись я.
  
  • Знаю, но не у всех же сразу.
    

  Обреченно вздохнув, я стал руками делать пассы вокруг тела жен-шины. Вскоре она успокоилась и перестала кричать.
  

• А что мне делать дальше? Оно живет во мне, бегает внутри меня. Я ужасно боюсь, — с дрожью в голосе заговорила она.
  
• Кто оно? — во мне проснулось любопытство.
  
• Существо. Оно внутри меня и хочет меня убить.
  
• Не хочет, — помимо своей воли произнес я.
  
• Почему Вы так думаете? — в ее голосе прозвучали нотки надежды.
  

• Потому, что ему придется тогда искать новый дом.
  
  • Так что же мне делать?
    
• Полюбите его. Растворите его своей любовью.
  
  • И все?
    
• Все, — ответил я и подошел к директору, которая с интересом наблюдала за происходящим.
  
• Почему Ваши контакторы все-таки решили, что я ей помогу? Они мне так доверяют? — спросил я.
  
• Нет. Они Вам не доверяют. Они Вас боятся.
  
  • Час от часу не легче.
    
• Не легче, — вздохнула директор. — Ваш преподаватель по практической биолокации Юрий Рогоза заявил мне, что отказывается читать лекции, если Вы будете присутствовать на них. Он в Вашем присутствии путается и не может сосредоточится.
  
• Ну, и чтобы это могло значить?
  
• Они считают Вас магом в предыдущих воплощениях. Большим магом и очень черным.
  
  • Очень черным?
    
  • Очень-очень.
    

  Внутри у меня все протестовало, но я старался сохранять спокойствие, хотя бы внешнее. За Рогозу было, конечно, обидно. Я любил бывать на его лекциях. Он мне был симпатичен, и наши отношения, казалось, были самыми дружелюбными. Я тогда не знал, что большая часть сенсорных людей к противникам относятся подчеркнуто лояльно и внешне дружественно.
  

• Как произошло внедрение сущности в женщину? — спросил я.

• Она начала читать книгу Шри Ауробиндо «Саптрем, или путешествие сознания» и попробовала кое-что на практике. Что Вы ей сказали?
  
• Чтобы она растворила сущность энергией любви.
  
  • Вы думаете у нее получится?
    
• Любить? Не знаю, но это ее шанс, — ответил я.
  

  Иногда, вытягивая из пациента чужеродные сущности, я теперь с улыбкой вспоминаю тот далекий, первый опыт сенсорного взаимодействия с человеком.
  

  Через пару недель директор обратилась ко мне с предложением встретиться с некоторыми контакторами, бывшими в прямом контакте с внеземными сущностями:
  

• Вы архитектор и можете написать портреты этих сущностей по описанию контакторов.
  

  Мне было приятно оказать хоть какую-нибудь услугу школе и я сразу согласился.
  

  Вскоре в помещении медпункта небольшой фабрики на Борщагоьке состоялась первая встреча с Марией Петровной из Комсомольска. Прошло уже больше десяти лет с той встречи, я не помню ее лица и не узнаю ее на улице, но я и сейчас ощущаю тепло, доверие и искренность ауры этого человека. У меня ни тогда, ни, тем более, сейчас, не возникает ни капли сомнения в правдивости ее контактов. Работали мы, как при составлении фоторобота. Именно работали, а не творили. Для меня было важно не привносить в портреты своих ощущений. Я стремился делать фотографию

В онлайн-бизнесе, как, впрочем, и в обычном, многое зависит от бизнес-идеи. Некоторые задумки рубятся на корню, потому что кажутся сумасшедшими и неприбыльными. Ниже мы приводим 10 идей, которые казались бесперспективными всем, кроме их авторов. Инвестировать деньги в эти проекты могли только безумцы. Но, каким бы абсурдом не казались изначально эти идеи, их воплощение позволило сколотить целые состояния.
Читать дальше>>